Шипы и розы (Шепот роз) - Медейрос Тереза. Страница 49

— Изабелла! Конечно, помню. Малыш-тигренок, который все норовил оцарапать мои ноги.

— В таком случае ты должен помнить еще кое-что. Отец мне сказал, что котенок куда-то сбежал, но утром того дня, когда она пропала, я своими глазами видела, как ты разговаривал с коробейником. — Сабрина в ужасе почувствовала, как горло перехватило, вспомнились горькие слезы, пролитые по пропавшему котенку, руки сами сжались в кулаки. — Я знаю, что ты продал мою кошку этому ужасному торговцу, но я обещала тебе, что никогда не буду ябедничать, и не пожаловалась батюшке. Никогда никому слова не сказала.

Не дав жене опомниться и оказать сопротивление, Морган привлек ее к себе и ласково потерся щекой о шелковистые волосы.

— Прости, детка, мне очень жаль.

Скатилась и упала на голый живот горючая слезинка. Сабрина попыталась оттолкнуть мужа ладонями, и от ее прикосновения у великана гулко забилось сердце.

— Мне больше нечего тебе сказать, — проговорила Сабрина.

— А вот мне есть что, — возразил Морган. — Твоего котенка я, конечно, никому не продавал. Изабелла поймала жука, попыталась проглотить, тот застрял поперек горла, кошка задохнулась и погибла. Отец, жалея тебя, посчитал, что лучше сказать, будто котенок просто сбежал. А я купил у того торговца красивую деревянную коробку, и мы вместе с Алексом и Брайаном похоронили Изабеллу в садике твоей матушки.

Сабрина замерла, Морган чувствовал только ее прерывистое дыхание, потом ее тело содрогнулось раз, другой, задергались плечи, и стало ясно, что девушка смеется.

— Все эти годы… я думала, что это твой самый ужасный поступок… Да я почти возненавидела тебя за это!

На этот раз Морган оказался не готов к бурным проявлениям радости по случаю отпущения греха, которого он не совершал. Великан задрожал всем телом, ощутив на груди пару ласковых рук, жадно искавших, как отблагодарить его. Морган невольно издал стон, когда горячие губы жены покрыли поцелуями то место, где бьется сердце. Он никогда не догадывался, какой нежной и ласковой может оказаться любящая женщина.

До сей поры Морган встречал женщин, которые ожидали от него совершенно иного: их требовалось усмирить, покорить и навязать свое господство, подмять под себя. Ни одна из прежних любовниц не отважилась полюбить и приласкать его руками, губами и блеском сияющих любовью глаз. Поймав взгляд жены, великан испытал настоящий шок, осознав силу ее чувства.

Глухой рокот родился в глубине его горла, Морган запустил обе руки в соболиное богатство темных волос и окинул голову жены назад:

— Котёнка я, конечно, не продавал, но грешен перед тобой во многом и очень часто без всякой причины обижал маленькую девочку. Нет, джентльменом меня никак не назовешь.

— А я и не просила тебя стать джентльменом.

Попытка овладеть собой позорно провалилась, когда губы Сабрины растворились под его натиском и разрешили языку утолить жажду; ее уста казались влажным податливым шелком, причиняли сладостную муку и разжигали страсть, побуждали все теснее и теснее сжимать ее тело.

Сабрина почувствовала, как на ноги упали плед и килт, и невольно сделала шаг назад. Любой другой мужчина, оказавшись совершенно нагим, выглядел бы смешным и неуклюжим, но только не Морган. Что бы ни втолковывала ей матушка накануне первой брачной ночи, ничто не могло сравниться с красотой обнаженного мужского тела, тела истинного воина.

— Сабрина, прошу, — горячо выдохнул Морган: кажется, впервые Макдоннелл о чем-то попросил Камерона. Сабрина протянула к нему руку. Морган отлично понимал, как дорого ей стоил этот простой жест, ибо в прошлом не раз отталкивал эту протянутую руку. В один шаг он преодолел разделявшее их расстояние и помог ей сбросить одежду, и она встала перед ним, обнаженная и грациозная, как пламя высоких свечей.

Морган пожирал глазами жену, упиваясь представшей перед ним чудной картиной: густыми волнами распущенных темных волос, изящными линиями бедер, бутонами ее налившихся сосков и жарким румянцем, выступившим на щеках под жадным взглядом мужа, темным треугольником мягких завитков.

