Последний день матриархата - Машков Владимир Георгиевич. Страница 15

– Не знаю, – невольно я тоже зашептал.

– Матриархат, – с трудом выдавил из себя Саня.

– Что? – поразился я.

Тогда впервые было произнесено это слово, казалось, навсегда погребенное в пыли веков и оставшееся лишь в учебниках по очень древней истории.

– Ма-три-ар-хат, – раздельно, по слогам, словно несмышленышу, повторил Саня.

– Это когда всем заправляли женщины? – переспросил я.

– Они, бабы.

– Так когда это было? – присвистнул я. – При царе Горохе.

– Матриархат возвращается, – стоял на своем Саня. – Ну-ка расскажи, как тебя отдубасила Наташка?

– Ну уж отдубасила, – обиделся я, но все-таки рассказал Сане, какие испытания мне устроила Наташа, как она храбро одолела трех хулиганов.

Саня не разделял моих восторгов.

– Вот до чего дошло, – мрачно заключил он. – Видишь, как они готовятся? А мы? Где рыцари? Я спрашиваю, где настоящие мужчины? Где?

– Полным-полно, – я был оптимистом.

– Назови мне хоть троих, – спокойно произнес Саня и поднял вверх руку, готовый загибать пальцы.

– Пожалуйста, номер один – твой папа, – быстро сказал я. – Чем не настоящий мужчина?

Саня поколебался, но палец все-таки не загнул. Как сын, он не комментировал свое решение.

– Номер два, мой папа, – продолжал я.

Саня проделал у меня перед носом какие-то манипуляции с пальцами, и когда через мгновение глянул на его руку, то убедился, что мой друг и не собирался причислять моего папу к лику настоящих мужчин.

– Наташин папа, – наконец вспомнил я.

Саня с удовольствием загнул на руке палец.

– Как видишь, всего один. А мальчишки? Настоящие пацаны, где они? В нашем классе, например?

Я уже хотел показать на него, но Саня, как и подобает настоящему мужчине, был скромным.

– О присутствующих умолчим.

Я перебирал одного за другим мальчишек из нашего класса, и у каждого находился какой-нибудь недостаток. Наконец, в растерянности я уставился на Саню.

– Правильно, Наташа, – Саня высказал вслух мои мысли. – Единственный пацан в нашем классе – это девчонка. Вот до чего мы дожили.

Подавленный Саниной логикой я позорно молчал.

Остаток пути до нашего дома мы прошагали не разговаривая.

Я не мог до конца поверить Сане. Слишком мрачную картину он нарисовал.

Но совсем скоро я убедился, насколько был прозорлив мой друг.

Заговор родителей

У моего папы было семь пятниц на неделе.

– Ты Наташу видел на каникулах? – спросил папа, обнаружив, что я вновь лежу на пузе и читаю книгу.

– Нет, – ответил я.

– Почему? – удивился папа.

– Но ты же мне сам запретил, – напомнил я. – И притом – категорически.

– Ах, да, – папа покраснел.

К сожалению, нет ничего приятного в том, что тебя уличают в непоследовательности.

– Впрочем, я был уверен, что ты нарушишь мой запрет, – папа склонил голову, предоставив мне возможность полюбоваться лысиной, обрамленной рыжими волосами, словно картина багетовой рамкой. – Каюсь, я был неправ.

А потом папа вскинул голову:

– Спеши, она тебя ждет.

Я, конечно, знал, откуда ветер дует. Ведь неделю назад мы с Наташей встретили в парке наших родителей. Вероятно, мой папа и Наташина мама о чем-то договорились. О чем? Вот это я и хотел узнать и потому даже не пошевелился, когда папа произнес очередное мудрое изречение.

– Она меня не хочет видеть, – нарочно передразнил я папу.

– У меня совершенно другие сведения, – растерялся папа. – Наташа не ест, не пьет, тоскует без тебя.

– Откуда у тебя такие сведения? – напрямик спросил я.

– Неважно, – папа вновь ушел от ответа. – Главное, что девочка с утра до вечера твердит твое имя… А ты прилип к дивану, лентяй ты этакий. Да я в твои годы готов был день и ночь стоять у дома любимой девочки и ловить мгновение, когда она появится в окне. Да я…

– Она с Саней хочет дружить, – я вставил реплику в папин монолог и тем самым бесцеремонно прервал его воспоминания.

