Кровавый пир - Маурин Евгений Иванович. Страница 17

– Бежать? – презрительно повторила Адель, передернув плечами. – Бежать, чтобы влачить за границей жалкое, полуголодное существование? Ну да, я понимаю еще эту меру, если не останется других, но… ведь я давно говорю тебе: отделайся от Фушэ! Уверяю тебя, мои русские крупинки действуют на славу, я сама видела, а ты из-за какой-то глупой совестливости все не решаешься!

– При чем здесь совестливость! В нашем-то деле? Но, видишь ли, Адель, Фушэ хоть и требователен, да зато щедр.

– На чужой счет!

– Не все ли равно? Благодаря ему мне удалось в последнее время порядочно подработать. На одном только обыске у Рошемонов я заработал около двух тысяч.

– Две тысячи сто пятьдесят пять!

– Ну вот, видишь? Таким образом можно будет в какой-нибудь год составить капиталец да и махнуть за границу. К тому же Фушэ утверждает, что если его планы будут соблюдены в точности, то не пройдет и года, как Робеспьер будет низвержен.

– Да, но если ты будешь слушаться Фушэ, то Робеспьер успеет скрутить тебя в три дня! Велико утешение, что он сам пойдет на эшафот хоть на другой же день!.. тебя этим не воскресят. Для Фушэ это все равно – он преследует свои личные цели.

– Ах, но что же делать, что делать? Проклятое положение! Бежать не с чем, оставаться – рисковать головой.

– Но ведь я же говорю тебе, что надо делать!

Крюшо мрачно прошелся несколько раз по комнате и наконец глухо сказал:

– Сегодня я в последний раз попробую умолить его. Если же это не удастся мне, тогда… – и он сделал жест, как бы отсекающий что-то.

– Наконец-то! – с довольным видом воскликнула Адель. – Сейчас! – она кинулась к комоду, порылась там в ящиках, достала крошечную коробочку и сказала, вручая ее Крюшо: – Слушай, когда настанет момент, я уроню что-нибудь сзади, а ты не зевай: как только проклятая лиса обернется, ты и опусти в его бокал крупинку. Но, чу… я слышу шаги! Это – он!

Действительно на лестнице послышался шум чьих-то шагов, затем в дверь постучали, и в комнату вошел Фушэ.

– Здравствуйте, друзья мои! – сказал он, усаживаясь. – Но чем это вы так взволнованы? В чем дело?

– Гражданин Фушэ! – взволнованно заговорил Крюшо. – Я долго думал о твоих словах насчет этого… празднества… и… Гражданин! На что тебе нужно наше участие в этом маскараде?

– На что? – Фушэ весело рассмеялся. – Да неужели ты не понимаешь всей красоты замысла, гражданин? Прежде всего, уже сама идея устроить республиканский праздник в честь Разума, тогда как нашей республике главным образом разума-то и не хватает! Это ли – не дивная насмешка! А затем подумай, гражданин: в качестве богини Разума на троне будет восседать гражданка Гюс.

– Я?

– Да, да, гражданка, ты, и именно в качестве богини Разума, а не Распутства, хэ-хэ-хэ… В качестве же гения, охраняющего Разум, – гражданин Крюшо. Как, и вы еще не смеетесь, несчастные? Вы только подумайте: богиню Разума мы оденем во фригийский колпачок и туфельки, а если будет уж очень холодно, то, так и быть, прикроем плащом.

– Но, гражданин Фушэ…

– Да, да, гражданка, я понимаю, что для тебя с этим маскарадом связаны известные хлопоты! Все-таки придется помыться и причесаться, от чего ты, кажется, уже давно отвыкла. Но, черт возьми, надо же пожертвовать хоть что-нибудь на алтарь идеи!

– Довольно шутить, гражданин! – мрачно вступился Крюшо. – Вот уж поистине «кошке – игрушки, а мышке – слезки». Как ты не понимаешь, что именно теперь я должен держаться тише воды, ниже травы. Достаточно малейшей неосторожности, чтобы моя голова скатилась под топором гильотины! Я ведь подробно объяснял тебе, почему…

– А я разве не объяснил тебе, что бояться нечего, так как я все взвесил, все принял во внимание?

– Да, тебе легко говорить: ведь ты рискуешь чужой головой, а не своей!

