Кольца детей Ауле - Арчер Вадим. Страница 50

– И пунш.

– И пунш!

Девушка пошла собирать поднос, и вскоре заказанное появилось на столе. Трое друзей накинулись на еду, позабыв об остальных посетителях таверны. Те, однако, продолжали таращиться на гостей, неожиданных в это время года. Наконец один из половинчиков, помоложе и посмелее, подошел к столу и нарочито кашлянул, чтобы обратить на себя внимание.

Поскольку еда подходила к концу, друзья уже достаточно насытились, чтобы отвлечься на хоббита. Тот представился со всей мыслимой любезностью, и им ничего не осталось, кроме как представиться в ответ. Ободренный их приветливостью, половинчик подсел к ним на свободный стул и начал расспрашивать о путешествии.

– Мы идем в Мирквуд, в гости к Фандуилу, – кивнул Горм на эльфа, ни словом не обмолвившись о причине их зимнего похода. – К несчастью, эльфы и гномы сейчас в ссоре, поэтому нам пришлось обходить Мглистые горы с севера.

Все остальное не было секретом, и гном стал рассказывать любопытному хоббиту о Казаде, об Ост-ин-Эдиле и войне с орками, о длинной зимней дороге вокруг хребта и о драконе, который чуть не съел их во время перехода через хребет. Остальные хоббиты подсаживались все ближе и ближе, пока наконец не обступили стол, тишком оттирая друг друга, чтобы занять место получше. Кто-то из них накинул меховую куртку, вышел ненадолго и вернулся со своими приятелями, затем еще кто-то – пока пивной зал не оказался буквально набитым половинчиками.

Эти малыши никогда не покидали окрестностей своего села. Они были сильны только вместе, а в одиночку были слишком слабы и хрупки, чтобы бродить по этому миру. Но они были любознательны и падки на новости, поэтому жадно выслушивали рассказы приезжих, если у тех находилось время и желание поговорить с ними. Трое друзей оказались настоящей находкой для них – а уж когда Рамарон расчехлил лютню, общему восторгу просто не было границ.

Конечно, он не стал петь ни о ночевках под открытым небом после целого дня пути по колено в снегу, ни о тяжести заплечных мешков и пустой крупяной похлебке на ночь. Все эти бытовые мелочи были недостойны занесения в песню. Он пел о белых горах и о заснеженных елях, о журчании речки Буйной, подернутой тонким ледком, о запахе вымокших листьев под первым снегом, ласковым и пушистым. Затем он запел о высоких дубах Ост-ин-Эдила, об его искусных мастерах и добрых хозяевах. И напоследок, исчерпав свои лучшие песни, Рамарон запел бесконечно старые и длинные баллады Первой эпохи – о сильмариллах мятежного Феанора, о последней битве Глорфиндейла, о прекрасной Галадриэль, о Берене и Лучиэнь, о Войне Гнева и падении Отступника. Вне всякого сомнения, у него никогда еще не было такой отзывчивой и благодарной публики, как эти маленькие жители отдаленного села с никому не известным названием.

В этот вечер в таверне случилось небывалое – заяц на вертеле был пересушен. Тем не менее, он без остатка исчез в желудках наголодавшихся путешественников, изрядно размоченный пуншем и медовухой. Хозяин с помощницей хлопотали около них, пока не убедились, что гости всем обеспечены и всем довольны. Друзья помылись на ночь и улеглись спать на чистых постелях, впервые с тех пор, как покинули Ост-ин-Эдил.

Они прожили в этом поселке еще два дня. Добрая половина местного населения стала их хорошими знакомыми, тогда как другая половина уже могла считаться их закадычными друзьями. В таверне с утра до ночи толпились хоббиты, с детски-наивной навязчивостью выпрашивавшие новых рассказов и песен. Рамарон пел так много, что его голос стал похрипывать. Горм в десятый раз рассказывал о Совете, о мастере Келебримбере, о предательстве Саурона, умалчивая только о завещании учителя, из-за которого они отправились в обход Мглистых гор на зиму глядя. Уже один этот поход вызвал бы подозрения у кого угодно, но не у половинчиков, которым все, что было за пределами их собственного места и быта, казалось одинаково удивительным.

Фандуил побывал на другом берегу Андуина, где обнаружил тропу, проложенную к поселку его сородичами. Тропа была широкой, рассчитанной на коней с поклажей, и хорошо прослеживалась в лесу. По ней не ходили с осени, поэтому она была завалена снегом, но все-таки это была одна из лучших дорог в Мирквуде. На третий день друзья собрали вещи, выстиранные и вычищенные заботливой Маймой, и продолжили путь.

