Зеленые цепочки - Матвеев Герман Иванович. Страница 26

Это было все, что мог вспомнить Степка после пробуждения. Вероятно, разговор этот ему приснился, подумал он.

В квартире стояла тишина. Небрежно задернутые шторы пропускали широкую полосу дневного света. Степка решил, что времени еще немного и он успеет засветло вернуться домой и застать мать.

Скрипнула дверь, и на пороге показался улыбающийся, чисто выбритый, в форменном кителе и домашних туфлях Николай Васильевич.

— Ну что, проснулся, Степан Григорьевич?

— Ага! Проснулся, — потянувшись, сказал Степка и спустил босые ноги с дивана.

Его новый друг, шлепая туфлями но полу, подошел к окну и распахнул шторы.

— Погодка сегодня хорошая! Больше не хочешь спать?

— Нет. Я выспался.

— А то бы еще соснул, для ровного счета, денек.

— Надо домой. Наверно, уж поздно.

— Ты хочешь сказать, — рано?

Степка внимательно посмотрел на механика, стараясь угадать, шутит он или говорит серьезно. Его новый друг имел привычку шутить в самые трагические моменты, как это мальчик понял еще в подвале, и говорить улыбаясь о серьезных вещах.

— Который теперь час? — спросил Степка.

— Скоро восемь.

— Как это восемь? — недоверчиво сказал он, покосившись на окно. — В восемь часов темно уже нынче. Нет, верно, Николай Васильевич, сколько времени?

Вместо ответа механик достал из кармана часы и показал их мальчику. Стрелки показывали без десяти минут восемь.

— Знаешь, милый мой, сколько ты спал? Сутки. Да, да — ровно сутки, — от утра до утра. Я тоже не отставал. С маленьким перерывом столько же провалялся на кровати. Ну, идем чай пить.

Степка стал одеваться, а Николай Васильевич, закурив папиросу, развалился в кресле напротив.

— Сколько же ты во сне немецких шпионов поймал? — неожиданно спросил он.

— Каких шпионов?

— Немецких. Парашютистов или ракетчиков, — я не знаю, как они называются. Это ведь по твоей специальности…

— А вы… Я не знаю, про что вы говорите, — сказал Степка краснея.

— Да ты же во сне кричал на весь дам: «Держите их! Держите ракетчицу!»

— Не думаю, — невозмутимо сказал мальчик. — Не имею привычки кричать во сне.

— Вот одного только не могу понять… Как это ты, старый чекист, вместо того чтобы ракетчиков ловить, в подвал попал? А между прочим, пока мы с тобой в подвале сидели, твой приятель Мишка действительно поймал настоящего шпиона.

Степка не верил своим ушам. С одной стороны, было обидно слушать незаслуженный упрек, с другой — было непонятно, откуда мог знать такие вещи Николай Васильевич.

— А вы откуда знаете, зачем я в подвал пошел? Думаете, испугался?

— Похоже на то…

— Вы же тоже в подвале спрятались.

— Спрятался. Надо сознаться, нервы не выдержали. Завернул.

— А я совсем даже не потому.

В это время в коридоре раздались шаги. Степка оглянулся и совершенно оторопел от изумления. В комнату вошел высокий плотный человек с седыми висками, и на нем, вместо знакомой формы, был надет халат.

— Ну, здравствуй, Степа. Не ожидал меня здесь встретить? Бывает, бывает. С братом моим ты уже успел познакомиться.

— Товарищ майор! — обрадовался Степка. — Вы же мне вот как нужны! Я же вам звонить собирался.

— Ну звони, Я слушаю.

— Да вот… — покосившись на механика, пробормотал мальчик.

— Ничего, говори. При нем можно.

— Так я же ракетчицу нашел! Степка торопливо рассказал свои приключения страшной ночи и описал наружность ракетчицы.

— Где же она теперь?

— Ее в больницу Эрисмана увезли.

— А ты узнаешь, если увидишь ее?

— Попробую.

— Что ж ты мне раньше, Степан, не сказал? — вмешался в разговор механик.

— Вы же ее спасли, Николай Васильевич.

— Да ну?! Вот не знал!.. Ну, пойдем умываться, Степан Григорьевич, — сказал механик, дружески хлопнув мальчика по плечу. — Жаль, что ты не хочешь моряком стать. Я б из тебя первоклассного моряка сделал.

Умывшись, Степка попал в столовую и чинно поздоровался с женщинами. Ему очень хотелось есть, но он стеснялся. В чужом доме, среди взрослых людей, он чувствовал себя неуклюже. От смущения пролил горячий чай на скатерть, уронил бутерброд и готов был заплакать от досады, но, видя, что никто не замечает его неловкости, мало-помалу освоился и стал уплетать подряд все то, что заботливо и незаметно подкладывала ему старушка.

В приемной больницы Эрисмана Степка долго сидел в ожидании майора, который ушел узнавать, в какой палате лежат привезенные вчера с Геслеровского, и получить разрешение на посещение больных. Вернулся он с каким-то человеком в белом халате. Степке и майору пришлось тоже надеть белые халаты.

Завязывая тесемки, майор отозвал мальчика к окну и тихо объяснил задачу.

— Слушай внимательно. Мы пойдем мимо коек, и ты смотри. Как только узнаешь ее, остановись около кровати и нагнись, будто у тебя шнурок развязался на ботинке. Понял?

— Да.

В белом халате, наглухо завязанном, майор походил на профессора. Степке халат был велик, полы его путались в ногах, и он часто наступал на них.

Ракетчицу Степка увидел, как только они вошли в палату. Он даже не думал, что так сразу узнает ее в лицо. Она сидела на кровати рядом с полной женщиной, у которой все лицо было забинтовано. Больничная одежда сильно изменила ее, но, поравнявшись с койкой, мальчик проверил себя и, убедившись окончательно, нагнулся перевязать шнурок.

Майор и сопровождавший их мужчина прошли дальше, и, когда Степка догнал их, они разговаривали с дежурной сестрой. Через несколько минут стали известны фамилия, имя, отчество и адрес ракетчицы.

На улице майор попрощался с мальчиком.

— Сейчас иди домой. Приятели, наверно, ищут тебя, с ног сбились, и мать беспокоится. Вечером я позвоню.

— Я сегодня опять пойду дежурить! — сказал Степка.

— Ну конечно. Борьба предстоит еще долгая. Это только начало.

Шагая по широкому проспекту, среди густого потока людей, Степка независимо поглядывал по сторонам и думал о последних словах майора: «Борьба предстоит еще долгая».

На душе было легко и хорошо. Он нашел свое место в этой борьбе, и его желание казаться взрослым осуществилось. Не оттого, что он важно курил и давился дымом или, как попугай, ругался, а оттого, что, как взрослый, помогал общему делу и с ним считались, его уважали, и он был нужен.

Все складывалось прекрасно. Мишке он несет замечательное знакомство, от которого может зависеть дальнейшая судьба друга. Он шел, раздумывая о своем будущем и о будущем своих друзей. Он верил в победу, знал, что она не за горами и что жизнь пойдет по-прежнему, и даже еще полнее и интереснее.

«А что, если и мне все-таки стать моряком?» — озабоченно думал Степка.