Кольца детей Ауле - Арчер Вадим. Страница 21

Его отчаянно мечущиеся мысли наконец замкнулись на одной – бежать отсюда, и как можно скорее! Но сколько у него было времени в запасе? Скоро ли вернется Саурон? Келебримбер вспомнил, что в его распоряжении еще есть время – пока кольцо застывает в форме, оно должно оставаться в пекле Ородруина. Совсем немного времени…

Еще не вполне сознавая свои действия, мастер окликнул коня, схватил сверток с эльфийскими дорожными лепешками, лежавший под кустом поверх других припасов, и вскочил на спину Лалачаэ. Благородный скакун без слов почуял волю хозяина и птицей помчался по Мордорской долине – на запад, к Великому Андуину. Заливистым смехом раскатился по окрестным горам звук его копыт, при спешке делавших и по семь дней пути за день.

Саурон взял щипцы в обтянутую толстой кожаной перчаткой руку и извлек раскаленный тигель из пылающего лавового горнила. Затем он склонился над наковальней и тонкой струйкой вылил расплавленное золото в форму. Когда тигель опустел, Саурон простер ладони над формой и громко повторил заключительную часть заклинания, запечатлевая ее на кольце:

Черное дело было сделано, и чудовищное порождение ненасытного властолюбия майара обрело бытие. Стоя перед наковальней, Саурон неотрывно глядел на форму, в которой застывало кольцо. Он не чувствовал ни усталости, ни огненного жара, которым дышало лавовое озеро, тяжело бурлящее в нескольких шагах от него. Он не чувствовал даже потери половины своей силы – ведь она была здесь, перед ним, заключенная в крохотном золотом ободке. Она была в нем, словно семя, посаженное в плодородную почву, словно деньги, отданные в рост. Теперь это была сила, призванная приносить силу.

Глядя на форму с кольцом, он чувствовал только торжество. Оно заполняло майара, будучи первым отголоском настоящего торжества – предстоящего торжества, когда он приведет свой замысел в исполнение. Что с того, что он был из младших богов, обреченных быть на побегушках у старших и целую вечность довольствоваться жалкой ролью, отведенной им творцом Илуватаром? Он докажет им всем, что он в силах переписать свою судьбу, он покажет им всем, чего достоин он и чего стоят они!

Он смотрел на кольцо и видел, как собьет с них всю их спесь и самоуверенность. Он видел, как он рассчитается с валарами за все их высокомерие и за все унижения, которые он претерпел от них. Сколько он помнил себя – а он помнил себя с начала этого мира – они обращались с ним, как со слугой, и никогда не смотрели на него иначе. А он тоже был богом – и он напомнит им это! У одного майара немного силы, но когда у него в руках будут все народы этого мира, тогда счет сил пойдет по-другому. Что бы там ни мнили о своем могуществе высокомерные валары, орда муравьев может загрызть даже дракона!

Вот тогда уже он будет обращаться с валарами, как со слугами. Тогда уже он будет приказывать им – но что бы они там ни воображали об его отношениях с Мелькором, он не потребует у них вернуть Отступника обратно. Отступник там, где и полагается быть безнадежным неудачникам, вместе со своими идеями об устройстве этого мира. Несчастный фантазер, он воображал, что власть нужна ему для того, чтобы другие не мешали ему творить по собственному вкусу. Этот глупец забыл, что даже богу нельзя сидеть сразу на двух стульях, он и не подумал, что власть сама по себе – величайшая ценность мира.

Но он, Саурон, никогда не забудет, что власть нужна ради самой власти.

Выждав положенное время, он разъединил половинки формы и извлек кольцо на наковальню. Это был скромный золотой ободок, даже не митриловый, но его кажущаяся простота не мешала майару видеть заключенную там силу. Он стянул с рук защитные кожаные перчатки и взял кольцо голыми пальцами. Оно было раскаленным и жгло кожу, но Саурон не чувствовал боли. Он приблизил кольцо к глазам, чтобы разглядеть надпись, идущую по внутренней поверхности ободка.

