Житие Иса. Апокриф - Мазуркин Александр. Страница 15

– Эй, парни, того плюгавого в черном волоките сюда!

Приволокли. Увидев происшедшее с отрядом, он впал в какое-то странное состояние, в котором весь мир казался нереальным. Когда его волокли, он не сопротивлялся – смотрел и не видел, как за его голыми пятками оставались борозды на песке, и даже не вздрагивал, когда ноги натыкались на острые камни.

– Приволокли, – отпустили руки Луса двое потных парней, предварительно развернув лазутчика лицом к Учителю и Улуку. И не поддерживаемый более, он повадился перед ними. Но здесь он вышел из транса и сообразил, что уж коли его в горячке не прирезали за компанию с любезными сердцу храмовыми стражами, то теперь с ним будут говорить. И от того, как он будет отвечать, зависит, вздернут его или нет.

– Великий Учитель, – начал он, не поднимаясь из пыли и следя по-собачьи за лицом Иса – он уже оправился от испуга, и весь вид его выражал преданность и покорность. Однако ноги целовать не лез – соображения у него хватало.

– Довольно, Лус, садись и расскажи, с чем пожаловал. Только не говори, что ты здесь случайно или на увеселительной прогулке. Садись, садись, мы тоже присядем, – добавил он, выбирая камень поудобнее. Рядом устроился Улук.

– Ты его знаешь? – удивился тот.

– Как же, я ему руку лечил, которую сломали ему за доносы. Тогда, на базаре, свернули бы ему и шею, не окажись я там. Ну, продолжай, – вновь повернулся он к присевшему на корточки в пыль Лусу – пересесть ближе в тень тот не решился.

– Истинно так, как говоришь ты. Доброе семя дает добрый колос. И не в бесплодную землю упали слова твои, – тон его был подобострастным, он словно что-то разглядывал внутри себя. И взгляд его уже не был собачьим, ожидающим милости от Иса. – Истинно так, – снова повторил он, собираясь с мыслями, – не на прогулке я был, Учитель. А сам верховный жрец и нечестивец-наместник послали меня найти тебя, все высмотреть и донести: где ты, сколько у тебя силы и как лучше тебя взять.

– На сук его! – крикнул Нави и, шагнув вперед, оказался рядом с лазутчиком.

Ис поднял руку, успокаивая телохранителя:

– Садись, возьми лист и веди протокол. И в этом порядок нужен.

Лус даже не повернул головы – теперь он знал, так просто его не повесят.

– Продолжай, Лус, нам помешали.

– Это все, что мне поручили.

– Но я же тебя знаю!

– Я мог прозреть, Учитель. Представь – твои семена дали добрые всходы.

– Что же, ты хочешь сказать…

– Нет, нет, Учитель, еще нет, – вдруг заторопился Лус, понимая шаткость своей позиции, – но я бы мог быть полезным.

– Чем?

– Может быть, мы поговорим наедине? – начал наглеть Лус.

– Улук и Нави знают все, что и я.

– Если я передам верховному жрецу, что сила твоя велика и…

– Ты намекаешь на союз против Империи? Сначала – вместе против них, а потом – разберемся с домашними делами? У тебя что, такое поручение, или это вольная импровизация для спасения шкуры?

– Нет у меня такого поручения, никто не знал, как силен ты. Но когда узнают… Жрецы тоже недовольны Империей! – говоря так, Лус почти верил сказанному.

– Они тебя продадут при первом же случае!

– Спокойно, Нави, это я знаю. И не религиозная распря у нас.

– Правда твоя, Учитель. Верховный жрец, лишившись права казнить и миловать, лишится и доходов – осмелевшие инакомыслящие денег в храм не понесут. И в этом ты прав, – опять вступил в разговор Нави.

В речи Луса появилось достоинство, словно он и впрямь кого-то представлял

– Я о другом. Увидев, что ты карающий меч в деснице Божьей, не воспримет ли и тебя верховный жрец как пророка или даже – сына Божия? И поклонится он тебе. А ты станешь во главе. Не союзником – господином. И твои сторонники, – добавил он, покосившись на Улука и Нави. – Ив храме ничего не надо менять. И все будут равны, как учишь ты, перед тобой. А там, на небесах, ты воздашь всем за земные муки.

