Войти в бездну - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 32
Кстати о собаках: верная Альфа, словно понимая, что она может стать участницей великих событий, приплыла на Остров вместе с людьми и тоже по-собачьи. Разве что в два раза быстрее доблестного Вениамина Борисовича.
– Один-единственный прецедент – всегда случайность, – слабо сказал Гильгоф и уселся на близлежащий валун. – Два прецедента могут давать повод задуматься о некоей закономерности, а появление третьего четкого говорит: это сложившаяся система! Луи, вы были правы! Рисунок похож на герб основанного в 1099 году Иерусалимского королевства крестоносцев. Большой крест и четыре малых! Впрочем, существуют универсальные символы – тот же коловорот использовался у десятков народов на пространстве от Индии до Ирландии! Вы понимаете, что именно мы нашли?
– Нет! – в три голоса ответили я, Аня и Крылов.
– Я тоже не понимаю! – горько сказал Гильгоф. – Анна, тут надо сделать все необходимые замеры, заснять на голограмму... Коленька, у нас найдутся герметичные пакеты для аппаратуры?
– Угу, – ответил Крылов, почти не слушая. Я проследил за его взглядом и понял, что он заинтересован действиями Альфы – псина увлеченно рылась неподалеку, будто учуяла нечто необычное. – Собачка, пусти-ка меня посмотреть, что ты нашла?
Альфа вежливо посторонилась, что ее и спасло.
За Крыловым обычно не замечалось стремления делать раньше, чем думать, а думать вообще перестать из принципа, но сейчас он явно перестарался.
Одновременно произошли сразу три события: под тяжестью человека камни начали осыпаться, Крылов не удержался на ногах, оступился и полетел в разверзшуюся ямину, а через секунду из недр донесся оглушительный вопль – сложилось впечатление, что Коленька ухнул прямиком в драконью пасть и сказочный ящер принялся пережевывать добычу.
Яма оказалась не столь уж и глубокой – метра два, но упал Крылов очень неудачно, я сразу увидел, что в его предплечье глубоко вонзился толстый белый осколок и, видимо, повредил крупные сосуды. Много крови, слишком много... Мы с Аней, не раздумывая, спрыгнули вниз.
– Черт... – Под моими ступнями захрустели человеческие кости. – Что это за склеп?
– Потом! – рявкнула Анна и нагнулась над Крыловым, продолжавшим орать в голос. – Помоги его вытащить! Веня, принимайте! А ты – заткнись, оглушишь!
– Сама заткнись! – выкрикнул Коленька. Слезы по лицу – в три ручья. Отлично его понимаю, боль, должно быть, адская. Особенно если нерв поврежден... – Да что же это творится, мать ваша курва! А-а, осторожнее, дебилы!
И так далее. Наверх, конечно, мы его выволокли, перемазавшись в крови едва не по уши. Если так пойдет и дальше, умрет от кровопотери, причем очень быстро.
Вечно суетливый доктор Гильгоф преобразился: ни единого лишнего движения, вид самый сосредоточенный и серьезный. Но первая же его фраза меня слегка огорошила:
– Луи, снимайте трусы!
– Что?!
– Что слышали! Сделаем временный жгут, пока в лагерь доставим... Не Аню же раздевать? Быстрее! Помогите затянуть... Так. Анечка, транспортируем его по воде на спине, я и Луи поддерживаем по бокам, вы следите за головой – потеряет сознание, захлебнется. Луи?
– Я тут!
– Да не краснейте вы, считайте, что здесь русская баня! Вы можете гарантировать, что на запах крови, распространившейся в воде, к нам не слетятся здешние любители свежего мяса? Что-нибудь вроде пираний?
– Не могу.
– Понятно. Плывем максимально быстро! Давайте же! Коленька, потерпите, все обойдется...
Этот заплыв я надолго запомню. В общем-то ничего сложного делать не приходилось – тело живого человека с наполненными воздухом легкими действует по принципу поплавка, успевай только подталкивать. Но абсолютный рекорд скорости мы точно установили, олимпийская медаль обеспечена.
– Луи, аптечка в белом контейнере с кадуцеем, – продолжил распоряжаться Гильгоф, едва мы оказались на берегу. – Аня, давайте на пенолит его!