— Нет, я недостоин всего этого, — пробормотал Морган, целуя жену в ямочку на шее.

— Знаю, — улыбнулась Сабрина.

Она не ожидала, что такой человек, как Морган, станет тратить время на ласки и поцелуи, поэтому испытала шок, когда он коснулся рукой завитков в углублении меж ее бедер, и в поисках опоры уперлась руками в его плечи. Никто никогда не трогал ее там, и понадобилось призвать на помощь всю силу воли, чтобы устоять на ногах, когда горячие пальцы Моргана обожгли ее влажное лоно. Сабрина едва не потеряла сознание от несказанного наслаждения, а муж шептал что-то у ее губ по-гэльски.

Ощутив, как дрожит мелкой дрожью тело жены, Морган неожиданно для самого себя сделал то, на что не считал себя способным — упал на колени перед Сабриной и прижался губами к влажным завиткам. Никогда в жизни он не мог предположить, что собственное поражение окажется столь сладостным.

Однако сразу решил обратить поражение в победу, обнял жену за бедра, приподнял и опустил на ложе, откинулся назад и положил ноги Сабрины себе на плечи, так что она была бессильна сопротивляться натиску его губ и языка.

— Морган, что ты делаешь? Это неприлично! — Сабрину вдруг обуяла стыдливость.

Он поднял голову, и хищная улыбка немедленно вызвала у Сабрины сладкую дрожь.

— А ты помнишь, какие страшные сказки рассказывали тебе твои братья про Макдоннеллов?

У Сабрины кружилась голова от наслаждения, которое доставлял ей палец мужа, входивший и выходивший в ее нежные глубины; она с трудом могла говорить, слова перемежались всхлипами.

— Братья говорили, что у вас ступни сплошь покрыты волосами и что вы… — Голос сорвался, когда палец мужа вошел еще глубже, лаской готовя пока еще напряженную плоть к предстоящему удовольствию. Слова полились потоком: — И что вы обычно едите черноволосых девочек, вроде меня, на завтрак.

— Это бессовестная ложь, принцесса. Волос у меня ступнях совсем немного, а черноволосых девочек я предпочитаю на десерт.

Морган принялся нежно покусывать чувствительную кожу, и Сабрина не выдержала, застонала и забилась под воздействием чарующего танца, который исполняли на ее теле губы, язык и пальцы мужа. Она отдала свое сердце Моргану-мальчишке, а теперь боялась потерять и душу под ласками Моргана-мужчины; попыталась отодвинуться, ускользнуть, но он не отпускал, сжал еще крепче; Сабрина начала задыхаться от невыносимо сладких мучений, и тогда Морган дал ей волю, убрал язык, притронулся губами к ее шее, она открыла глаза и очень удивилась, ощутив на щеках слезы.

— Ты по-прежнему бессовестный озорник, каким и был, Морган Макдоннелл, — прошептала Сабрина.

— Что правда, то правда, — весело согласился Морган, слизнув одну слезинку. — А вот ты, детка, не сдержала слова. Сегодня ты три раза плакала из-за меня.

Сабрина фыркнула:

— Не бойся, я постараюсь, чтобы это не стало привычкой. Просто никогда прежде… — Голос ее прервался.

— У меня тоже так никогда не было.

— Никогда? — Глаза Сабрины расширились от изумления подобным признанием. — А разве с Альвиной… или с другими такого не было?

— Такого не было никогда, — повторил Морган убежденно. — С тобой все иначе.

Невозможно было получить более дорогого подарка от человека со столь богатым опытом любовных связей, и Сабрина, желая как-то вознаградить мужа, обвила руками его за шею и прижалась к губам, наслаждаясь их сладостью, чуть сдобренной солью ее слез; из горла Моргана вырвался протяжный стон.

Наверняка это предвестник того, что сейчас он потеряет голову и овладеет женой со звериной жадностью, присущей всем Макдоннеллам. Но его руки ласково погладили ее грудь, проникли во внутреннюю часть бедер и будто попросили их раздвинуться. Ощутив на себе тяжесть его тела, Сабрина попыталась спрятать лицо в волосы, охваченная паникой, но муж обхватил ее щеки ладонями и требовательно заглянул в глаза.

— Хочу видеть твои глаза, когда ты наконец станешь моей. — Напряженность голоса говорила о том, с каким трудом Моргану удается сдерживать себя. — Сабрина Камерон, я хочу знать, что ты действительно принадлежишь только мне.