– Да ты подкованный богослов, Лус. И великолепный провокатор!

– Истинно так, – вздохнул лазутчик, не поняв последнего слова. И поковырял землю большим пальцем правой ноги. Вид его был смиренным.

– Вот что, любезный, о духовном равенстве и догмате о бессмертии души мы с тобой поговорим как-нибудь в другой раз…

– Теперь – вздернем? – заканчивая запись, деловито осведомился Нави.

– Нет, теперь мы его отпустим – дайте ему верблюда, воды и на двое суток еды!

И встал, считая разговор исчерпанным.

– Зачем ты его отпустил? – спросил Нави, когда Лус был уже далеко.

– А за что было вешать? Мы взяли его не в нашем лагере, без оружия. И он не запирался. Держать в плену? Мало у нас забот! Смотри, что получается теперь – еще не доложив начальству, он принесет в город весть о разгроме отряда. И значит, о нашем могуществе. При этом преувеличит. А кроме того, это не исключено, он задумается. Лус вовсе не глуп.

– Учитель прав. И пора возвращаться, – сказал Куг, вглядываясь в строящихся воинов.

– Теперь жди имперских солдат, – бросил Улук, когда он и Учитель, сопровождаемые неизменным десятком Нави, закачались на копьях впереди строя.

– Только Не здесь – южный проход камнями не завалишь, там широко.

– Тогда у нас не меньше недели.

16

К воротам Священного города Лус добрался на третьи сутки. Его узнали и беспрепятственно пропустили. Теперь вместе с храмовыми стражами несли караул имперские солдаты. И его провели к наместнику. Из резиденции он ушел поздно…

– Странно, жрец, эта собака – Ис – отпустил Луса, – заложив руки за спину, говорил Липпин, прохаживаясь по сумрачной комнате – оплывающие свечи стояли лишь по углам.

– Ничего странного, Ис не любит крови, может – брезгает. К тому же Лус был безоружным. И Ис его когда-то лечил.

– Может быть, может быть… – убрал руки из-за спины и задумчиво завертел короткими пальцами Липпин. – А не перекупил ли противник нашего агента?

– Лус – верный пес храма!

– Верность покупается золотом, тебе ли этого не знать?

– А что бы он мог ему посулить?

– Тут ты прав. У нас сила и деньги. На голых идеях твоего лазутчика не проведешь.

– Значит, сообщенное им заслуживает внимания, наместник!

– Разумеется, хотя бы потому, что несметная сила, возникшая в глазах уцелевших храмовых стражей, превратилась в три сотни пехоты. И я не склонен преуменьшать – по моим данным, их должно быть около пятисот!

– Странно, наместник, – прошуршав тяжелыми одеждами и огладив длинную, с проседью, бороду, жрец подошел к столу, где уже стоял, опершись ладонями на плотную скатерть, Липпин, – странно, откуда щиты и панцири? И столько мечей – неужели подручные Гефа так постарались?

– Все увидим, когда мечи и доспехи лягут к нашим ногам. Будем считать – они выставят порядка пятисот… Говори, куда ведет этот путь?

– В потерянную долину, туда в старину бежали отступники.

– Почему ее не проверили сразу?

– Там много ущелий, наместник. Не знаешь, откуда начать. А этой долины после сошествия туда огненного столба избегали все.

– Плевал я на огненные столбы! Есть ли другой путь, кроме этой щели?

– Есть. Широкий проход на южный перевал. От Узкого моря.

– Офицер! Чертеж этой проклятой земли!

В дверях возник сотник со свитком, словно ждал приказа.

– Дай сюда. Можешь идти. Жди там, – указал на дверь наместник.

– Рисунок не точен, хребет тянется дальше на север, – заметил верховный жрец после выхода сотника.

– Ладно, уточним. Здесь? – густая тень руки шарахнулась по чертежу, уже расправленному на столе и прижатому, чтоб не скручивался, с одной стороны – чашей, с другой – коротким имперским мечом в ножнах.

– Здесь, – прищурившись, подтвердил жрец.

– Дней шесть пути?

– С обходом – все семь. До перевала.

– Да ты уже все подсчитал и продумал! Похвально, похвально. Теперь тебе – меч да коня!

– На то есть другие, наместник.

– Другие? Как знаешь, я другим передоверять не хочу. Офицер!