– Да при чем тут Саня? – вновь вскипел папа. – Галина Константиновна мне сказала, что Наташа впервые произнесла имя мальчика, и это твое имя.

– А кто такая Галина Константиновна? – невинно поинтересовался я, и папа тут же попался на мою удочку.

– Наташина мама…

Папа спохватился, но было поздно. Он понял, как мудра поговорка, утверждающая, что слово не воробей…

Я не наслаждался своей победой, я терпеливо ждал, когда папа поведает чистую правду.

– Нет, хранить тайну – это выше моих сил, – рассмеялся папа. – Вытянул ты из меня ценные сведения. Ладно, слушай, все тебе расскажу.

Огорченный сверх всякой меры тем, какие мучения терпит его единственное чадо (то есть я), папа решил поставить точки над «и», или, проще говоря, выяснить отношения.

Сперва папа хотел нанести ответный визит Наташиному папе и поговорить с ним, как мужчина с мужчиной. Но потом передумал. Папе показалось, что его доводы Наташин папа не поймет. А потом папа решил встретиться с Наташиной мамой. Он знал, что пользуется особой популярностью у телезрительниц.

Папа позвонил Наташиной маме в библиотеку, и они договорились о встрече в парке. Там мы их с Наташей и видели.

Наташина мама и мой папа оказались одного поля ягодки. Больше всего на свете они любили театр и поэзию. Естественно, что Наташина мама читала все папины статьи, не пропускала ни одного его выступления по телевизору.

И потому поначалу разговор вертелся вокруг театральных новостей. Но вскоре мама наступила на горло собственной песне, то есть она спохватилась, что такой занятый человек, как мой папа, выкроил из своего драгоценного времени часок вовсе не для того, чтобы поболтать о милых пустяках, вероятно, его привела серьезная забота.

Папа согласился, но, может, впервые в жизни не знал, с чего начать. Ведь он шел, чтобы пожаловаться маме на дочку, которая расквасила нос его сыну и вообще пыталась толкнуть его на кривую дорожку.

Папа ожидал увидеть маму, очень похожую на Наташиного отца, а встретил тонкую поэтичную натуру.

Начал папа с того, что у него есть сын. Оказалось, что мама меня знает, так как она тут же воскликнула: «Милый, славный юноша».

Ободренный маминой поддержкой, папа поведал своей слушательнице душераздирающую историю о том, что его сын безнадежно влюблен в ее дочь, что он сохнет, чахнет, а также тает на глазах, одна кожа да кости остались. В этом месте своего правдивого рассказа папа глянул на мою пухлую физиономию и запнулся. Да-а, переборщил. Вот уж действительно, ради красного словца папа не пожалел и родного сына.

Наташина мама была в восторге от того, что услышала от моего папы. Разумеется, она не ликовала от того, что я сохну и чахну. Наташина мама со слезами на глазах произнесла загадочную фразу: «Я ждала этого мгновения всю жизнь».

На что папа со всем присущим ему тактом подхватил, что он тоже рад этому, но тут же вспомнил про Наташу, которая не только не проявляет никакого восторга, а, наоборот, встречает меня с боксерскими перчатками наперевес.

Для мамы в этом не было никакой тайны. Правда, она не подозревала, что дело зашло так далеко. Но, к сожалению, мама на дочь не имеет никакого влияния.

Наташина мама поведала моему папе историю своей жизни, в которую папа не стал меня посвящать из-за педагогических соображений. Он сказал лишь, что эта женщина заслуживает лучшей судьбы.

По моим глазам папа догадался, что до меня дошло не все, а потому попытался объяснить попроще, как разжевывают маленьким детям:

– Злой волшебник заколдовал прекрасную принцессу и превратил ее в спящую красавицу. Снять с нее заклятье может лишь отважный принц, то есть ты. Короче говоря, вставай и иди, она ждет тебя.

– Кто? – переспросил я.

– Принцесса, то есть Наташа.

Папа сам запутался и запутал меня. Но я сразу раскусил, кто такой злой волшебник. Конечно, это Наташин братец. Вот с кем настал черед сразиться по-мужски.

Папа прав. Хватит валяться на диване. Пора действовать.