Нефритовые четки - Акунин Борис. Страница 4

– Подробно, но не до такой степени, – перебил его Фандорин. – Итак, вы проснулись в четвертом часу. Где находится ваша спальня?

– Младшая братия спит вон там, – показал Араки на длинное одноэтажное здание. – У нас в конце коридора есть свое отхожее место, но на рассвете я всегда хожу мочиться в сад – там такой чудесный предрассветный сумрак, так благоухают растения, и уже начинают петь птицы…

– П-понятно. Дальше.

– Ночью я несколько раз просыпался, потому что где-то близко выли и рычали собаки. Когда же я вышел в сад, то увидел, что вон там, подле сточной канавы, собралась целая свора бродячих псов. Они лезли друг на друга, шумели. Раньше такого никогда не случалось. Я подошел, чтобы их отогнать…

– В канаве что-нибудь было? – быстро спросил дипломат.

– Не знаю… Я не посмотрел. По-моему, ничего, иначе я бы заметил.

– Хорошо, п-продолжайте.

– Я замахнулся на псов своим гэта. Кажется, правым, – добавил Араки, видимо, вспомнив о подробностях. – Вы знаете, иокогамские дворняжки очень трусливы, прогнать их нетрудно. Но эти собаки были странные. Они не убежали, а бросились на меня с рычанием и лаем, так что я не на шутку испугался и кинулся бежать – по направлению к келье Мэйтана. Собаки отстали, я остановился возле павильона перевести дух и вдруг заметил нечто удивительное. Отшельник сидел в бочке с водой. Я знал, что по воскресеньям вечером отец Мэйтан принимает фуро в саду, рядом со своей кельей. Наслаждается теплом, чистотой, стрекотом цикад… Но не до рассвета же! Голова Мэйтана была запрокинута, и я решил, что он спит. Должно быть, разморило в горячей воде. Но где же его оку-сан? Не могла же она уйти? Я приблизился и позвал отшельника. Потом почтительно тронул его за плечо. Кожа оказалась совсем холодная, а вода в бочке и вовсе ледяная.

– Вы уверены?

– Да, я даже отдернул руку. Становилось светло, и я заметил, что Мэйтан белого цвета. Такими белыми не бывают даже гайдзины! А еще я разглядел на шее у него две красные точки, вот здесь… – Послушник передернулся и с опаской поглядел по сторонам. – Мне стало не по себе. Я попятился и споткнулся об оку-сан. Она лежала в высокой траве и была в черном кимоно, поэтому я ее не сразу разглядел. Ну, тут я закричал, побежал в братский корпус и поднял всех на ноги… Это уж потом мне объяснили, что на Мэйтана напал паук-оборотень и высосал из него всю кровь. Лекарь сказал, что Сигумо не оставил в жилах мертвеца ни единой капельки.

– Ни единой? Вот как… А где б-бочка, в которой сидел Мэйтан? Я бы хотел на нее взглянуть.

Послушник удивился:

– Как где? Отец настоятель, конечно же, приказал ее сжечь. Разве можно было оставить в обители этот нечистый предмет?

– Место преступления затоптано, улики уничтожены, свидетелей нет, – пробормотал вице-консул по-русски и вздохнул.

Араки, покряхтев, робко произнес:

– Если вам будет угодно выслушать мое ничтожное мнение, отец Мэйтан сам виноват. Как это можно, чтобы гайдзин вознамерился стать буддой? Немудрено, что Сигумо на него разгневался. Вот и вы, господин, знаете слишком много для иностранца – даже про то, как медитировать перед изображением Лотоса. Лучше бы вам уйти отсюда, и чем скорее, тем лучше. Сигумо где-то здесь, он все видит, все слышит…

– Б-благодарю за добрый совет, – слегка поклонился Фандорин.

Наведался на пепелище, побродил по поляне. Задумчиво пробормотал вслух, опять по-русски:

– Что за странная судьба. Родиться в Петербурге, закончить Училище п-правоведения, дослужиться до коллежского советника, а потом стать Мэйтаном и насытить своей кровью японского оборотня…

Присел на корточки, поковырял землю. То же самое проделал у сточной канавы, но провозился там дольше – минуты этак с три. Покачал головой, встал.

– Ладно, теперь к п-преподобному.

