Отзвуки эха - Мэтисон (Матесон) Ричард. Страница 29

Прошел час. Рука, сжимавшая карандаш, затекла и начала болеть. Но карандаш остался неподвижен.

Еще час прошел. Я плюнул и решил идти спать. Опыт явно не удался. Но пока я натягивал пижаму, в голову пришла другая мысль. Похоже, сила Элен Дрисколл слабеет. Сначала она мне являлась сама, потом заговорила устами моего малыша, заставила мою руку писать. Что вынуждает ее искать всякий раз новые способы общения? Если она – дух, а этот факт я бы ни за что не признал даже перед самим собой, то странный какой-то дух, непоследовательный. Мечется во все стороны, тычется даже в самые узкие щелочки. Интересно, это возможно? Видимо, да. Если предположить, что после смерти человека остается душа, она же не знает, что ей делать. Если ее грубо вырвали из жизни и бросили в реку забвения, это должно больше чем просто испугать, ошеломить. Поэтому, если Элен Дрисколл...

На этом я прервал свои мудрые размышления и посоветовал сам себе не лезть в дебри потустороннего мира. Можно забраться слишком далеко. Я поставил перед собой другую задачу – попытаться связаться с Элен Дрисколл, а если повезет – увидеть ее. Я не чувствовал никакого физического дискомфорта, как это было ранее, и ничего не боялся. Я подозревал, что становлюсь, по определению Алана, развитым медиумом, который уже не беспомощен перед новым знанием. Но почему так получилось, я не знал.

Часы показывали без двадцати час, когда я выключил свет, уселся на диван и попробовал сконцентрироваться.

Я не ложился и не закрывал глаза. Чувствовал, что это не нужно. Возможно, не следовало и свет выключать. Разве не говорил Алан, что развитые медиумы успешно проводят свои сеансы при свете дня? Но я сам где-то читал, что свет ослабляет психическое восприятие, поэтому решил выбрать самый легкий путь. В конце концов, я все еще был новичком в этом деле.

Мой поиск Элен Дрисколл не был реальным, динамичным процессом. Я не шептал:

"Где ты? Если ты здесь, стукни ножкой кофейного столика один раз, если хочешь сказать «да», и два раза – если «нет».

Я просто попытался выбросить из головы все мысли, если можно так сказать, освободил место и ждал, что она как-нибудь себя проявит. Я же был медиумом, и она должна была проявить себя через меня.

Я находился в полусонном состоянии, когда почувствовал первые признаки вторжения. Только я ожидал установления контакта с Элен Дрисколл, а не того, что произошло.

Сначала было напряжение, странное двойственное чувство страха, смятения и одновременно противодействия ему. Я повертел головой, ожидая увидеть гостью в черном платье, но комната была пуста. Появилось недомогание, очень похожее на то, что я испытывал в первую ночь, и в то же время – нечто другое. Я словно стал зеркалом, отражающим это чувство. Напряжение было везде, только не во мне.

Я решил, что это как-то связано с Элен Дрисколл, и попытался разобраться в своих ощущениях. Неужели это ее чувства и эмоции? Точно я сказать не мог, но предположил, что тут что-то другое. Мне показалось, что вокруг существовала какая-то аура, чуждая ей. Тем не менее я попытался вникнуть в суть. Она чем-то очень расстроена? Она в беде?

Я встал, чтобы пойти за карандашом и блокнотом.

И тут же рухнул на диван, буквально сбитый с ног непонятным, чисто животным чувством. Оно было слишком сильным, слишком близким. Оно текло передо мной, беспрерывно дробясь и сразу же снова сливаясь воедино. Словно я смотрел на отражение в воде, а чья-то шаловливая рука плескалась, рассеивая образ, не давая его рассмотреть и узнать.

Все еще не ведая, что мне явилось, я продолжал думать об Элен Дрисколл. Это было ее чувство, теперь я был уверен. Она старалась что-то мне передать, но я не мог понять, что именно. Пока я ощущал лишь нечто туманное и бессвязное. Это был гнев или даже нечто большее – дикая ярость, еще была обида и ненависть. Но я никак не мог понять, к кому конкретно Элен Дрисколл испытывает столь сильные чувства. А в том, что это была именно она, у меня больше не было сомнений. Возможно, решил я, она за что-то всерьез обижена на Сентаса. В конце концов, именно к нему она обращалась. «Ты меня знаешь, Гарри Сентас».