Там слабо светились две главные строки заклинания, предназначенные для подчинения остальных колец. Рядом поблескивали три оркских символа, обозначавших числа «три», «семь» и «дюжина». В этих символах и заключалась связующая сила колдовской цепи, которую он собирался накинуть на народы Средиземья. Символ «три» был тусклым и почти не светился, потому что кольцо всевластья еще не побывало в контакте с эльфийскими кольцами, но другие два были яркими и излучали силу. Можно было бы хоть сейчас приказывать их носителям, но кольца гномов пока оставались в мастерской Келебримбера, а кольца атани хранились в его собственной крепости Барад-Дур, которую он представил мастеру как заброшенную.

Он напомнил себе, что сейчас еще не время приказывать. Нужно было еще подчинить себе эльфийские кольца, а затем дождаться, когда они попадут по назначению. С гномьими кольцами было все ясно – они предназначались семи вождям кланов и должны были попасть к ним в самое ближайшее время. С атани было сложнее – даже среди правителей этого короткоживущего народа редко встречались личности, достойные стать его ближайшими слугами, носителями одного из звеньев его колдовской цепи. Его назгулами.

Втайне от Келебримбера Саурон наложил на кольцо всевластья заклятие, продляющее срок пребывания в мире для смертных носителей его колец. Поскольку он был всего лишь майаром, он мог обеспечить им существование только в иной материальности. Но и в таком виде они должны были просуществовать достаточно долго, если поддерживать их собственной силой, и были вполне пригодны для выполнения его приказов. Поэтому с атани не следовало спешить, тем более, что они быстро сменяли друг друга. Ему еще предстояло долго и тщательно выбирать среди них достойнейших – настоящих вождей, умных и могущественных, наиболее соответствующих тем великим задачам, которые он возложит на них.

По мере того, как кольцо остывало в руках Саурона, надписи на внутренней поверхности ободка медленно потухали. Когда они стали невидимыми, майар надел кольцо на средний палец правой руки, и мир в его эльфийских глазах сразу же изменился. Благодаря заклинанию истинного зрения им стали доступны явления иной материальности, а все вещественные объекты стали выглядеть такими, какими они виделись оттуда. Это зрелище не было новым для Саурона, потому что он не всегда носил вещественный облик. Удостоверившись, что заклинание Келебримбера работает, он вспомнил о мастере и решил проверить на нем заклинание невидимости – хотя Старшие эльфы были способны к истинному зрению, нужно было еще догадаться использовать его.

Оставив кольцо на пальце, он пошел к выходу. Снаружи был солнечный полдень, такой погожий, что туманная дымка над горами рассеялась. Крепость Барад-Дур виднелась так отчетливо, что майар даже разглядел ее плотно запертые ворота и невольно нахмурился. Если это заметит и Келебримбер, неизбежны неприятные расспросы – но Саурон давно уже выучился направлять в нужное русло наивную доверчивость мастера, в глубине души подсмеиваясь над ней.

У подножия горы он заметил крупную бабочку, порхавшую над кустом. Повинуясь внезапному порыву, Саурон сделал шаг к порхающей красавице. Она уселась на кончик ветки, не замечая майара, и подставила солнцу яркие крылышки, чтобы принять в себя последнее осеннее тепло. Саурон протянул к ней невидимую руку – но когда до ее крыльев оставалось не более ширины пальца, бабочка вдруг что-то почуяла и унеслась с ветки в недосягаемую даль. Он проводил ее взглядом и усмехнулся.

Отсюда было уже рукой подать до стоянки. Саурон глянул туда поверх кустов, но не увидел мастера. Подумав, что Келебримбер разводит костер или прилег отдохнуть, он подошел поближе и заглянул за кусты.

Мастера там не было. Это не насторожило Саурона, потому что Келебримбер мог уйти вниз по ручью, чтобы прополоскать одежду или помыться. Он подождал немного на стоянке, затем снял кольцо и походил туда-сюда, окликая мастера.