Пират - Марысаев Евгений Клеоникович. Страница 10

Пират полюбил хозяина той преданной, всепоглощающей любовью, на какую способна только собака; соперничать с ней здесь изредка может разве что человек. Видеть хозяина, находиться рядом с ним, касаться его ног доставляло Пирату величайшее наслаждение.

Вот Константин шагает профилем. Щенок снует неподалеку, то и дело оглядываясь на него. Геолог остановился, устанавливает геофизический прибор на треножье; как вкопанная стоит и собака, ждет. Вот Константин в палатке. Отужинав, пьет крепчайшей заварки плиточный чай, с карандашом рассматривает карты аэрофотосъемки, изучает новые маршруты. Щенок лежит на оленьей подстилке и неотрывно смотрит на него своими светло-карими, красиво косящими глазами. Хозяин выходит за чем-нибудь на улицу – Пират немедленно вскакивает и следует за ним. А ночью, когда Константин засыпал, щенок неслышно подбирался к его ногам, торчавшим в спальнике, и ложился так, чтобы касаться головою ступней. Лежать здесь было неудобно, не то что на мягкой оленьей подстилке, да и хозяин спал неспокойно, все сучил ногами, ударяя ими по собачьей голове, но Пират не уходил на свое место до утра. Едва Константин просыпался, собака тотчас отбегала: хозяин требовал, чтобы в палатке она всегда находилась на своем месте.

Обычно зверовая лайка, неплохо справляясь с обязанностями сторожевого пса (не пустит постороннего во двор, в меру злобна к незнакомому человеку), в отличие от овчарки, например, не понимает, что надо защищать хозяина. Даже если хозяина бьют, она не вступится за него. Но в крови Пирата текла кровь дога, сторожевого пса, и это совершенно меняло положение. Однажды Константин, вернувшись с профиля, никак не мог стащить с правой ноги сапог – видно, сбилась портянка. Один из геологов решил помочь. Дернул за каблук раз, другой. Пират коротко прорычал, подняв верхнюю губу; прыжок, еще прыжок, и собака рванула мнимого врага за ногу. Но вовремя раздалась команда «Фу!». Геолога спасла толстая резина болотного сапога...

Дни бежали, и Пират вымахал с добрую лайку; даже опытный охотник никогда бы не сказал, что ему нет еще и полугода. Давно уже выпали молочные зубы и заменились порядочно отросшими постоянными; давно почернела розовая щенячья мочка носа. Шерсть стала длиннее, гуще, и мех потемнел, принял устойчивый окрас, точь-в-точь, как у красной лисы – лисы-огневки. Навсегда исчезла тупая морда несмышленыша – отросли челюсти.

Обычно охотничью собаку начинают натаскивать с восьми-девяти месяцев, иногда раньше (если уж очень хороша родословная), с семи месяцев. Константин попробовал заняться натаской сейчас и был поражен: собака все схватывала на лету, понимала команды хозяина с полуслова. Выстрел не пугал Пирата, напротив, возбуждал в нем большую охотничью страсть. Он прыгал вокруг человека, с удовольствием тянул ноздрями резкий запах пороха. А это главный признак хорошей охотничьей собаки.

... Раннее утро. В сырости собака лучше чует след. За плечом у Константина не карабин, а двустволка, пояс стиснут патронташем, полным патронов с шестым и седьмым номерами дроби. Охотник и собака идут вокруг озера. Вдруг Пират бросается в прибрежные заросли. На чистую воду с писком выплывает стайка утят.

– Фу, Пират!

Идут дальше. И когда от берега поспешно отходит еще одна стайка утят, пес не обращает на нее внимания. Через десять шагов из-под ног шумно взлетает кряква. Собака ее не учуяла. Первый блин комом! Пират растерянно смотрит то на хозяина, то на удаляющуюся птицу. Константин вскинул двустволку и ударил дуплетом. Утка сделала«свечу» – маленькой ракетой взмыла ввысь и камнем упала в озеро.

– Подай!

Пес стремглав летит в озеро, плывет, вытянув морду с черной пиратской повязкой на глазу. Константин заметно волнуется. Собака голодна – перед охотой ее кормить не следует. Если с добычей уплывет на тот берег и начнет пожирать ее – так поступают все дворняги, многие испорченные городом легавые, а иногда и отличные с виду лайки,– то можно смело поставить на Пирате крест... Но нет! Ухватил зубами добычу, повернул обратно. Вышел на берег, приблизился к хозяину и не бросил, а вежливо и бережно опустил добычу к ногам. Затем стряхнул со шкуры воду, крупно задрожав всем телом. Глянул на хозяина: все ли правильно сделал?

