Путь вниз - Мэтисон (Матесон) Ричард. Страница 32

Через десять минут, потянувшись за бутербродами, он обнаружил, что их нет. Кэтрин забрала их.

«О, Боже», – Скотт в исступлении колотил кулаками ручку кресла и почти хотел, чтобы эта стерва услышала его, спустилась к нему, и он обложил бы ее за все дурацкие выходки.

Он погрузился в кресло и снова случайно зацепил книгу, она с шумом упала на пол. «Черт с ней», – подумал он.

Скотт выпил весь кофе и сидел, обливаясь потом, сверля злобным взглядом темноту. А наверху, в доме, Кэтрин ходила и ходила, казалось, прямо по его мозгам.

«Жирная гусеница», – раздалось в его измученной крошечной головке.

– Конечно, давай. Запри меня на замок, – процедил он.

– Но, Скотт, – с мольбой в голосе сказала Лу, – ты же сам так решил.

Неужели ты хочешь, чтобы она случайно нашла тебя?

Скотт молчал.

– Если дверь не будет заперта, она опять может спуститься сюда. Я не думаю, что она заподозрила что-нибудь, увидев пакет с бутербродами. Но если она еще раз найдет.

– Пока, – бросил Скотт, отвернувшись.

Лу взглянула на него, потом тихо сказала:

– До свиданья, Скотт. – И поцеловала его в макушку. Он отшатнулся.

Пока она поднималась по ступенькам, Скотт стоял, нервно похлопывая себя свернутой газетой по правой ноге.

«И потекут один за другим серые дни, – подумал он, – бутерброды, кофе, чмок в макушку на прощанье, шаги по ступенькам, опускающаяся дверь и щелканье замка».

И когда он в первый раз увидел и услышал все это, от ужаса у него похолодело под ложечкой, перехватило дыхание, и он чуть не заорал. Увидев ноги уходящей Лу, Скотт зажмурил глаза и сжал губы, сдерживая рвущийся из горла крик.

О, Боже правый, теперь он узник-монстр, которого добрые и нормальные люди запирают в погребе, чтобы мир не узнал об ужасной тайне.

Постепенно напряжение ослабло, и снова им овладело покорное безразличие. Он взобрался на кресло, закурил сигару и, попивая кофе, начал небрежно перелистывать последний номер «Глоб пост», который вчера принесла Лу. Маленькая заметка на третьей странице. Заголовок: «Где же уменьшающийся человек?» Под ним: «Со дня исчезновения никаких известий. Уже три месяца!»

«Нью-Йорк: Три месяца назад Скотт Кэри, „уменьшающийся человек“, названный так из-за уменьшения тела, вызванного болезнью, исчез. С тех пор никто не знает, где он».

«Вам-то какая нужда? Хотите новых фотографий?» – подумал Скотт с иронией.

«Из управления Колумбийского Пресвитерианского медицинского центра, где наблюдался Кэри, сообщают о том, что не могут дать никакой информации о его местонахождении».

«Они все не могут дать мне антитоксин, – думал он. – Один из лучших медицинских центров страны! И вот я здесь. Усыхаю, пока они там ковыряются».

В сердцах он чуть было не сбросил с кресла термос, но вовремя понял, что хуже от этого будет только ему. Как обезумевший, он сцепил руки и до боли сжал пальцы, так что они побелели. Скотт разжал руки и, уронив их на подлокотники, с грустью смотрел на свои тонкие пальцы и на ярко-желтое дерево, из которого было сделано кресло.

«Глупо красить в такой цвет садовые кресла, – подумал Скотт. – Каким же идиотом, должно быть, был их прежний хозяин».

Извиваясь, Скотт сполз с кресла и стал вышагивать по полу. Нельзя так просто сидеть и тупо глядеть, надо еще что-то делать. Читать ему не хотелось. Его взгляд беспокойно скользил по погребу. Чем бы заняться, что бы поделать… Импульсивно он подскочил к стене, схватил швабру и начал мести пол. Да, его следовало подмести: кругом было грязно, валялись какие-то камешки и щепки. Размашистыми, быстрыми движениями он сгреб весь этот мусор в кучу рядом со ступеньками и отбросил щетку к холодильнику.

Чем заняться теперь? Скотт снова уселся, налил еще кофе и сидел так, нервно постукивая ногой по ножке кресла.

Задняя дверь дома хлопнула, и он услышал голоса Бет и Кэтрин. Не вставая с кресла, Скотт посмотрел в окно и через секунду увидел их голые ноги.