Я принялся мысленно строить всяческие предположения. Возможно, она была слишком близка с сестрой, а Сентасу это не нравилось, и он вынудил ее уехать. Или, наоборот, она была любовницей Сентаса и уехала, опасаясь, что сестра поймает их на месте преступления. Не исключено, что миссис Сентас и в самом деле узнала об их любовной связи и именно она заставила сестру покинуть дом. Тогда вполне объяснима некоторая натянутость, постоянно присутствующая в отношениях этой супружеской пары.

Я продолжал обдумывать возможные варианты, а вокруг меня продолжали мелькать неясные образы, до неузнаваемости искаженные невидимой рукой. Единственное, что оставалось неизменным, – это подступавшие все ближе, нарастающие волны ярости.

Вдруг я испуганно подумал, что Элен Дрисколл может оказаться совершенно ни при чем. А чувство гнева, со всех сторон подступающее ко мне, испытывает Энн, причем по отношению ко мне.

Я попытался отбросить эту мысль, но безуспешно. Такое вполне могло произойти. Беременная женщина, постоянно подвергающаяся из-за меня стрессам, вряд ли испытывает ко мне чувство благодарности. Просто днем ей удается контролировать свои эмоции, а сейчас, расслабившись во сне, она излучает волны гнева и ненависти.

Я встал. Сел. Снова встал. Этого не может быть!

А гнев усиливался. Теперь мимо меня проносились обрывки слов, сначала слишком далекие и беспорядочные, чтобы их понять; я напрягся, пытаясь разобрать хоть что-нибудь, но сразу понял, что этого делать не следовало. Концентрация внимания ослабила остальные ощущения. Я вздохнул и постарался расслабиться. На меня снова нахлынули чужие эмоции, и теперь уже можно было разобрать слова. «Жестокий. Бессердечный. Дом. Жена. Ты. Презрение. Этот грубиян и я. Ты просто не знаешь...»

И вслед за этим прелюбодеяние.

Внезапно я понял, что теперь все знаю. Это знание пришло, словно миллионы осколков зеркала вдруг стали единым целым, и я увидел истинное, неискаженное изображение. Я судорожно вздохнул.

И в это время в холле щелкнул выключатель. По световой дорожке, ведущей из холла, в гостиную медленно шла моя жена.

– Том! – позвала она.

Ужасный момент! Я находился одновременно в двух местах, был свидетелем двух событий, происходящих в разных местах, но в одно и то же время.

– Том, ты здесь?

Какой же у нее слабый, испуганный голос!

– Не... – Больше я не мог произнести ни звука. Да и видел я Энн не очень отчетливо. Ее силуэт дрожал и расплывался перед глазами. Зато другая сцена была совершенно отчетливой.

Фрэнк и Элизабет...

На секунду я увидел Энн яснее. Она все еще стояла в дверях, прижимая ладони к щекам.

– Том, что ты здесь делаешь? – Ее голос сильно дрожал.

Ответить я не мог. Я видел искаженное мукой лицо Элизабет, угрюмую физиономию Фрэнка и в тот момент отчетливо понял: она все о нем знала.

– Том, что ты делаешь?

Громкий голос Энн вернул меня обратно. Я услышал ее быстрые шаги. Она зажгла настольную лампу и внимательно посмотрела мне в лицо.

– Это Элизабет, – будто со стороны услышал я свой хриплый голос, и внезапно в памяти всплыли слова Алана: «Остается надеяться, что он хранит оружие незаряженным». – Боже мой! – воскликнул я и ринулся к двери. Энн что-то кричала вслед, но я не ответил, я должен был успеть.

– Том! – На секунду я заколебался, остановленный звучащим в ее голосе отчаянием.

И в этот момент раздался выстрел.

Глава 18

Забыв обуться, я спрыгнул с крыльца на холодную, мокрую траву и ринулся к соседям. Я был примерно на середине улицы, когда тишину ночи разорвал второй выстрел. Стиснув зубы, я припустил еще быстрее. Лужайку перед их домом я преодолел в три прыжка и подбежал к окну.

Алан был не прав. Эта мысль первой пришла мне в голову, когда я заглянул в гостиную.