День египетского мальчика - Матье Милица Эдвиновна. Страница 3

Но Сети не успевает додумать занимающую его мысль до конца, он уже на веранде, и его внимание привлекает приготовленный для него завтрак.

Взрослые уже поели, и Сети, поджав ноги, садится один на пеструю циновку и придвигает к себе небольшой низкий столик с едой. На столике стоит глиняный ярко расписанный голубыми и красными узорами кувшин с молоком, блестящее, бирюзового цвета фаянсовое блюдо с теплыми, вкусными лепешками, чашечка с медом и зеленая фаянсовая тарелка с финиками и виноградом.

Сети ест с аппетитом и в то же время прислушивается к разговору отца и брата.

— Значит, сегодня ты будешь продолжать свои наблюдения? — спрашивает отец. — Кто же еще будет с тобой?

— В паре со мной Птахмес, а рядом — Инени и Гори. Ну конечно, и учитель, и жрецы храма, — громко отвечает Нахт.

Голоса замолкают. Отец уходит в свою комнату, Нахт — в спальню братьев. Сети знает, что сейчас они надевают парики, которые полагается носить в Египте всем знатным и даже просто зажиточным мужчинам, затем они возьмут свои письменные приборы.

Вот они выходят через главный вход дома. Веселый смех Нахта слышен уже за дверью. Потом долетает стук сандалий по дорожке сада, хлопает калитка. Ушли.

Ну, надо торопиться и Сети. Он дожевывает лепешку с медом и быстро завязывает оставшиеся лепешки в кусок полотна, туда же засовывает финики и бежит в спальню за своими школьными принадлежностями. Вот его письменный прибор, хороший прибор, совсем как у настоящего писца: здесь и дощечка с углублениями для красок и тростниковых палочек, которыми пишут, здесь и пенал для запасных палочек. Сети укладывает палочки в пенал, привязывает его веревкой к дощечке и, как взрослый писец, надевает все это на плечо. В руках у него, кроме узелка с едой, еще небольшой глиняный сосуд для воды. Водой Сети будет в школе разводить краски для письма.

На ходу он кричит матери:

— До свиданья, мама! Я пошел!

Сети бежит по коридору, через маленькую проходную, мимо главной комнаты, в сени, выскакивает в сад и в ту же минуту, вспомнив что-то важное, останавливается. Да, он ведь чуть не забыл взять лишнюю еду! А ему это очень нужно для одного дела. Как же быть?

Сети смотрит, нет ли поблизости няни. Какая удача! Вот она в садике подметает маленькую беседку.

— Няня! — тихонько зовет Сети.

И когда старушка торопливо подходит к нему, шепотом просит принести ему еще лепешек, луку и сушеного мяса. Он очень устает в школе, объясняет Сети, ему всегда так хочется есть! Няня кивает головой и быстро семенит в дом.

А Сети, ожидая ее, смотрит опять на голубей, летающих над домом, на весь дом, на садик. Дом этот принадлежит его отцу и был построен еще его дедом. Дед приехал в этот город по приказу тогда еще молодого фараона Рамсеса [2] с юга, из столицы Египта, знаменитой Уасет [3]. Дом уже старый, но его постоянно подправляют, подмазывают, белят — и он кажется новым и чистым. Садик, правда, очень невелик: всего несколько пальм, акаций, сикомор и гранатовых деревьев, но все-таки здесь построена ярко раскрашенная беседка, посажены цветы и даже выкопан маленький пруд — в нем цветут лотосы и плавают рыбки, а поближе к дому вокруг подпорок вьется несколько виноградных лоз.

Но вот и няня с узелком. Сети хватает его и, держа вместе со своим завтраком в одной руке, а другой поддерживая прибор для письма, шепчет няне слова благодарности и бежит, шлепая босыми ногами по каменным плитам дорожки, которая ведет от крыльца дома мимо садика к воротам.

Дорожка делает крутой поворот налево. Как раз у этого места стоит алтарь со статуей бога Тота, покровителя писцов. Сети останавливается на бегу, низко кланяется каменному богу с головой ибиса, быстро бормочет молитву с просьбой об удачном ученье. Потом со всех ног бросается к воротам и выскакивает на улицу.

Вдоль обеих сторон улицы идут такие же глухие глиняные стены, как и около дома Сети. Через эти стены кое-где видны верхушки деревьев, иногда — крыша дома. Но сегодня Сети не оглядывается по сторонам, не рассматривает ни прохожих, ни нагруженных товарами ослов. Он боится опоздать и бежит, стараясь не толкнуть встречных. К счастью, школа близко — всего через две поперечные улицы, за углом. Вот и она — знакомый, но нелюбимый большой дом за длинной оградой. К воротам с противоположной стороны подбегают два мальчика.

