Любимая ведьма - Медведев Антон Николаевич. Страница 26

— Ну вот что, — тихо произнес Гена, охранники встрепенулись. — Я не знаю, кто была эта тварь, но вы обязаны ее найти. И запомните: мне она нужна живой и здоровой. Все ясно?

— Да, Геннадий Сергеевич, — за всех ответил Сева. — Мы уже ищем ее — Стас поехал в ресторан, там у них камеры наблюдения. Если запись еще не стерли, у нас будет ее карточка.

— Хорошо, — кивнул Гена. — Все свободны. Валерий Андреевич, вам персональное спасибо. — Он взглянул на врача, подошел к нему и пожал руку. — Подождите секундочку…

Его пиджак аккуратно висел на стуле — вероятно, сюда его повесил уже кто-то из охранников. Портмоне оказалось на месте, его воровка не забрала. Покопавшись в нем, Гена извлек несколько купюр.

— Держите, — он протянул деньги врачу. — Если будут какие проблемы, обращайтесь.

— Конечно, Геннадий Сергеевич. — Врач спрятал купюры в карман. — Всего хорошего…

Гена остался один. Подошел к окну, несколько минут задумчиво смотрел на реку — отсюда открывался отличный вид. Нет, его обманывали далеко не в первый раз, да и сам он, чего греха таить, был в этом смысле небезгрешен. Такова жизнь: обманываешь ты, обманывают тебя, эту простую формулу Гена усвоил очень давно. Правда, в последние годы его уже никто не обманывал: просто побаивались. Почти не обманывал. Гена с досадой вспомнил о мраморной статуе, тут же в сознании всплыл туманный образ Татьяны. Да, ее звали именно так. Нет, ну надо же, набраться такой наглости!.. Гена покачал головой. Неужели она не понимает, чем это все для нее закончится? Ведь стоит его ребятам найти ее — а они эту стерву непременно найдут — как ничто в целом мире ее уже не спасет. Гена впервые за утро улыбнулся, представив, как он рассчитается с ней за обман. Представил зримо, во всех подробностях. О, как она будет у него кричать… Будет визжать, вскрикивать, всхлипывать. Будет просить прощения. А глаза он ей залепит скотчем — чтобы не пялилась на него. Ну а потом… Гена вытянул губы, размышляя, что он потом сделает с этой дурочкой. Впрочем, там будет видно. Главное, что она на всю оставшуюся жизнь запомнит, что с Геной Баландиным лучше н связываться. Если, конечно, у нее эта самая жизнь будет — в чем Гена совершенно не был уверен.

Татьяна сидела в номере гостиницы и задумчиво глядела на раскрытый кейс. Итак, у нее теперь есть деньги. Много денег, гораздо больше, чем она предполагала. Оставалось решить, как с умом ими распорядиться.

Здесь появлялись сложности. Да, сейчас она вполне могла купить себе квартиру, и очень неплохую. Только вот с деньгами этими не совсем хорошо получилось… Татьяна поморщилась, представив красную физиономию Гены. Рано или поздно он ее вспомнит. И тогда непременно начнет искать — эту публику она знала достаточно хорошо.

Нельзя сказать, что Татьяну все это сильно беспокоило, однако и создавать себе лишние проблемы она не хотела. Лучше всего будет покинуть этот гостеприимный город. Только вот куда податься?

Сергей. Может, поехать к нему? Чтобы видеть его хоть иногда, хоть издали? Вряд ли он теперь ее узнает. Она просто будет жить рядом, ничем ему не мешая…

Шел восьмой час утра, когда Татьяна подошла к кассам железнодорожного вокзала. Чувствовала, что совершает ошибку, и не противилась этому. Это было очень странно — следить, словно со стороны, за своим сознанием, понимать, что сейчас она поступает вопреки логике, вопреки здравому смыслу. Такого с ней еще никогда не было, Татьяна удивлялась себе — и ничего не могла поделать. То, что звало ее в дорогу, это нечто, поднявшееся из неведомых глубин души, было неизмеримо сильнее ее.

