Иллюзионист - Мейсон Анита. Страница 8

Они проходили по городам и деревням, и он бил в цимбалы и танцевал. В основном их встречали дружелюбно, только изредка бросались камнями. Они держались побережья, где смешанное население говорило по-гречески; горной же части страны религиозная терпимость была не свойственна. Они проносили по улицам образ своей богини. Деметрию сказали, что она была Матерью. Деметрий спросил, была ли она той же самой богиней, которой поклонялся он, и ему объяснили, что она известна под разными именами, но ее первое имя — Жизнь. Она дает, и она же забирает. Они носили ее образ по стране и в полнолуние приносили ей ежегодное жертвоприношение и купали ее в реке.

Деметрий спросил о жертвоприношении, но ему сказали, что существует много таинств и что он еще новичок. Если он останется с ними, они его научат.

В группе было двое юношей немногим старше его. Они были греками и, кажется, близкими друзьями. Они ревностно поклонялись богине уже год и говорили, что их скоро посвятят в таинство. Они не хотели ничего говорить ему о таинстве, кроме того, что это церемония очищения, которая навсегда посвятит их служению богине. Они говорили об этом с таким смиренным пылом, что Деметрий им завидовал. Он думал, что очень приятно посвятить себя чему-нибудь. Он спросил, нельзя ли посвятить его в таинство вместе с ними, но они улыбались и говорили, что он слишком молод.

Он бил в цимбалы и танцевал, и казалось, что его жизнь с Симоном осталась далеко позади. С друзьями он чувствовал себя в безопасности — все были добры к нему, и никакие пугающие духи не мерещились ему в чаше для предсказаний, огне или лампе, не преследовали на пустынных дорогах и не наполняли его сны чудовищами.

Однажды он увидел нечто его удивившее. Это случилось в их последний день на побережье — на следующий день они собирались направиться в глубь страны, в горы и леса. Они прошли, танцуя, через деревню, собирая пожертвования на свою вечернюю трапезу, но, когда остановились на ночлег, один из мужчин не перестал танцевать. Странно напряженный, обливаясь потом, с закатившимися глазами, он танцевал медленно, ритмично, с наводящей ужас нескончаемой энергией на грани истощения, и тамбурин дрожал и вибрировал в его вытянутой руке. Он наматывал вокруг костра петлю за петлей, извиваясь и отступая в рисунке танца, который был понятен одному ему, извиваясь и отступая среди многочисленных зрителей. И вот он ступил в костер и замер.

Он стоял там босой, с бесстрастным лицом, а потом продолжил свой танец, выйдя из пламени.

— Я думал, только мой хозяин был способен на это, — помолчав, сказал Деметрий.

— Боль — это тайна, — сказал мужчина рядом с ним. — Ее можно разгадать.

— Вы научите меня, — спросил Деметрий, — не чувствовать боли?

— Если останешься с нами, мы тебя научим.

Он остался с ними.

— Некромантия не по моей части, — сказал Симон Волхв.

— Я хорошо заплачу, — сказал ювелир.

— Меня не интересуют деньги, — сказал Симон.

— Этот перстень, — улыбнулся ювелир, прикасаясь к бирюзе торговца пряностями, — стоил немало драхм.

Они сидели в таверне уже не первый час, ювелир заказывал кувшин за кувшином кислого местного вина, а Симон говорил. Разговорами Симон иногда зарабатывал на жизнь. Однако в этот раз он говорил слишком много. От философии он переходил к астрологии, от астрологии — к магии и, отвечая на вопросы ювелира, чью напористость осознал слишком поздно, не мог побороть в себе тяги продемонстрировать обширность своих знаний. Когда принесли очередной кувшин с вином, ювелир сделал Симону предложение: у ювелира есть брат, дядя жены которого… Это была длинная и безнравственная история, в которой, кроме всего прочего, фигурировали: судебный процесс, оспариваемое завещание и земельная тяжба. Симон слушал вполуха: он слышал все это десятки раз. Без околичностей, речь шла об убийстве с помощью колдовства. Маг сталкивается с самыми низменными сторонами людей — его просят сделать то, что люди не осмеливаются сделать сами.

— Нет, — сказал он.

— Вы — маг, — сказал ювелир.

— Некромантия не по моей части, — повторил Симон.

