Невинная грешница - Мейсон Конни. Страница 35

Френсис закрыл свою дверь. Громкие голоса разбудили его, и он слышал почти все, что произошло между Тони и двумя женщинами. Он сочувствовал Аманде, хотя и понимал, что она, должно быть, совершила что-то, непростительное, раз Тони отвернулся от нее.

Рано утром Аманда встала, а Тесс и Кора пришли, чтобы помочь перебраться ей наверх. Комната, предназначенная ей, была закрыта, и когда они открыли ее, в нос ударил сырой затхлый запах. Для начала Аманда сразу же открыла окно и сняла покрывала с кроватей, чтобы проветрить их. Скромно обставленная комната была очень далека от той прекрасной спальни, которую она занимала около года. Кроватка Джона стояла теперь рядом с ее узкой кроватью, и здесь совершенно негде было повернуться. Единственный предмет мебели – комод, на котором стоял кувшин и таз. На гвозди, вбитые прямо в стену, она повесила свою скромную одежду. В комнате больше ничего не было: ни зеркала, ни кресла, ни простого стула. Но она и не ждала лучшего.

Аманду больше всего беспокоила погода. С наступлением июня пришло долгожданное лето. Днем и ночью в ее комнате становилось влажно и жарко, как в бане. Аманда не имела возможности подыскать себе какое-нибудь жилье в кварталах, где жили рабы. Она знала, что им с Джоном очень трудно придется этим летом. Может, Натан сможет найти легальный способ вытащить ее с ребенком в какую-нибудь безопасную гавань. Если Тони ее так сильно ненавидит, то почему он так упрямо отказывается продать документы? Неужели он испытывает удовольствие, заставляя ее и сына страдать? Думалось, нет никакой надежды на то, чтобы убедить его, что Джон его сын. Как это жестоко, что ребенка не признает собственный отец. Почему она не послушалась Джемму и не сказала Тони про беременность до отъезда? Но что толку оглядываться на прошлое? Даже если она переживет лето, зима не за горами. Еще больше ее угнетал тот факт, что Летти решила мстить Аманде.

После того дня Летти стала постоянно бывать в Ривер Эйдж. Если она проводила ночи с Тони не у него дома, их можно было найти у нее. Аманду немного успокаивало лишь то, что она больше не слышала стонов любви, доносившихся из комнаты Тони. Теперь Летти заняла комнату Аманды. Оставаясь в доме на ночь, она беспощадно гоняла слуг, в страхе выполнявших ее бесчисленные приказы. Для Летти было не привыкать бить горничных за их ленивое или непочтительное поведение. Аманда была не в силах вмешаться. Она не смела сказать Тони, что Летти наказывает горничных, так как боялась, что навлечет на них новый гнев.

Джон большинство времени проводил с Джеммой на большой кухне, где стал предметом всеобщего внимания и любви. Ночами он плохо спал в крошечной, почти не проветриваемой комнатке. Но еще хуже было то, что докучали москиты. На окне не было решетки, а сетка, которую нашла Аманда, была порвана во многих местах, и москиты проникали через нее. Личико Джона сразу же покрывалось укусами досадных насекомых.

Аманда решила, что при первой же возможности попросит у Тони хорошую сетку от них. Тони вдруг стал передавать распоряжения для Аманды через Джемму. Аманда считала, что Тони решил просто не замечать ее существования, иначе как он мог позволить, чтобы они с Джоном парились в этой тюрьме.

Но Аманда полностью заблуждалась, думая, что Тони не обращает внимания на них. Не важно, как часто, или как страстно он пользовался чарами Летти, или сам принимал ее ласки. Мысли об Аманде возникали у него даже в самые интимные минуты с Летти. В моменты близости с ней, когда похоть заставляла его забыть обо всем, он тяжело переживал размолвку с Амандой. Ее густая копна волос, мягкие изгибы тела, шелковистая кожа... Грусть поселилась в его сердце, и даже страх, что они никогда не будут больше вместе.

«Любовь и страсть скоро пройдут», – думал он.

Удовлетворенная похоть, – ничто, но удовлетворенный голод – вроде любви... Но любовь ... любовь так сильна, что не отпускает. И он вспомнил спящего ребенка на руках Аманды... дитя другого мужчины... и взыгравшие гордость и гнев вновь привели его к Летти.

