Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий - Мечковская Нина. Страница 31

В течение тысячелетий в памяти народов – в качестве актуального, вполне «серьезного» знания о мире – сохранялись образное содержание и сама вопросно-ответная форма древнейших космогонических загадок. Ф.И. Буслаев, относя апокрифическую «Беседу трех святителей» и духовные стихи к многочисленным в народной культуре явлениям «двоеверия и полуязычества», указывал, что «еще и теперь [т.е. в 1859 г. – H. M.] кое-где в захолустьях обширной Руси можно встретить грамотного мужичка», который именно из «Беседы» и духовных стихов учится «понимать мир и историю человечества, символически объяснять себе влияние природы и всемирные события, толковать изображения на иконах…» (Буслаев, 1990, 50, 59).

45. Состязания умов: загадки вместо палиц

Если в апокрифах и духовных стихах вопросы и ответы, восходящие к ритуальным загадкам, были формой передачи мифолого-религиозного содержания, то в сказках сакральный смысл загадок забывается. У загадок в сказках есть своя эволюция: это движение от «загадок всерьез» – загадок испытаний и состязаний – до загадок-шуток. Параллельно снижению загадок шло их проникновение в более поздние и простые виды сказок: из древнейших, прежде всего волшебных сказок, загадки перешли в бытовые сказки и народные анекдоты.

В волшебных сказках обмен загадками иногда предваряет, иногда заменяет поединок героев, иногда загадки – это свадебное испытание. Иногда от умения разгадать загадку зависит жизнь. Если в волшебных и вообще «серьезных» сказках загадки – лишь один из элементов сюжета, то поздние и шутливые сказки нередко полностью сводимы к сюжетному развертыванию серии из трех загадок.

В сказках, переходных между волшебными и бытовыми, происходит некоторое снижение загадок, что обычно связано с элементами шутки и розыгрыша. Ср., например, загадки из сказки «Мудрые ответы» – о том, как отставной солдат отгадал царские загадки, а потом научил этим загадкам купцов, взяв с каждого по тысяче рублей (№ 326 в собрании А.Н. Афанасьева, см.: Афанасьев, 1936–1940).

– Высоко ль небо от земли? – Столь высоко, что там стукнет, а здесь не слышно.

– А широка ли земля? – Вон там солнце всходит, а там заходит – столь широка.

– А глубока ли земля ? – Да был у меня дед, умер тому назад с девяносто лет, зарыли в землю, с тех пор домой не бывал.

В глобальности царских вопросов слышны отзвуки космогонического масштаба. Однако в солдатских отгадках всеобщее и вечное измеряется земными и человеческими мерками. Ответы мнимо безыскусны и подчеркнуто личны, это ответы народного балагура и насмешника – в них больше остроумия и игры словом, чем «серьезного» знания. Контраст загадок и отгадок привносит в состязание снижающую и шутливую интонацию. Несомненно, такие вопросы и ответы – это предвестники не только будущих диалогов ученого умника и здравомыслящего хитроватого мужичка в батлейках и вертепах, но и будущих загадок-шуток, народного балагурства в форме загадок.

О дальнейшем снижении загадок в сказках говорит то, что отгадчиками выступают дети: например, в «Мудрой деве» (Афанасьев, № 328) царские загадки отгадывает семилетняя дочь мужика.

46. Загадки-насмешки

Дальнейшее снижение загадки происходит в бытовых сказках, в сказках о животных, народных анекдотах.

Глумливые загадки-шутки при надувательстве – то ли Лисы, то ли солдата на коротком постое – составляют сюжет и само содержание таких сказок.

В сказке «Лиса-повитуха» (Афанасьев, № 9) Лиса тайком съедает мед приютившего ее Волка и при этом свои отлучки на чердак (где припасен мед) объясняет тем, что ее на повой зовут (принимать роды). Каждый раз, когда Лиса возвращается в избу, Волк спрашивает, Что Бог дал? Лиса в первый раз отвечает: Початочек, во второй – Середышек, в последний – Поскребышек.

В сказках, известных под заглавием «Солдатская загадка» (Афанасьев, № 392–394), хозяйка, думая, что солдат не знает про ее гуся в горшке, загадывает ему загадку: А что, служивой, не бывал ли ты в городе Горшанске, не знавал ли там Гагатея Гагатеевича? Солдат, уже успевший тайком подменить гуся лаптем, отвечает: Как не знать! только теперь его там нету: Гагатей Гагатеевич вышел оттудова в город Кошелянск, в село Заплечанское, а на его место в город Горшанск приехал Плетухан Плетуханович, сын Ковырялкин.

Обычно один из персонажей таких сказок не чувствует второго (переносного) плана вопросов и ответов, т.е. не видит самой ситуации загадки. В его диалогах с лукавым персонажем, который не только видит, но и создает оба плана, обычно заключено основное эстетическое и игровое удовольствие таких сказок.

В предельном случае, в качестве полного отрицания былых сакральных функций загадок, появляются непристойные загадки.

Таким образом, основной процесс в истории загадки – это ее десакрализация и затем дальнейшее жанрово-стилистическое «снижение», сопровождавшее распространение загадок «вширь». Росло тематическое разнообразие загадок, менялась их эмоционально-стилистическая окраска: торжественный ритуальный диалог о первоначалах мира превращался в забаву и балагурство, состязание в складности и лихости языка, в красном словце. В конце концов то, что некогда было диалогом жрецов, стало жанром детского фольклора. Однако характерно, что, например, в культуре индоевропейских народов еще долго сохранялась приуроченность загадывания загадок к дням зимнего солнцеворота (к колядам, новому году) – как подспудная память о ритуальном диалоге, призванном возвратить уходящее солнце [92].

IV. Религиозные книги

Информационный «первотолчок»: откровение как «главное знание» о мире и смысловой центр священного писания

47. Харизма религиозного гения

Предания о том, как зарождалась та или иная религия, рисуют картины, обнаруживающие между собой существенное сходство. Новая религия возникает как новое Божественное з н а н и е (у ч е н и е), вдруг открывшееся людям, т.е. с о о б щ е н н о е Богом через пророка, посланника, который пророчествуя, становится основателем религии и первым религиозным учителем людей своего племени (народа). При этом консолидирующая сила нового вероучения «перекрывает» фактор этнической общности народа, принявшего Откровение. В результате новая вера часто выходит за этнические границы своего первоначального распространения (ср. мировые религии) или осознается народом в качестве своего главного этнического признака (как, например, в иудаизме).

Религиозная традиция, как правило, знает имя своего основателя и некоторые потрясающие воображение обстоятельства того «первотолчка», с которого «всё началось». Обычно это харизматический лидер [93], яркая, сильная духом и, как правило, влиятельная личность – вождь и учитель народа. Обычно пророк-основатель религии каким-то образом п р и з в а н Богом, выделен им, отмечен среди соплеменников.