– Тяжелый, зараза...
Тут Коленька вырубился: зрачки ушли под веки, кожа стала мраморно-синюшной. Импровизированный жгут помогал плохо – тоненькая пульсирующая струйка алой артериальной крови выбивалась из-под засевшего чуть ниже локтя острого обломка кости.
– Ну что за скотство! – ворчал доктор, пристраивая на здоровой правой руке Коленьки коробочку медицинского монитора-диагностера. – Разумеется, шок второй степени, кровопотеря тридцать процентов... Скверно. Аня, давайте медпакеты! Впрочем, нет, обезболивающее и гормоны сделайте сами, я займусь хирургией! Луи, будете помогать!
– Я не умею!
– Научитесь. Лягушек в колледже резали? Примерно то же самое. Инструменты распакуйте!
Ничего себе «то же самое»! Одно дело – подопытное животное, и совсем другое – живой человек!
Гильгоф показал себя с лучшей стороны, тут никаких споров быть не может. Современная медицина в основном полагается на умные машины, автоматических хирургов, не способных ошибиться или причинить вред, работать руками современные доктора разучились. Но автохирурга у нас не было, а потому извлекать инородное тело, перевязывать поврежденные сосуды и шить разорванные ткани пришлось Вениамину Борисовичу, что он и проделал с достойной всяческого уважения ловкостью. Все необходимые препараты и кровезаменители поступали через контролирующий состояние организма диагностер армейского образца, вполне способный заменить сложный медицинский компьютер, но без золотых рук Гильгофа эта история вполне могла закончиться плачевно – травма не самая сложная, но более чем неприятная.
– Идем мыться, – выдохнул доктор, разобравшись со швами на коже и повязкой. – Выглядим как упыри после обеда, честное слово... Аня, укройте его потеплее! Будет спать до утра, пока работает наркоз и регенерирующий состав. В гробу я видел такие приключения! Боюсь, придется остаться здесь на несколько дней, пока Коленька не придет в себя. Надо же было так нарваться!
А нарвался Крылов на острейший обломок бедренной кости, больше напоминающий здоровенный гвоздь длиной с ладонь – это стало ясно, когда я вымылся, оделся и тщательно оттер трофей от засохшей крови.
– Ситуация донельзя непонятная, – покачивал головой Гильгоф, глядя сквозь очки на пламя костра. – Думаю, сейчас ни у кого нет сомнений в том, что мы имеем дело со следами нечеловеческой цивилизации. Вернее, неземной, поскольку останки принадлежат представителям нашего биологического вида. Предположения строить слишком рано, особенно учитывая бессмысленность наших находок. Этот донельзя странный Лес, никому не нужная Дорога и, наконец, захоронение на Острове скорее всего связаны между собой некой смысловой нитью, но мои рассуждения не уходят дальше версии о ритуальном значении данных объектов. Анечка, Луи, какие у вас мысли?
– Пока я не узнаю, что мы здесь делаем – никаких мыслей! – Я наконец-то решился высказать наболевшее. Уволят – ну и черт с ними! – Доктор, расскажите правду. В историю с «альтернативными формами жизни» я не поверил сразу. Вы занимаетесь чем угодно, но только не биологией. За несколько дней мы встретили столько необычностей, сколько человек не видел за всю историю космической эры – признайтесь, вы ведь знали о Дороге?
– Нет, не знал, – отказался Гильгоф. – Я не вру, Луи. Никто не знал. Хотите откровенности? По большому счету я не имею права на откровенность, но... Вы нам не доверяете?
– Не совсем точная формулировка. Я вижу, что вы скрываете от меня истинный смысл вашего интереса к Гермесу.
– Хорошо, – вздохнул доктор, машинально посмотрев на дисплей диагностера – машинка свидетельствовала, что состояние Крылова приходит в норму. – Вот вам правда и истинный смысл: примерно через полгода начнется массовая колонизация Гермеса. Массовая, понимаете? Сначала сюда прибудут службы поддержки, техника, рабочие, специалисты в области сельского хозяйства, войска... Это примерно полмиллиона человек. За следующие двадцать пять месяцев в этот мир переселятся около ста или ста пятидесяти миллионов человек, которым мы должны будем загодя предоставить все необходимое для выживания и обеспечить их безопасность.