Билет она купила без всяких проблем — так уж получилось, что одна из касс только что открылась после перерыва и проходившая рядом Татьяна первой подошла к окошку. Взяв купейный билет, вышла из здания вокзала и оставшиеся до отправления два с половиной часа просто бродила по городу, чувствуя, что уже никогда сюда не вернется. Ей понравился этот город — тем не менее она не хотела менять принятого решения. Не могла…

Пассажиров в вагоне было мало, чувствовалось, что сезон отпусков еще не пришел. Попутчиками Татьяны оказались женщина лет тридцати с дочерью, симпатичной девчушкой лет десяти. Взглянув на девочку, Татьяна невольно отдала должное ее красоте — даже в этом раннем возрасте утонченные черты уже бросались в глаза. Правда, внешность девочки ужасно портили массивные очки с невероятно толстыми стеклами. Сев у окна, девочка несколько минут смотрела на привокзальный перрон, затем достала из своей сумочки плеер, надела наушники и закрыла глаза.

Где-то далеко послышался гудок электровоза, поезд вздрогнул и начал плавно набирать ход. Проводив глазами вокзал, Татьяна тихо вздохнула — вот и еще один город остался позади, уже завтра утром она будет у Сергея. Ее беспокоило, удастся ли ему устроиться в новой жизни. Просто тому, кто познал смерть, кто сумел прикоснуться к сокровенным тайнам бытия, будет невероятно трудно все это забыть. Наверное, просто невозможно. Она знала это по себе — и беспокоилась за Сергея. Да, он достаточно сильный человек, но в подобной ситуации ломались и не такие. Весь ужас заключался в том, что жить без этого уже невозможно, а с этим еще труднее. Очень непростой выбор…

Заправив постель, Татьяна достала купленную на вокзале книгу, это помогало отвлечься от тяжелых дум. Прочитала пару страниц, мельком взглянула на девочку — та уже забралась на верхнюю полку и снова нацепила наушники. Да, очки ее действительно портят…

Татьяна положила книгу на столик, закрыла глаза. И тут же вспомнила Каина. Именно он не уставал повторять ей, что никогда не следует вмешиваться в окружающий нас мир, любые попытки изменить его в большинстве своем сугубо эгоистичны. Более того, очень часто наши действия, внешне весьма добродетельные, в итоге приводят к плачевным последствиям. Пусть мир идет своей дорогой, а вы своей — вот что говорил ей Каин. У каждого своя судьба.

Все это так. Но вот перед ней девочка, которой можно помочь. Так почему не сделать этого?!

Каин бы однозначно этого не одобрил. А впрочем, черт с ним, с Каином…

Татьяна отвернулась к стенке купе, замедлила дыхание. Прошло несколько минут, и оно стало едва заметным. Лицо девушки побледнело, сердце билось совсем редко. Стук колес уходил куда-то вдаль, пока не исчез совсем, затем исчезло и ощущение тела. Татьяна сконцентрировалась и плавно поднялась к потолку купе…

Слегка подстроила восприятие, тут же в уши, а точнее, в сознание ворвался стук колес и поскрипывание вагона. Чуть ниже и правее нее лежала девочка, ее глаза были закрыты, а очки… Очки лежат сбоку от нее, опущенные дужками в натянутую по каркасу полочки сетку. Все правильно, боится их разбить. Зря…

Медленно тянулись минуты. Мама девочки читала газету, девочка все так же слушала плеер. Впрочем, вскоре она сняла наушники и потянулась к очкам. Попыталась было надеть, но тяжелая оправа неожиданно выскользнула у нее из рук, стукнулась о край полки и полетела вниз.

Испуганный вскрик девочки совпал с хрустом бьющихся линз. Их не смог спасти даже постеленный на полу коврик — удар оказался настолько сильным, что линзы рассыпались на десятки осколков, пластмассовая оправа лопнула посередине и развалилась на две половинки.

— Настя… — Мама девочки растерянно взглянула на дочку. — Ну как же ты так…

Девочка не ответила — свесившись с полки, она взглянула на рассыпанные по полу кусочки стекла, затем посмотрела на маму, во взгляде ее появилось что-то новое. Вот она поднесла к лицу ладонь, внимательно рассмотрела ее. Нагнулась к окну, ее взгляд коснулся несущихся мимо поезда деревьев. Снова взглянула на расстроенную мать, собирающую с пола осколки, взгляд девочки наполнился странной смесью радости и удивления.

— Мам… — тихо позвала она. — Мама…

— Ну что еще? — Расстроенная женщина подняла голову.

— Я все вижу… Без очков лучше.

— Ну что ты говоришь… — Мать положила на стол газетку с собранными осколками. — Теперь придется новые покупать.