И все-таки он не усидел на месте. Соскочил с кресла, подошел к груде коробок и забрался наверх.

Они стояли около крышки погреба в купальниках: Бет – в красном с оборками, Кэтрин в бикини нежно-голубого цвета с блестками. Скотт смотрел на тугие, готовые вырваться из-под сдерживающей их, как узда, ткани полушария грудей.

– О, твоя мама заперла дверь, – сказала Кэтрин. – Зачем она это сделала?

– Да я не знаю, – ответила Бет.

– Я думала, мы поиграем в крокет.

– Ну, не знаю, – пожала плечами Бет.

– А где лежит ключ от замка?

– Не знаю, – еще раз пожала плечами Бет.

– Ну, хорошо… давай поиграем в мячик.

Скотт присел на коробки и стал смотреть, как Кэтрин ловит красный мяч и кидает его Бет. И только через пять минут поймал себя на мысли, что ждет не дождется, когда мяч выскользнет из рук Кэтрин и ей придется нагнуться, чтобы поднять его. И, осознав это, неуклюже съехал с коробок на пол и побрел к креслу.

Он сел в него, резко выдохнул, пытаясь отогнать таким образом терзавшие его мысли. Что же с ним, в конце концов, происходит? Девочка, четырнадцати, ну, от силы пятнадцати лет, низенькая, кругленькая, а он глядит на нее с вожделением.

– Что, я в этом виноват? – выпалил он, давая выход своему раздражению.

– Что же мне теперь, в монахи идти?

Он видел, как тряслись его руки, когда он наливал воду, как вода выплескивалась из красной пластмассовой чашечки и стекала по его запястью.

Скотт чувствовал, как она лилась ледяной струей в его пересохшее, пылающее горло. «Сколько же ей лет?» – подумал он.

Скотт стиснул зубы так, что у него заходили желваки. Сквозь мутное стекло он глядел на Кэтрин, читавшую журнал, лежа на животе.

Растянувшись на одеяле, она лежала боком к нему, одной рукой подперев подбородок, другой лениво перелистывая страницы.

В горле у Скотта пересохло, но он не замечал этого даже тогда, когда начало першить и ему пришлось откашляться. Удерживая равновесие, он цеплялся маленькими пальчиками за шероховатую поверхность стены.

«Нет, – подумалось ему. – Ей не меньше восемнадцати. Ее тело так развито: этот мощный бюст, широкие бедра. А если ей и пятнадцать, то она ужасная акселератка».

Его передернуло, и ноздри его хищно раздулись. «Какая, к черту, разница? И какое мне до нее дело?» Глубоко вздохнув, Скотт уже собирался спуститься вниз, когда Кэтрин согнула правую ногу и стала лениво покачивать ею в воздухе.

Он буквально пожирал ее глазами, они скользили по ее телу – вниз по ногам, через холм ягодиц, вверх по склону спины, по белым плечам, вниз по стремящейся к земле тяжелой груди, по животу и ногам и снова вниз.

Скотт закрыл глаза. В оцепенении спустился вниз и поплелся к креслу.

Влез в него, провел пальцем по лбу, и рука его упала, а голова откинулась на деревянную спинку.

Он снова встал и пошел к коробкам. Забрался наверх, ни о чем не думая.

«Да, вот так вот, взгляни еще разик на двор», – злобно подшучивал его рассудок.

Сначала Скотт подумал, что Кэтрин зашла в дом. В горле предательски заворчало. А потом он увидел, как она стоит около двери погреба и, поджав губы, оценивающе смотрит на замок.

Скотт сглотнул. «Неужели она догадалась?» – мелькнуло в голове.

Это была жуткая минута: он готов был кинуться к двери и закричать:

«Спускайся, спускайся ко мне, милая девочка!» От едва подавленного желания губы его сильно задрожали.

Девушка прошла мимо окна. Он буквально проглотил ее глазами, как будто видел в последний раз. Когда она скрылась, он сел на коробки, прислонившись спиной к стене, разглядывая свои тонкие лодыжки, тоньше полицейской дубинки. Задняя дверь хлопнула, и шаги Кэтрин вновь раздались над головой.

Скотт был выжат. Ему казалось, расслабься он хоть на йоту больше, и его тело потечет по коробкам на пол, как густой сироп по сложенным горкой шарикам мороженого.

Он не представлял, сколько просидел так, когда со скрипом открылась и вновь захлопнулась задняя дверь дома. Скотт вздрогнул и испуганно поднялся.