Звездоплаватели - Мартынов Георгий Сергеевич. Страница 30

— Разрывными.

— В таком случае все в порядке. Отправимся.

Вездеход медленно двинулся вперед.

Тщательный осмотр окрестностей звездолета занял почти час. Кругом все было спокойно. Ни один зверь не показывался, хотя на песке часто виднелись их следы.

Поиски не дали никаких результатов.

Звездоплаватели вернулись к кораблю. Надо было спешить.

Поочередно выходя из машины, вырыли глубокую яму. Кирки не пришлось пускать в ход.

Камов подобрал остатки часов и лампу. Войдя внутрь звездолета, он положил у щита управления большой плотный конверт, запечатанный сургучной печатью. В нем находился акт о прилете американцев на Марс и описание гибели командира корабля — Чарльза Хепгуда. Акт был написан Камовым на русском и английском языках и подписан им и Бейсоном.

Разыскав американский флаг, о котором говорил Бейсон, Камов захватил небольшой металлический ящик и, уложив в него останки Хепгуда, вышел из корабля, закрыв за собой дверь.

Завернутый в звездный флаг “гроб” опустили в яму и засыпали.

Больше здесь нечего было делать, и Камов занял свое место у руля вездехода. Было около часу дня. Через полтора часа они будут дома.

Вездеход тронулся с места.

Оглянувшись на американский корабль, Мельников заметил, что позади него поверхность озера потемнела и на ней появилась сильная рябь.

— Поднимается ветер, — сказал он.

Камов посмотрел на небо. Оно было, как всегда, темно-синее, со сверкавшими кое-где звездами. Почти в зените, недалеко от Солнца, блестел Деймос — второй спутник Марса. Ни одного облачка не было видно.

— Три дня было безветренно, — сказал он. — Ничего удивительного нет, если это затишье прекратилось. На Марсе должны быть ветры.

Послышался щелчок в громкоговорителе и голос Белопольского:

— Сергей Александрович, вы меня слышите?

— Хорошо слышим, — ответил Камов.

— Где вы находитесь?

— У американского звездолета. Только что отъехали от него.

— Какая у вас погода?

— Поднялся небольшой ветер.

Было слышно, как Белопольский что-то спросил у Пайчадзе.

— Мы просим вас ехать как можно скорее. По всем признакам, должна подняться песчаная буря.

— Хорошо, Константин Евгеньевич.

— Арсен Георгиевич спрашивает, не находите ли вы, что осторожнее вернуться на американский корабль и переждать в нем?

— Нет, — ответил Камов. — Неизвестно, сколько времени продлится эта буря. Если мы покинем вездеход, он может пострадать или быть засыпанным песком. Это может вызвать большие осложнения. Я верю в машину. Доберемся благополучно.

Вездеход помчался вперед со стремительной быстротой. Шипы гусениц слились в сверкающие полосы. Ветер дул прямо “в лоб”, но мощная машина, казалось, “не замечала” этого.

— Эти бури опасны? — спросил Мельников и, видя, что Камов, напряженно вглядываясь вперед, не отвечает, продолжал: — Константин Евгеньевич говорил мне, что песчаные бури Марса не могут причинить вреда вездеходу. К тому же, бури может и не быть.

— Белопольский редко ошибается, — сказал Камов.

Ветер постепенно усиливался. Легкая песчаная пыль поднялась в воздухе, закрыв горизонт туманной дымкой.

— Буря совсем близко, — сказал Камов.

И, как бы в подтверждение его слов, резкий порыв ветра поднял впереди вездехода целую тучу песка и швырнул в окна.

Опять щелкнуло радио:

— Говорит Белопольский.

— Слушаем вас.

— К звездолету приближается с востока огромная песчаная стена. Она движется быстро. Опасаемся, что вы не успеете добраться до корабля. Миновали ли вы “болото”?

— Нет еще.

— Далеко до него?

— Километров, двадцать.

— Хорошо бы миновать его до бури. Арсен Георгиевич говорит, что это самое опасное место.

— Я думаю, что успеем. Через минут двенадцать будем у “болота”.

— Я полагаю, что буря пронесется быстро, — сказал Белопольский.