Прошел июнь с его жаркими днями и ночами, но это только прелюдия к знойному июлю. И Аманде еще нужно было пережить август, самый жаркий месяц в году. Она высохла, глаза ее впали, подавленная, в постоянной спешке, Аманда трудилась без устали, чтобы угодить Тони и Летти. Если ей и доводилось спать, то очень мало. Аманда похудела так, что Джемма заволновалась. Джон уже научился ползать, и у него появилось два передних зуба.

Аманда не разговаривала с Тони уже почти месяц и была удивлена тому, что однажды утром он позвал ее в свой кабинет. Не поднимая на нее глаз, он заговорил.

– Аманда, мы с Летти поженимся на Рождество. – Аманда пыталась сделать безразличное лицо, чтобы не выдать нахлынувшую боль. – В качестве свадебного подарка Летти просит, чтобы я передал ей твои документы.

Аманда побелела от страха. Она содрогнулась так, что не могла произнести ни слова. Ее зашатало, эта внезапная бледность насторожила Тони.

– Ты не можешь! Не делай этого! Если ты отдашь документы, ты приговоришь меня к смерти!

Тони смотрел на ее лицо. Он был шокирован его видом. Темные круги залегли у нее под глазами. Кожа вытянулась и натянулась так, что выступали все черты лица. «Как она могла так измениться за месяц, – удивлялся он. – Я ведь не тронул ее пальцем и не причинил зла».

За день до этого Летти насела на него с требованием жениться на ней. Решив, что Летти права в том, что он эгоистично забрал три года ее жизни, Тони неохотно согласился. Затем она заговорила про Аманду, настаивая на том, чтобы Тони передал в ее распоряжение документы служанки. Она-то распорядится ими. Чувствуя себя неловко, Тони отступил. Уж если Летти решила что-нибудь, она возьмет свое. В конце концов Тони согласился на это при условии: не разлучать Аманду с ребенком и не отдавать ее в публичный дом. Хитро улыбаясь, Летти дала слово и пообещала, что не отдаст ее и Натану. Сейчас же, слушая жалобные мольбы и видя охваченное ужасом лицо Аманды, он задумался.

Тони откашлялся.

– Ты выдумываешь, Аманда. Летти – никак не чудовище. Она позаботится о тебе и ребёнке, когда мы с ней поженимся.

– Ты не знаешь ее, Тони! – закричала она, призывая его к благоразумию. – Она ненавидит меня! Она предпочтет видеть меня мертвой, чем позволит минуту счастья!

– Аманда, я думаю, что ты преувеличиваешь.

В истерике девушка упала перед ним на колени; пусть она унизит себя, но спасет сына.

– Я умоляю тебя, Тони. Не делай этого. Ты выносишь приговор собственному сыну. Если ты не думаешь обо мне, подумай о нем.

Слова Аманды звучали так искренне, что Тони почти поверил ей. Почти, но не совсем. Он знал, на что способна отчаявшаяся женщина. Но смотреть на то, как она унижается перед ним, ему было неприятно. Про себя он всегда восхищался ее силой воли, страстной натурой, мужеством. Почему у него возникает желание поверить ей, если она обманула его?

Чувствуя, что Тони смягчился, лицо Аманды осветилось надеждой... – Тони, я буду делать все, что хочешь, только не отдавай меня Летти. Мне будет легче, даже если бы ты отдал меня новому хозяину. Знаешь, ведь Натан любит меня. Он любит меня и твоего... моего сына. Отдай меня ему.

При упоминании о Натане глаза Тони потемнели от злости. Никогда он не отдаст ее ему, поклялся Тони. Даже если он не отдаст ее Летти. Мысль, что Аманда может принадлежать другому, была невыносима для него. Его рот передернуло, когда он представил, что прекрасным телом Аманды обладает кто-то другой, а не он сам. От этой мысли у него на лбу выступили капли пота. Тони был совершенно уверен в следующем: не успеют высохнуть чернила при подписании документов Аманды, как новый хозяин полезет к ней в постель!

Наклонясь, он нежно поднял Аманду, чувствуя кости ее исхудавшего тела. В первый раз он нарушит свое обещание. Будь проклята Летти! У нее будет его имя, дом, она родит ему детей. Более того, он понял, что не забыл Аманду, он все еще хотел ее. Почему бы не удовлетворить это желание, думал он типично по-мужски. Хотя бы до свадьбы. Кроме того, не сама ли Аманда говорила о том, что сделает все, только бы он не отдавал ее Летти. Он уже давно не был с Амандой. И почему бы не дать волю своей похоти? Летти об этом не узнает, решил он.