– Молодец, Пиратка! – похвалил Константин.– Понюхай, понюхай утю. Запомни запах. А теперь ищи. Ищи!

Пират метнулся и пошел, пошел вдоль берега, со свистом тянул ноздрями воздух. Вдруг взвизгнул – значит, учуял, услышал дичь. Слух у собаки острейший, в сорок раз превышает человеческий.

И вот Константин на том месте, где Пират учуял дичь. Невидимая утка сидит рядом, в зарослях. Охотник берет ружье наизготовку.

– Вперед, Пират!

И собака торпедой летит в заросли. Почти одновременно с броском из воды взмывает крупный, по-павлиньи раскрашенный селезень. Гремит выстрел. Птица быстро теряет высоту и падает посреди озера. Собака приносит добычу охотнику.

– Ну, Пиратка, отдохни малость, заслужил...– Константин говорит с собакой, как с человеком, и ему иногда кажется невероятное: пес понимает смысл слов.– Хватит ребятам двух утей. На обратном пути еще боровую бы добыть. Косача, например. Он больше на ягоды налегает, и мясо его так хорошо ягодками пахнет. А поесть тебе пока не дам, уж не обессудь... Обожди, ты куда?... А, на взлобок, на обдув, в низине мошка лютует. Ну и умник же ты у меня!

Роса еще не сошла. Огненная спина Пирата мелькает в цепких зарослях голубики. И как давеча, учуяв селезня, пес взвизгнул, так и сейчас подал голос. Константин щелкнул предохранителем. Стволы направлены по горизонтали. «Ко-ко-ко...» – кокотание тетерки слышит уже и человек. Птенцы ее подросли в это время года, вполне могут обходиться без родительницы. Бросок! Светло-коричневая «артистка» взлетает из-под носа Пирата. А раз есть «артистка», то обязательно начнется «концерт». И точно. Тетерка летит низко, заваливается на крыло, изображая из себя подранка; Пират прыгает, изловчившись, выхватывает из хвоста пестрое перо. Почему тянет с выстрелом Константин? Да ему как нож по сердцу весь этот «концерт». Ведь тетерка кокотанием своим нарочно дала обнаружить себя. И теперь изображает подранка тоже нарочно. Она уводит охотника и собаку от выводка, который где-то здесь, притаился в зарослях и кочках. Ценою своей жизни мать спасает собственных детей. Садится на дерево, вплотную подпускает собаку и взлетает. Это повторяется много раз. Пират беснуется, лает.

– Ко мне, Пират! – вдруг раздается команда. Собака с неохотой подбегает к хозяину. «В чем дело?

Почему не стрелял?» – как бы спрашивают ее умные глаза. Оглаживая пса и тем самым успокаивая его, Константин объясняет:

– Пусть кокоша живет. Видел, как она от выводка-то уводила?... То-то. Не каждая мать на такое пойдет. Рука, понимаешь ли, не поднялась...

Самое удивительное было то, что кровь сторожевого пса Фараона, струившаяся в жилах Пирата, ничуть не помешала ему унаследовать от Ласки, превосходно натасканной промысловой лайки, все лучшие качества своей матери.

... Утром Константин получил письмо. Писала жена. Она была в отчаянии. Обмен на однокомнатную квартиру, о которой она так мечтала, расстроился. Семью Реутских не смогут прописать на новом месте жительства: слишком мала площадь. И для Константина эта новость была ударом. Потому что от Пирата придется избавляться.

Да как же с ним расставаться-то?...

В своей нелегкой работе геолог не обходится без травм. То, по-бараньи прыгая с камня на камень, не рассчитает прыжка, растянется на каменистой косе ручья, в кровь сбив колени. То, пробиваясь в чертоломе, в клочья изорвет штормовку и сучья непременно повредят нежную человеческую кожу. А каждая пустяковая царапина в летнюю пору на Крайнем Севере долго не заживает, гноится по два месяца. Таков здесь климат. Излишняя сырость всему виною. Возбудители нагноения, говоря языком врачей, чувствуют себя в таких условиях замечательно и размножаются с угрожающей быстротой. Нарыв то там, то тут. Медицина далеко, а мужик есть мужик, в подобных случаях на авось надеется. Авось пройдет; поболит да перестанет.