Фушэ резко ударил ладонью по столу, встал и, вплотную подойдя к Крюшо, сказал с расстановкой:

– Это что такое? Ты начинаешь бунтовать, друг Крюшо? После того как я посвятил тебя во все свои планы, ты хочешь отойти в сторонку? Ну нет! Тебе не купить своего спасения ценой измены мне! Что-нибудь одно: или ты будешь беспрекословно подчиняться мне, или я тебя у-ни-что-жу! Понял?

Злобная искорка сверкнула и потухла во взоре Крюшо. Потупив глаза, он пробормотал:

– Значит, ты во что бы то ни стало хочешь нашего участия в этом празднестве?

– Да! – было твердым ответом.

– Ну… что же делать! Адель, дай нам вина! Сядем за стол, гражданин, и поговорим о деле, раз иначе нельзя!

Адель подала бокалы и вино. Чокнулись. Фушэ дождался, пока Крюшо отпил первый, а затем и сам отхлебнул из своего бокала. Но в тот момент, когда он поставил его на стол, сзади вдруг послышались звон и грохот какой-то посудины, нечаянно разбитой Аделью. Фушэ на мгновенье обернулся, но этого мгновенья было достаточно, чтобы Крюшо успел протянуть и отдернуть руку.

– Итак, гражданин? – сказал он после этого.

– Ну-с, так вот… – Фушэ потянулся и зевнул. – Фу, вот устал-то! Прошлую ночь опять почти не спал!

– Все дела? – заискивающе спросила Адель, подходя.

– Представьте себе, нет! Стыдно сказать: просто зачитался! Взял, понимаете, на сон грядущий какую-то глупую книжонку и. так увлекся, что читал почти до утра! Но под конец я пожалел о даром потраченном времени! Начало было так интересно, а конец глуп до чрезвычайности. Представьте себе, жили-были два умных человека – Анрио и Марио, – которые совместно обделали ряд чрезвычайно остроумных и выгодных дел. Но вот наступил момент, когда Анрио всецело использовал Марио, тогда как Марио еще нуждался в Анрио. Вот Анрио пригласил друга на пирушку, да и подсыпал ему в бокал яда. А Марио заметил это, да и переменился стаканами. Анрио отхлебнул от бокала, да и протянул ножки. Ну, не идиот ли этот Марио? Ведь Анрио был ему еще нужен, а он дурак, увлекся чисто внешним остроумием проделки и ради остроумия пожертвовал выгодой! Нет, я на его месте сделал бы вот так! – Фушэ толкнул окно, выплеснул свое вино на улицу и, протягивая пустой бокал остолбеневшей от ужаса и неожиданности Гюс, сказал: – Ну-ка, ополосни посудинку, хозяюшка, а еще лучше – дай чистый бокальчик! Теперь поговорим серьезно. Ведь это ты, кажется, сказал, гражданин, «довольно шутить»? Отлично, повинуюсь! Я оставлю свои невинные шутки, а вы… винные! – он указал пальцем на бокал. – Ай-ай! И подумать только, что необдуманная шутка могла стоить жизни человеку! Однако не будем отвлекаться и действительно поговорим серьезно! Только, пожалуйста, приди в себя, гражданин, так как мне нужно, чтобы ты внимательно выслушал и понял меня.

Спокойный, серьезный тон Фушэ дал возможность Крюшо и Адели несколько оправиться, и они с большим интересом выслушали его продолжительную речь.

Это была целая лекция о настоящем положении вещей и возможности в будущем направить ход событий по желанию; тут были стройный и разумный план, целая идеология интриганства и проходимничества.

В личности Робеспьера таится величайшая опасность и для Франции, и, главное, для каждого гражданина. Нельзя долго прожить в такой душной атмосфере, которая создана террором: в этом пожаре легко может сгореть все. Что же делать? Тушить пожар? Но не всякий пожар можно скоро и безопасно потушить! Даже наоборот: бывает что, когда выбивают окна и двери, чтобы проникнуть к очагу огня, последний так разгорается, что все остальные меры оказываются бесполезными. Зато, если наглухо заколотить все отверстия, тогда очень скоро огонь пожрет самого себя и погаснет.

То же и с Францией. Нельзя бороться с диктатурой Робеспьера обычными средствами, бесполезно тормозить начинания этого фанатика, вредно взывать к умеренности. Надо заманивать Робеспьера все выше и выше, завести его на такую высоту, откуда один только исход – падение. Надо мало-помалу устранить всех его друзей, оставить его одного, загонять в тупик, направлять события так, чтобы уже не Робеспьер руководил ими, а чтобы они увлекли его мощью своего течения. И тогда наступит апофеоз: зло, как огонь, пожрет самого себя!