За честь друга - Мастерсон Луис. Страница 19

К тому же одежда его была сухой, и этой ночью он спал глубоко и без кошмаров. Проснулся он поздно и тут же побежал смотреть на равнину. На холме он застыл, бормоча ругательства.

Они появились вновь, эти три крохотные точки посреди белого океана.

Кейн выпустил поток грязной брани, грозя им кулаком. Это они были причиной всех его страданий! Они, только они…

Он поспешил назад, собрал вещи и торопливо застегнул на лошади ремни седла.

Итак, они видели дым его костра… Что ж: зато он жив, у него есть еда, и к седлу пристегнут чехол с тяжелым винчестером, купленным в Росуэлле.

Он вывел лошадь за уздечку на край ложбины и через секунду уже сидел верхом. На востоке, ярко освещенный солнцем, возвышался последний хребет Ллано-Эстакадо. Дальше, за ним, начинался спуск к Техасу. Он был уже почти в самом Техасе! Спустившись с гор, он даже сможет доехать до Свитуотера до Форт-Уорта на дилижансе или на поезде.

Кейн обернулся. Только его преследователи могли помешать ему добраться до места и разоблачить чудовищную аферу компании «Хондо». Только эти трое…

Вдруг к нему пришло далекое и смутное воспоминание: бесконечная сверкающая пустыня и три точки на горизонте. Ну, конечно, тогда он был вместе с Чарли! За ним гнались дружки Мэйнарда Хогана, которого Кейн застрелил за игорным столом. Те трое преследовали их несколько дней, пока не разыгралась заключительная сцена… После того случая они с Чарли отправились в Амарилло, а там их поджидал Пит Гроссман: разыскать Кейна ему приказал сам майор Монро. Это было началом его карьеры техасского рейнджера.

Кейи перебирал в памяти все, что предприняли тогда они с Чарли. Удастся ли это ему одному? Сомневаться в любом случае не приходилось: у этих троих была единственная задача — не дать ему доехать до Форт-Уорта.

Он въехал на небольшую возвышенность. Да, они были все там же: в пяти или шести милях позади него. Он знал, что сейчас они тоже видят его, и без промедления поскакал прямо, кратчайшей дорогой через плато. Снег так сверкал на солнце, что смотреть на него было невозможно; Кейн надвинул шляпу на лоб, лишь изредка поднимая голову. Вот! Вот где нужно это сделать, — подумал он. Плато здесь было усеяно многочисленными расщелинами, а одна из них, длинная и зигзагообразная, пересекала остальные поперек и сливалась с оврагом покрупнее.

Место было идеальным.

Кейн остановил лошадь. План его созрел мгновенно. Нужно было пересечь первый овраг и добраться до второго. Преследователи увидят, что его следы проходят по первому, но не смогут разглядеть то, что пройдут по второму в обратном направлении.

Кейн в последний раз обернулся и поехал по ровному участку плато. Снег уже начал таять, и копыта оставляли в нем глубокие следы. Проезжая по первому оврагу, он посмотрел по сторонам. Отлично, подумал он. Камней и выступов здесь предостаточно…

Спустившись во вторую впадину, он пришпорил лошадь и галопом вернулся на то место, где только что проезжал. Там он спешился и повел лошадь в глубь оврага.

Подходящее место для засады он нашел почти сразу. Перед ним, опираясь друг на друга, лежали три больших обломка скалы; между ними была гладкая земля без снега.

Привязав лошадь чуть поодаль, он обмотал ей голову своим шарфом, взял карабин и вернулся на «пост». Там он еще раз попытался представить себе, что произойдет. Они появятся справа, возможно, будут что-то подозревать, но вскоре увидят, что его следы продолжаются по другую сторону впадины. Этого должно быть достаточно: у них не будет оснований опасаться засады… он надеялся, что не будет.

Вероятно, они проедут один за другим. Угол подъема составлял градусов пятьдесят. Он проверил магазин винчестера, убедился, что первая пуля уже в стволе, и взвел курок. Он не хотел рисковать. В этом безветренном тихом месте щелчок должен был слышаться на десятки метров.

Он поправил шляпу и потер глаза. Они слезились, и все вокруг был словно в тумане. Он потер еще. Туман не исчезал. Это начало снежной слепоты, подумал он, сжимая карабин.