Ворота, дорожка, поклон у алтаря, вход, сени, где уже слышен легкий гул голосов, большая комната… Слава Тоту, Сети пришел вовремя! Учителя еще нет, и плетки, по крайней мере за опоздание, не будет.

Глава II

ШКОЛА

Комната, в которую вбежал Сети, большая и светлая. Здесь уже не одна, а целых четыре колонны поддерживают потолок. Пол устлан циновками: на них и сидят, поджав ноги, во время занятий ученики.

В комнате много мальчиков. Они стоят, сидят, перебегают друг к другу, то весело болтая, то торопливо спрашивая о неясном в заданных уроках.

Сети быстро пробирается на свое место — во втором ряду у стенки — и еще издали машет рукой своему соседу и закадычному другу Ини, круглолицему черноголовому мальчику. Ини тоже машет ему рукой и кричит:

— А, Миу-нофер! Наконец-то! А то я уж боялся, что ты опоздаешь.

— Ну что ты, Миу-бин! — говорит Сети, добравшись до своей циновки и опускаясь на нее. — Я — и чтобы опоздал!

Миу-нофер — значит «хороший кот», Миу-бин — «плохой кот». Эти прозвища мальчики придумали себе еще в первый год своей школьной жизни. С первого же дня учения началась их крепкая дружба. Сначала разница в их характерах доставляла им немало неприятностей. Ини был очень вспыльчив и немедленно лез в драку. Сети был спокойнее, сам обычно драться не начинал, но сдачи давал крепко, а так как он был сильнее, то битым в конце концов оказывался Ини.

Вот в одной-то такой драке Сети, сидя уже верхом на прижатом к земле и только шипевшем от злости Ини, и назвал его злым котом — Миу-бин. Очень уж похож был Ини на сердитого, злого котенка.

— А ты-то? Ты кто? — в бессильной злобе крикнул тогда Ини.

— А я, конечно, хороший котик — Миу-нофер, — ответил, улыбаясь, Сети.

И от этой шутки почему-то вдруг пропала вся злость Ини, и ссора кончилась так же неожиданно, как и началась. Но прозвища привились прочно, так что обоих друзей с тех пор часто так звали и другие мальчики.

Сейчас Сети, раскладывая на циновке принесенные с собой вещи, спрашивает Ини, что тот делал вчера вечером. Оказывается, Ини катался с отцом по Нилу и удил рыбу. Ини очень хочется рассказать другу, какую замечательную рыбу ему удалось поймать. Но шум в комнате внезапно стихает, все мальчики вскакивают и сгибаются в низком поклоне: в комнату входит учитель, писец Шедсу.

Это невысокий человек лет сорока пяти, с равнодушным лицом и холодным взглядом серых глаз, которые, кажется, сразу видят все, что происходит в комнате. На голове учителя пышный завитой парик, в одной руке он держит длинный посох, на который опирается при ходьбе, в другой руке — плеть. За ним раб несет письменный прибор и два ящика с рукописями.

Учитель кивает головой детям и садится в резное кресло черного дерева. Кресло стоит посередине, перед первым рядом учеников. Под ноги учителя раб подвигает низенькую скамеечку и ставит ящики с рукописями.

Старший ученик Яхмес подходит к учителю и, поклонившись, ждет приказаний.

— Сначала будем читать, — говорит учитель. — Яхмес, открой этот ящик и раздай свитки, по одному на двоих.

Яхмес быстро и ловко выполняет приказание. Мальчики получают свитки и садятся попарно поближе друг к другу.

Сети и Ини бережно берут доставшуюся им рукопись и осторожно начинают ее разворачивать.

Рукопись написана на папирусе крупным, четким почерком. Мальчики давно знают, что такое папирус, как и для чего он приготовляется. Этот желтоватый мягкий свиток сделан из особого болотного растения, в зарослях которого у берегов Нила так хорошо ловить рыбу и водяных птиц. Вот от стеблей этого растения и отрезают ровные куски, потом режут их по всей длине на тонкие полосы. Эти полосы склеивают в прямоугольный кусок, на него накладывают новые полосы, но так, чтобы волокна этих полос легли поперек волокон первого куска. Потом такой сложенный из двух слоев кусок бьют деревянным молотком, чтобы он стал тонким и оба его слоя плотно пристали друг к другу. Затем папирус кладут под пресс, и выделяющийся при этом сок прочно склеивает оба слоя. Остается только высушить папирус — и он готов. Но на таком куске папируса большая рукопись не поместится, поэтому обычно берут несколько кусков, склеивают, ровно подрезают и на полученном длинном куске пишут то, что нужно.