— Во всяком случае не менее чем через два—три часа. Вспомните, что вы сами писали в своей книге о бурях на Марсе. — Камов засмеялся. — Вот теперь мы проверим ваши вычисления.

— Я был бы рад, если бы ошибся.

— Опасаюсь, что вы не ошиблись. Дальнейшие разговоры будет вести Борис Николаевич.

— Далеко еще до “болота”?

— Километров десять.

— Туча в одном километре от корабля, — сказал Белопольский. — Она движется с чудовищной скоростью, — и через мгновение добавил: — В окна уже ничего не видно. Стало совершенно темно.

Ни Камов, ни Мельников ничего не ответили. Потом Мельников быстро бросил в микрофон:

— Видим тучу. До “болота” три километра.

На горизонте, от края до края, быстро поднималась исполинская стена. Это была сплошная масса песка, которую ветер поднял и нес с огромной скоростью прямо навстречу вездеходу. До этой встречи остались считанные секунды.

Камов хорошо понимал, что если вездеходу удастся миновать “болото”, опасность будет значительно меньше. Во мраке, который должен был сейчас наступить, болото было страшной угрозой.

Туча стремительно приближалась. Впереди нее бешено вращались песчаные смерчи. Камов уже видел впереди поворот следа, обходящий “болото”.

Еще!.. Еще немного!

Мельников всем телом наклонился вперед, словно этим движением мог помочь могучему мотору.

Вездеход находился от места поворота на таком же расстоянии, как и зловещая стена бури. Кто быстрее достигнет “болота”? В этом был вопрос, быть может, жизни или смерти…

— Спасибо, ребята! — громко сказал Камов, когда вездеход, стремительно совершив широкий полукруг, вышел на прямую дорогу к звездолету, проложенную его же гусеницами.

— Кому вы? — спросил Мельников.

— Уральским рабочим, — ответил Камов. — Тем, кто сделал наш замечательный мотор.

Страшное место осталось позади. Теперь только бы не сбиться с пути во мраке.

И, словно мстя за эту победу, страшный вихрь обрушился на вездеход. Скорость сразу упала до сорока километров в час. Непроницаемый мрак окутал все кругом. Тяжелые массы песка, ударяясь в окна вездехода, скрипели на стеклах, как будто кто-то тер их наждачным порошком.

— Попросите дать маяк, Борис Николаевич.

И, словно услышав его просьбу, на щитке вспыхнул тусклый зеленый круг с отчетливой черной полосой посередине.

— Молодец! Сам догадался, — сказал Камов.

Теперь надо только точно выдерживать направление, чтобы черная полоска не расширялась, не становилась тусклой. Это будет означать, что вездеход уклонился от прямого пути. Остальное сделают мотор и крепкие стенки машины.

— Как дела, Борис Николаевич? — спросил Камов.

— Все в порядке, Сергей Александрович! Жалко, что нельзя заснять эту бурю.

— Кто о чем! — засмеялся Камов. — Боюсь, что при таком “ярком” освещении пленка испортится.

Буря неистовствовала вокруг них. Как будто природа Марса злилась, что не удается справиться с маленькой дерзкой машиной, явившейся сюда с далекой Земли и упрямо продвигавшейся вперед наперекор стихии.

Непроглядная черная ночь окружала их. Было странно сознавать, что где-то за пределами бури сияет Солнце, что все это происходит в середине дня. Мельников попытался включить прожектор, установленный на крыше вездехода, но, убедившись, что относительно слабый луч света не в состоянии пробить плотную завесу песка, выключил его.

Светящиеся голубоватым светом приборы на щитке управления были единственным местом, на котором мог отдохнуть глаз в этой кромешной тьме, угнетающе действовавшей на нервы.

— Вы не боитесь, что песок набьется в подшипники ведущих колес? — спросил Мельников.

— Нет, — ответил Камов. — Не боюсь. По указанию Белопольского и под его непосредственным наблюдением во время испытания на заводском стенде вездеход специально подвергался длительному воздействию мощной струи мельчайшего песка. Как показали последовавшие за этим тщательные осмотры, ни одна песчинка не попала в ведущие части.

Прошло около получаса.

Впереди, в черном мраке, внезапно вспыхнула крохотная яркая точка.