Далеко-далеко позади одинокий всадник по-прежнему шел по следам. Он тоже измучился, оброс щетиной и похудел, но его голубые глаза неустанно выискивали на земле отпечатки копыт.

Когда эхо донесло до него звук выстрела, он остановил лошадь и прислушался. По пустынной равнине разнесся второй такой же звук. Человек свернул сигарету и закурил, спокойно поглаживая лошадь по холке.

Глава 10

Солнце садилось у Кейна за спиной. У камней ему было так холодно, что стучали зубы. Он ждал уже около двух часов. Тени в овраге удлинялись и темнели.

Вдруг — подобно куклам, которых подняли за нитки, — на краю оврага показались три совершенно отчетливых силуэта.

Все трое были тепло одеты; на двоих были даже меховые шапки. Они замедлили ход; Кейн увидел, как один из них привстал на стременах и вгляделся в следы.

— Следы продолжаются на той стороне, Клэй! Голос показался Клейну потрясающе четким. Это был первый человеческий голос, услышанный им за одиннадцать дней.

— Вперед!

Лошади начали медленно спускаться по рыхлому снегу, приближаясь к его укрытию. Кейн решил подождать, пока они спустятся на дно оврага. Он быстро оглянулся в сторону своей лошади. Только бы она не вздумала подать голос!

Всадники находились уже в каких-нибудь пятидесяти метрах от него. Первый достиг нижней точки впадины. Кейн решил начинать с него. Глаза его сузились. Он поднял приклад к плечу и медленно приподнялся, опершись на камень. Карабин выплюнул длинное пламя, и эхо выстрела заметалось по оврагу. Первого всадника выбросило из седла, лошадь его заржала и встала на дыбы. Кейн выстрелил снова. С головы второго слетела шапка; он тяжело рухнул наземь и остался лежать неподвижно. Третьему удалось спрыгнуть с лошади и отбежать в укрытие, в то время как две следующие пули Кейна подняли фонтаны снега и каменных осколков.

Кейн выругался и перезарядил магазин. Руки его онемели от холода, перед глазами по-прежнему висела пелена тумана. Лошади без всадников умчались в глубь оврага; на месте остались лишь два мертвых тела.

Над его ухом что-то щелкнуло, и на него посыпались кусочки камня. Он пригнулся, немного подождал и выстрелил в ответ. Пуля угодила в камень, подняв облачко мелких осколков.

Он стал ждать. Вокруг была пугающая тишина. Сгущались сумерки, и два трупа впереди казались неясными темными пятнами на снегу. Кейн стал размышлять, как добраться до последнего противника. Между ними было около тридцати метров. Он положил винчестер, достал револьвер и начал ползком продвигаться от скалы к скале. Раздались выстрелы; его обсыпало снегом; он почти оглох от грохота, но, насчитав наконец восемь хлопков, вскочил на ноги и зигзагами побежал к той скале, за которой прятался враг.

Послышался изумленный возглас, и Кейн увидел, что тот бросил карабин и пытается вытащить револьвер из-под толстой меховой куртки.

Кейн остановился, спокойно, как на стрельбище, поднял руку и выстрелил. Человек вскрикнул и пошатнулся. Кейн смотрел, как он падает, как руки судорожно хватают воздух… В следующее мгновение все было кончено.

Револьвер оттягивал ему руку, будто свинцовый. Ветер усилился, и к нему покатилась шляпа убитого. Ему стало противно. Он взмахнул ногой и далеко отбросил шляпу ударом сапога.

На небе заблестели первые звезды, и мороз начал превращать его дыхание в большие облака пара.

Он подошел к трупам и обыскал их. Ему нужна была теплая одежда. Он взял то, что ему требовалось, и собрал лошадей. В сумках он обнаружил еду, сухие дрова и совсем новые одеяла. Он связал лошадей вместе и шел с ними еще около часа, прежде чем остановиться на ночлег.

Этой ночью он услышал волчий вой. Леденящие душу звуки уносились в небо, где над массивом Ллано висела серебряная луна. Кейн сидел у небольшого костра, не отрывая глаз от огня; со всех сторон на него наседали холод и воспоминания о мертвецах, оставленных им в овраге.