Украденные сердца - Мартин Мишель. Страница 13

— Привет, бабушка, — кивнула она Джейн Кушман. — А ты любишь омлет?

В посадке головы Джейн Кушман чувствовалось что-то царственное, светло-голубые глаза смотрели высокомерно и холодно. Королева, да и только! Такая сама первой войну начнет, и пощады от нее не жди. Ладно, бабушка, мы с тобой еще померимся силой, улыбнулась Тесс.

На следующей фотографии был изображен Джон Кушман.

— Ба! Да это же дорогой папочка, — обратилась к нему Тесс. Открыв дверцу шкафа, она вынула глубокую миску и продолжила:

— Привет, папуля, привет. Как дела?

Каждый раз, когда Тесс смотрела на эту фотографию, она не переставала удивляться, почему Джон Кушман не унаследовал от матери ее силу воли? У него были правильные черты лица и темно-голубые, почти синие глаза. Он стоял на причале рядом с белой яхтой, названной в честь маленькой Элизабет — «Лиззи». Ветер растрепал его густые темно-русые волосы. Он смотрел прямо в объектив и улыбался. У него была обаятельная и добрая улыбка. «Красивый мужчина, — подумала Тесс, — жаль, что ему не хватило сил пережить несчастье».

— А это наша мама, — сказала Тесс, бросив быстрый взгляд на фотографию справа.

Снимок сделали, когда Женни Кушман уже было за пятьдесят. Но даже в этом возрасте она сохранила былую красоту. Тесс знала, что в молодости у матери Элизабет были шикарные ярко-рыжие волосы. С фотографии же на нее смотрела абсолютно седая женщина. Однако горе не сломило ее. В ослепительно голубых глазах застыла решимость, словно она бросала вызов жестокой судьбе. Сильная, волевая женщина, она смогла пережить потерю маленькой дочери и смерть мужа. Наверное, она и Джейн Кушман морально помогали и поддерживали друг друга в веренице несчастий, обрушившихся на их семью.

Следующей была фотография Элизабет. На снимке она, заливаясь счастливым смехом, отмахивалась ручонками от огромного датского дога, который припал у ее ног на передние лапы, выжидая удобный момент, чтобы лизнуть ее лицо. Фотографию сделали, когда Элизабет исполнилось пять лет. Девочка была просто чудо! Веселая, жизнерадостная, с белокурыми волосами, заплетенными в две косички, с синими — в отца — глазами, сверкающими от радости. Жаль, что ее нет в живых, грустно подумала Тесс, она бы могла стать красивой и сильной женщиной, унаследовав от отца шарм, а от матери — волевой характер.

Тесс разбила над миской яйца, затем принялась шинковать овощи, время от времени бросая взгляд на фотографию Элизабет. Надо же, маленькая, а огромной собаки совсем не боится! Этот дог — чудовище какое-то! Оскалился, радуется, наверное, что с ним играют. Запросто может одной лапой повалить ее на землю, сбив с ног. Смелая девочка! Смотрит в объектив, и видно, что недовольна тем, что фотограф мешает играть. Характер показывает. Да, она стала бы достойной наследницей финансовой империи Кушманов. Жаль, что этого уже никогда не случится.

Тесс покосилась на последнюю фотографию, с которой Люк Мэнсфилд мрачно взирал на мир.

Правду говорят — внешность обманчива. По этому снимку невозможно догадаться, что Люк Мэнсфилд само обаяние, что в нем скрывается море шарма и что его глаза обладают необычайным магнетизмом. Тесс об этом узнала, только познакомившись с ним. Ее сердце замерло, когда он посмотрел на нее каким-то особенным взглядом. Знать бы заранее, что он такой неотразимый! «Ну и что бы это тебе дало?» — подумала Тесс.

— Силы небесные, — прошептала она ошеломленно, словно сделав для себя удивительное открытие, — он мне нравится.

Невероятно, ужасно, но факт!

Только этого не хватало. Забивать себе голову мыслями о каком-то парне, когда надо думать о работе. Игра шла серьезная, и ставки были очень высоки. О таком случае Тесс мечтала не один год.

Она с досадой покачала головой. Вот так-то, нечего хвастать заранее. А то — расхрабрилась, говорила Берту, что справиться с этим парнем — раз плюнуть. «Самонадеянная дурочка! — ругала себя Тесс. — Не ты его, а он тебя окрутил в два счета».