Несколько дней спустя они вошли в Сумрачный лес. Деревья здесь были выше и толще, чем где-либо в Средиземье. И самое удивительное – под ними не было снега. Весь выпавший за зиму снег остался лежать сплошным настилом на верхушках крон. Только на полянах и проплешинах он достигал земли, образуя белые островки, видимые издали.

Под снежным покрывалом было душно и так тепло, что палая листва не была промерзлой. Казалось, путники вышли из зимы в осень. Даже днем здесь стоял полумрак, сравнимый с вечерними сумерками. Тропа удобно ложилась под ноги, ровная и густо присыпанная рыжей листвой, еще не успевшей побуреть с прошлого сезона. С обеих сторон возвышались мрачные колонны деревьев, такие однообразные, что было достаточно отойти на десяток шагов в сторону и несколько раз обернуться вокруг себя, чтобы полностью потерять понятие о сторонах света.

– Здесь всегда так темно? – поинтересовался у Фандуила Рамарон.

– Когда снег растает, здесь светлее. Но, конечно, здесь не так светло, как в обычных лесах.

– Как же вы живете в такой тьме?

– Для авари не существует тьмы – мы привыкли к ней, когда наш мир освещали только звезды. Кроме того, в лесу мы не живем, а только охотимся и собираем травы. Мы живем на восточной границе леса, в предгорьях Рудного кряжа. Оттуда берет начало речка Быстрица, которая течет на север к Серым горам и впадает в озеро у подножия пика Эребор. В скалистом массиве за речкой у нас есть подземное укрепление, в котором мы зимуем и прячемся от орков, а наш летний город расположен в редколесье по эту сторону реки. Сейчас он, конечно, пуст.

Если сумрачное величие деревьев и белая снежная крыша над головой подавляли Горма и Рамарона, то Фандуил, безусловно, чувствовал себя как дома. Он выпрямился и стал как бы выше ростом, его зеленый взгляд лучился радостью, лаская толстые тысячелетние стволы и бесконечный рыжий ковер под ними.

– Как хорошо вернуться домой! – не удержался он от восклицания. – Я уже начал забывать, как все это выглядит!

Гном и атани изумленно покосились на эльфа, в глубине души уверенные, что понравиться здесь может только сумасшедшему. Он пошел по тропинке первым, загадочным образом превратившись в рыжевато-бурую тень, уже с нескольких шагов не различимую на общем фоне.

– Эй, тебя же почти не видно! – окликнул его в спину Рамарон. – Как это у тебя получается?

– Разве? – Фандуил оглянулся. – Это у меня непроизвольно – маскировочная эльфийская магия. Нас с детства приучают ставить ее при входе в этот лес, но, понятно, при вас в ней мало пользы. Весь Мирквуд на лигу вокруг уже знает, что вы здесь.

– Здесь опасно? – предусмотрительно спросил Горм. Темнота не смущала гнома, но ему было крайне неуютно среди высоченных стволов, внутри каждого из которых можно было бы вырубить просторную комнату.

– В основном – весной, когда снег на кронах начинает таять и вниз падают целые сугробы. Но они шуршат при падении, поэтому всегда можно успеть отскочить.

– Для этого же надо каждое мгновение быть начеку!

– Конечно. А как еще ходить по лесу?

– А всякие хищные звери? – не унимался Горм.

– Нас они не трогают.

– А нас?

– Съедят и меня не спросят – я еще не в том возрасте, чтобы повлиять на них. Поэтому вы оба делайте все, что я скажу, и так, как я скажу – для вашей же безопасности. Например, старайтесь не шуршать так громко листьями при ходьбе.

– Для чего же эльфы маскируются, если их не трогают хищники?

– Для успешной охоты. Звери и птицы в этом лесу куда осторожнее, чем в обычных.

– Почему? – спросил Рамарон.

– Это очень старый и особенный лес. Наши Древние говорят, что он существовал от начала мира. Когда они пробудились на берегах озера Куивиэнен, вершины Сумрачного леса уже задевали небо. Здесь все особенное, и деревья, и звери. Таких больше нет в Средиземье. Сначала он был нашим домом, но затем появились орки, и мы ушли оттуда к Рудному кряжу, чтобы построить надежное убежище в толще скал.