Но деньги действительно были нужны. Он не верил, что его перестали искать, после того как он покинул Аскалон. Возможно, за его поимку была даже назначена награда. Он не мог чувствовать себя в безопасности, пока не окажется в другой части страны. На прибрежных дорогах было полно войск — он прибыл в Иоппию с целью найти корабль, но его средств едва хватило бы, чтобы добраться до следующего порта.

— Мне кажется, деньги вам бы не помешали, — сказал ювелир. Он осмотрел пропыленную одежду Симона. — Но, возможно, вашей квалификации не достаточно для этого дела?

— Разумеется, это в моих силах, — высокомерно обронил Симон и снова погрузился в неловкое молчание.

Ювелир попробовал подойти с другой стороны.

— Это вовсе не колдовство, — мягко сказал он, не выпуская из виду молоденькой служанки, которую, казалось, заинтересовал разговор, а возможно, и Симон. — Это исправление несправедливости.

— Посредством проклятия.

— Вас не просят вызывать дух умершего человека.

— Чепуха, — поспешно возразил Симон. — Дух необходимо вызывать, неважно, появится он или нет. Иначе ничего не сделать. И это очень опасно.

— Хорошо, если вы боитесь…

— Разумеется, я не боюсь. Я знаю, что я могу. Это вопрос выбора. Магия — благородное искусство. Некромантия — это осквернение магии.

Ювелир встал из-за стола.

— Очень приятно было с вами познакомиться, — сказал он и, поклонившись, направился к выходу.

Когда он выходил, в таверну вошли двое солдат, коротко стриженных, с короткими мечами и высокомерных. Они окинули присутствующих взглядом, в котором выражалось презрение оккупантов к не до конца усмиренной стране. Это был очень внимательный взгляд, который на мгновение задержался на Симоне. Он допил вино и, как только солдаты повернулись к нему спиной, вышел из таверны.

Ювелир был в конце улицы, Симон его догнал.

— Вы понимаете, — сказал он, — что нужен не просто… труп. Это должно быть тело человека, умершего насильственной смертью.

— В наших местах это не так уж трудно устроить, — сказал ювелир.

— Нужен казненный преступник. А еще лучше — его голова.

— Два дня назад повесили одного, — сказал ювелир. — Очень убедительно. Тело на кладбище.

— Я не хочу ничего знать об этой части работы.

— Разумеется.

— Если ваших людей поймают на кладбище, я буду отрицать любую причастность к делу.

— Естественно.

— Пятьдесят драхм?

— Пятьдесят драхм.

— Половину вперед.

— Ну если вы настаиваете.

— Хорошо, — сказал Симон. Он немного подумал. — И чем скорее, тем лучше, — добавил он. — Я остановился на постоялом дворе, откуда мы только что вышли. Комната над конюшней. Если предпочитаете не передавать мне лично, можете бросить в комнату через окно.

— Договорились, — сказал ювелир.

Симон свернул в переулок и скрылся.

Он исчез так быстро, что ювелир не успел задать ему вопрос.

Вторую половину дня Симон провел в гимнастическом зале, где был мальчик, похожий на Деметрия, а потом в банях. Когда наступил вечер, он чувствовал себя отдохнувшим и в хорошем расположении духа. У него будут деньги. Риск был небольшой. Через три дня отплывал корабль в Кесарию. Он позволил себе хороший ужин на драхмы торговца пряностями, которых становилось все меньше.

Вернувшись на постоялый двор, он выпил еще вина и пустился флиртовать с молодой служанкой. Она оказалась дочерью хозяина постоялого двора. Ее отец внимательно и злобно следил за ней. Симон подозревал, что ей нередко удавалось его обманывать. Что было бы не трудно — тот был туп, как вол, и много пил. Симон не раз угощал его.

Он невзначай спросил девушку о солдатах и с тревогой услышал, что они остановились на постоялом дворе. Однако из ее следующего замечания он понял, что они искали не его.

— Они привезли заключенного на судебный процесс, — сказала она. — Не знаю, что он сделал, но его, беднягу, охраняют трое солдат. Отец хотел поселить двоих из них в вашу комнату, но я сказала, им будет лучше всем вместе. Поэтому комната осталась за вами. — Она с вызовом посмотрела на него: — Хорошо, правда? Или вы предпочитаете компанию?