У порога настоятельского дома топтался детина, плечи которого служили Эми Тэраде средством передвижения. Вице-консул вспомнил, как бесцеремонно калека обходится со своим слугой. Слов на него она не тратила: если нужно было повернуть налево, дергала за одно ухо, если направо – за другое; когда хотела остановиться, нетерпеливо молотила веером по макушке. Здоровяк сносил такое обращение самым смиренным образом. Когда он бережно усаживал свою хозяйку в покоях Согэна, то по оплошности слишком сильно сдавил ее своими ручищами. Маленькая злюка немедленно впилась ему в запястье мелкими, острыми зубками – да так, что выступила кровь. Но слуга безропотно стерпел наказание и еще рассыпался в извинениях.

Послушник Араки поднялся по ступенькам, а Фандорин задержался подле слуги.

– Как тебя зовут?

– Кэнкити, – грубым и зычным басом ответил здоровяк.

Он был на пару дюймов выше Эраста Петровича, то есть необычайно высоким для туземца. Грудь – как бочка, широченные плечи, а руки с хорошую оглоблю. Из-под низкого лба на гайдзина смотрели сонные, припухшие глазки.

– Тебе, должно быть, очень много платят за твою нелегкую службу? – спросил Фандорин, с любопытством разглядывая великана.

– Я получаю кров, еду и десять сэнов в неделю, – равнодушно пророкотал тот.

– Так мало? Но при твоей стати ты мог бы найти куда более выгодную с-службу!

Слуга молчал.

– Наверное, ты привык к своей госпоже? Привязался к ней? – не унимался заинтригованный вице-консул.

– Чего?

– Я говорю, ты, вероятно, очень любишь свою г-госпожу?

Кэнкити искренне удивился:

– Да как же ее не любить? Она такая… красивая. Она как куколка хина-нинге, которую ставят на алтарь в Праздник Девочек.

Воистину chacun a son gout, [2] подумал Эраст Петрович, поднимаясь на крыльцо.

– Отец настоятель, сударыни, я осмотрел место з-злодеяния и теперь знаю, как снять с монастыря проклятье, – объявил коллежский асессор прямо с порога. – Я сделаю это нынче же ночью.

Преподобный Согэн поперхнулся «ведьминым кипятком» и громко закашлялся. Эми испуганно всплеснула рукавами, а Сатоко быстро обернулась к вошедшему.

Дипломат обвел всех троих веселым, уверенным взглядом и опустился на циновки.

– Задачка не из г-головоломных, – обронил он и потянулся к кувшинчику. – Вы позволите?

– Да-да, конечно. Прошу извинить!

Настоятель сам налил гостю сакэ, причем не совсем удачно – на столик пролилось несколько капель.

– Мы не ослышались? Вы собираетесь прогнать из монастыря оборотня?

– Не прогнать, а п-поймать. И, уверяю вас, это будет не так уж трудно, – загадочно улыбнулся Эраст Петрович. – Как известно, оборотни имеют две природы – призрака и человека. Вот на человека-то я и поохочусь.

Трое остальных переглянулись. Покряхтев, Согэн деликатно заметил:

– Господин чиновник восьмого ранга, мы наслышаны о ваших выдающихся способностях… Я знаю, что вы получили орден за расследование убийства министра Окубо. Известно также, что наше правительство не раз обращалось к вам за советом в весьма запутанных делах, но… Но это материя совсем иного рода. Здесь вам не помогут достижения техники и ваш замечательный ум. Мы ведь имеем дело не с заговорщиком и не с убийцей, а с Сигумо.

Последнее слово настоятель произнес совсем тихо – таким зловещим шепотом, что у малютки Эми от страха задрожал подбородок.

– Раз убил – значит, убийца, – хладнокровно пожал плечами Эраст Петрович. – А убийцу оставлять без кары нельзя. Это подрывает устои общества, не правда ли, святой отец?

Настоятель вздохнул, возвел очи к потолку:

– До чего же вы, люди Запада, ограниченны! Вы верите только тому, что можно увидеть глазами и пощупать руками. Именно это и погубит вашу цивилизацию. Умоляю вас, Фандорин-сан, не шутите с нечистой силой. У вас нет для этого ни достаточных знаний, ни подобающего оружия. Вы погибнете и тем самым навлечете на нашу обитель еще большие несчастья!

И тут Сатоко тихо сказала: