Нефритовые четки - Акунин Борис. Страница 46
Развлечение у мистера Парслея и мисс Палмер было такое: он читал вслух «Стандарт», обычно что-нибудь из криминального раздела; она высказывала суждения по поводу прочитанного; дворецкий неизменно с ней соглашался и переходил к следующей статье.
Например, во время первого чаепития предметом обсуждения стала заметка с броским заголовком:
При ежемесячной чистке сточной трубы под Оксфорд-стрит рабочие обнаружили труп мужчины, прикованный к лестничной скобе канализационного колодца. Судя по состоянию тела, причиной смерти стало истощение.
Лицо покойника изъедено крысами, однако по татуировке и шраму на горле удалось установить, что это печально известный Дик-Стилет, зарезавший трех человек в Уйатчепеле. По следу убийцы шел лучший сыщик Скотленд-ярда инспектор О'Лири, который бесследно пропал три с половиной недели назад. Полиция была уверена, что Стилет сумел умертвить своего преследователя, а тело зарыл или бросил в Темзу, однако сегодняшняя находка опровергает эту версию и позволяет надеяться, что доблестный инспектор жив. Во всяком случае, наручники, обнаруженные в зловонном подземелье, принадлежат именно О'Лири.
Кинжала, которому Дик обязан своим жутким прозвищем, на трупе не найдено. В противном случае прикованный смог бы освободиться, открыв замок клинком. Резонно предположить, что инспектор, задержавший злодея, позаботился и о том, чтоб его обезоружить. Последовательность событий без труда угадывается. О'Лири схватил и приковал злодея к скобе, а затем отлучился по какой-то надобности и более не вернулся. Лишенный возможности передвигаться или позвать на помощь, Дик долго и мучительно, две или даже три недели, умирал от голода. Возможность утолить жажду у него была: прямо у его ног проходил желоб для сточных вод – питье мерзкое, но способное восполнить потребность организма во влаге.
Однако, хоть обстоятельства гибели Стилета более или менее ясны, в этой истории остаются загадки, на которые нет ответа. Почему инспектор О'Лири, имеющий репутацию строгого, но уважающего закон служаки, обрек арестованного на такую ужасную смерть? И главное: где сам О'Лири?
Получит ли публика ответ на эти вопросы или они навсегда останутся тайной, как недавнее дело Джека Потрошителя?
– Сравнили тоже! – фыркнул мистер Парслей, откладывая газету. – Я не сыщик, но догадываюсь, что там произошло. Этот О'Лири, судя по фамилии, ирландец, а раз ирландец, значит, не дурак выпить. Поймал в сточной канаве бандита, обезоружил, сковал наручниками и отправился праздновать, а парня прицепил к железке, чтоб не сбежал. Как умеют праздновать ирландцы, я знаю. Помните Пита О'Рейли, мисс Палмер? Ну того, что был у нас младшим лакеем? Вот и этот инспектор, поди, пьет неделю за неделей не просыхая. Или просох, сообразил, каких дел натворил, и теперь где-нибудь прячется. Вот вам и вся тайна.
– Неплохая версия, – признала мисс Палмер, подливая гостям чаю. – А что полагаете вы, сэр? Вам это дело тоже кажется менее загадочным, чем история Джека Потрошителя?
Для Эраста Петровича в истории Джека Потрошителя никакой загадки не было, но говорить этого он, конечно, не стал. Имелось у него и предположение относительно пропажи инспектора-ирландца (не Бог весть какой ребус), однако к чему попусту сотрясать воздух? Фандорин сказал лишь:
– Я немного знаю полицейских. Старый служака нипочем не отправится праздновать, пока не сдаст преступника в участок и не оформит это п-протоколом. От этого зависят наградные и продвижение по службе.
– Ну, тогда я не знаю, – пожал плечами мистер Парслей. – И вправду неразрешимая загадка. Разве что мисс Палмер разгадает.
Эраст Петрович вежливо улыбнулся, решив, что это шутка.
Каково же было его удивление, когда старушка, обмакнув в чашку кусочек печенья, заметила:
– Здесь и разгадывать нечего. Отсутствие стилета все объясняет.
Именно так считал и Фандорин, с интересом уставившийся на хозяйку.
– Плюс смрад, – вполголоса прибавил он.
– Плюс смрад, – согласилась мисс Палмер. – Представляю, какой там ужасный запах, в этой клоаке! Полицейские наверняка закрывали носы платками или чем-нибудь в этом роде. Иначе они поняли бы, что в туннеле гниет не один труп, а два.
Дворецкий ахнул:
– Как два?! Откуда?!
– Дело, очевидно, было так, – как ни в чем не бывало продолжила старая дама. – Инспектор настиг преступника под землей, завязалась схватка, в которой О'Лири одержал верх. Чтоб перевести дух, он приковал арестованного к скобе. И тут оба совершили по роковой ошибке, стоившей им слишком дорого. Инспектор промедлил с обыском и не обнаружил спрятанный нож. А у Дика не хватило мозгов вообразить последствия того, что он собрался сделать.
– Что же он такого сделал? – изо всех сил попробовал догадаться мистер Парслей.
– Выхватил стилет и вонзил его в полицейского по самую рукоятку. Инспектор покачнулся и упал в сточные воды – слишком далеко, чтоб прикованный мог до него дотянуться. Где-нибудь там бедный ирландец и лежит. Ну разве что отнесло на несколько шагов в сторону, до первой перемычки.
– Б-блестящая дедукция, – почтительно наклонил голову Фандорин, а дворецкий заторопился домой – писать в «Стандарт» о сенсационном открытии.
На четвертой неделе своего бристольского сидения, во вторник, Эраст Петрович, как обычно, вернулся с прогулки к пяти и решил, что сбился со счета дней – при монотонности его здешней жизни это было бы неудивительно.
В прихожей стояли кожаные калоши мистера Парслея, из гостиной доносился его густой, с хрипотцой голос, а это могло означать лишь одно: нынче не вторник, а четверг.
Однако когда Фандорин заглянул в гостиную, то увидел, что на батлере ливрея, что он не сидит, а стоит, да и стол сервирован только на две персоны.
Потом до слуха вошедшего донеслась странная фраза:
– Помимо всего прочего, это решило бы проблему домика в Эксмуре – шутка ли, целая тысяча фунтов!
Выводы напрашивались следующие.
Сегодня все-таки не четверг. Это раз.
Случилось нечто экстраординарное. Это два.
Нужно, не привлекая к себе внимания, подняться в комнату. Это три.
Но хозяйка уже заметила Фандорина и пригласила к столу. Когда же он пробормотал, что не хочет мешать беседе, мистер Парслей сказал нечто еще более странное:
– Какие уж тут тайны, если нынче вечером будет объявление на первой странице «Вестерн дейли»!
И рассказал следующее.
Вчера вечером лорд Беркли исчез. Приставленный к нему слуга ненадолго отлучился, а когда вернулся, обнаружилось, что милорд сумел отстегнуться от кресла и пропал. Растяпу-лакея уже уволили без выходного пособия, но проблемы это не решило. Совершенно очевидно, что его сиятельство, как это нередко случается с выжившими из ума стариками, ушел из дома и потерялся. Мальчишка бакалейщика, у которого лавка на соседней улице, видел, как граф в домашних туфлях и халате шел по направлению к Клифтонвуд-роуд. И будто бы не просто шел, а «очень шустро ковылял». К сожалению, мальчик и сам спешил куда-то по своим делам. О том, что видел, рассказал лишь наутро. До этого момента милорда искали в саду, на чердаке и в подвале, теперь же стало ясно: зону поиска необходимо расширить.
Сыновья графа и мистер Парслей с помощниками сбились с ног. Резонно предположить, что старик отправился по какому-то маршруту из своей прежней жизни. Но ни в банке, где до своего удара он служил управляющим, ни у старых знакомых лорд Беркли не появлялся. К поиску подключилась полиция – и тоже тщетно. Семья в панике, объявлена награда в тысячу фунтов стерлингов.
– Тому, кто найдет старика? – кивнул Фандорин. – Щедрое вознаграждение.
– Да не старика, портфель! – Дворецкий вздохнул. – Все переполошились из-за портфеля. Видите ли, сэр, старый джентльмен не только отстегнулся от кресла, но еще и каким-то чудом умудрился найти ключ от секретера в кабинете лорда Дэниэла. Впрочем, это не столь удивительно – все тайники в доме графу отлично известны. В секретере наряду с деньгами, ценными бумагами и важными документами хранился сафьяновый портфель, а в нем завещание милорда и самое главное – бриллиантовое колье «Млечный Путь», фамильная драгоценность рода Беркли. В свое время дед его сиятельства, первый граф Беркли, привез это ожерелье из Индии. Оно всегда под замком и извлекается на свет Божий лишь во время свадьбы старшего сына. Я видел «Млечный Путь» дважды: в 1841 году, на шее леди Беркли, и в 1870-м, когда женился лорд Дэниэл. Стоимость реликвии определить трудно, но когда у нас были финансовые затруднения в связи с железнодорожным кризисом, банк «Барклайз» предлагал под залог этих бриллиантов сто тысяч фунтов. Мы, разумеется, отказались.