У нее окончательно испортилось настроение. Она чувствовала себя неуверенно — как человек, ступивший на минное поле. Этот Мэнсфилд оказался коварным обольстителем женских сердец. В прошлом Тесс направо и налево охмуряла мужчин, но сейчас она сама оказалась в роли жертвы. Как бороться с охватившими ее чувствами, она не знала. Ее мучило желание, и она ничего не могла с этим поделать. Если бы сейчас встал выбор между ее чувствами к Люку Мэнсфилду и необходимостью довести до конца начатую аферу, она бы растерялась и не смогла бы решить, что для нее важнее.

Тесс вывалила нарезанные овощи с разделочной доски в сковороду и принялась ожесточенно взбивать яйца в миске. Она чувствовала непонятную слабость и томление в теле. Раньше такого с ней не бывало. Черт побери, кто бы ей сказал, что с ней такое может приключиться! Однако она понимала, что рано или поздно природа все равно взяла бы свое, ее чувства проснулись бы и она бы обратила внимание на мужчин. Да, но почему именно сейчас? Тесс решила, что лучший выход — не думать обо всем этом и делать вид, что ничего не случилось.

К счастью, видеться они будут не так уж и часто. Естественно, Люк Мэнсфилд будет приезжать к Джейн Кушман — как-никак он адвокат и обязан защищать интересы клиентки, — но Тесс не будет обращать на него внимание. Теперь, когда стало ясно, какую серьезную проблему он представляет, Тесс поняла, что ей надо делать: держаться от него подальше или же просто не замечать его присутствия. Это, конечно, будет нелегко, но другого выхода нет. И надо всегда помнить, что он опасный противник.

На следующий день поздно утром Тесс, надев длинное сиреневое платье, вновь отправилась в сопровождении Берта в особняк Кушманов. Ходжкинс церемонно проводил их в громадную гостиную, главным украшением которой, а заодно и предметом гордости хозяев, были два больших мраморных камина, расположенных в противоположных концах комнаты. В этот час гостиная была залита ярким солнечным светом, поскольку одна из стен представляла собой огромное — с потолка до пола — окно. Свет проникал и сверху через крытый стеклом потолок. Джейн и Люк расположились на большом белом диване; перед ними на столике из прозрачного стекла стоял кувшин с лимонадом.

Тесс понимала, что ей не следует слишком откровенно рассматривать Люка, но ничего не могла с собой поделать. Противостоять своему желанию она была не в силах. Его густые темно-русые волосы вспыхивали огнем от солнечных лучей, проникающих сквозь окно гостиной. Черный костюм сидел идеально на его подтянутой, стройной фигуре. Зеленые глаза были слегка прикрыты, лицо ничего не выражало, но весь его вид сводил ее с ума.

«Что, черт возьми, сейчас важнее — работа или этот парень?» — Тесс с трудом отвела глаза от Люка и посмотрела на Джейн Кушман, поднявшуюся им навстречу, как только они вошли.

— А-а, доктор Ванштейн, мисс Алкотт. Как мило с вашей стороны, что вы пришли, — проговорила Джейн, пожимая им руки. — Проходите и садитесь. Хотите лимонаду?

— Спасибо, миссис Кушман, мне не надо, — поблагодарил Берт, — я только хотел удостовериться, что Тесс доберется сюда без приключений, и спасибо еще раз за ваше великодушное приглашение. Я думаю, пребывание моей пациентки у вас в любом случае пойдет ей на пользу, и я надеюсь, что вам удастся сделать то, что не смогли сделать годы терапии. А теперь, Тесс, — проговорил Берт, глядя на нее с хитринкой в глазах, — постарайся смотреть на все без предубеждения, более объективно. Есть вещи и похуже, чем воссоединение с семьей.

— Как скажешь, Макс. — Тесс не поняла, что он хотел этим сказать.

Берт вздохнул и улыбнулся, как бы говоря всем своим видом: «Что я могу поделать с капризным ребенком?»

— Я буду в своем офисе, если кто-то из вас захочет поговорить со мной, — сказал он и, кивнув Люку, вышел из гостиной.

Теперь Тесс должна была действовать самостоятельно, надеясь только на удачу и везение.

— Ну, моя дорогая, — проговорила Джейн, обнимая Тесс за талию и подводя ее к дивану. Тесс с трудом удалось скрыть удивление при проявлении подобной сердечности, — я так рада твоему приходу. Люк, будь джентльменом и налей мисс Алкотт бокал лимонада.