Пират - Мейсон Конни. Страница 17

Шел четвертый день пребывания Блисс на Сосновом острове; Охотник вел себя с ней вполне корректно, но при этом, похоже, специально стремился держать ее в напряжении. Каждую ночь Блисс со страхом ожидала его появления в своей спальне и засыпала только после того, как шаги Охотника стихали за раздвижной дверью.

Почти весь день Охотник проводил на берегу, где его экипаж занимался ремонтом бригантины. Потом он возвращался, обедал вместе с Блисс, а затем они долго гуляли по пляжу – до тех пор, пока их не начинали донимать вездесущие москиты.

Блисс в последний раз провела щеткой по волосам и решила, что готова спуститься вниз к завтраку. Она знала, что там, за столом, снова увидит Охотника, и это ее почему-то не огорчало...

Глядя на свое отражение в зеркале, Блисс задумалась, при этом мысли ее каким-то непостижимым образом переметнулись с Охотника на сына. Она представила себе маленького Гая и невольно улыбнулась.

– Хочется надеяться, что эта улыбка предназначена мне.

Блисс вздрогнула, увидев рядом с собственным отражением в зеркале отражение Охотника. Лицо его казалось злым – а может быть, таким его делала черная повязка на глазу. Вообще-то в тонких, точеных чертах лица Охотника, обрамленных густыми иссиня-черными волосами, не было ничего отталкивающего.

Блисс хотела обернуться, но Охотник удержал ее за плечи – так, чтобы она продолжала видеть в зеркале их отражения.

– Поделитесь, о чем вы только что думали, – голос Охотника прозвучал неожиданно резко, и по спине Блисс пробежал холодок. – Точнее сказать, о ком? Неужели о своем женихе?

«Почему это так его волнует?» – подумала Блисс. Ей вовсе не хотелось отвечать на его вопрос, и поэтому она предпочла промолчать.

Руки Охотника сильнее сжали ее плечи.

– Ответьте мне, Блисс. Вы думали сейчас о Джеральде Фолке? Это ему была предназначена ваша улыбка?

– Отпустите, мне больно! Я улыбаюсь просто своему собственному отражению. Вы довольны?

Охотник немного ослабил свою хватку, но рук с плеч Блисс не убрал, а вместо этого привлек ее к себе так, что она ощутила на затылке его горячее дыхание.

– Мне кажется, время пришло, – негромко произнес он.

Руки Охотника скользнули вниз с плеч Блисс по ее локтям и опустились на талию. Через мгновение его ладони снова поползли вверх и вскоре приняли в себя груди Блисс, словно в две чаши. Блисс вздрогнула и прикрыла глаза. Она почувствовала, как ее соски немедленно напряглись и набухли.

– Нет, – чуть слышно прошептала она.

Но Охотник словно не слышал. Он нащупал сквозь тонкую ткань платья напрягшиеся соски и принялся гладить их круговыми движениями. В ответ тело Блисс, не повинуясь больше ее воле, подалось назад, рефлекторно прижимаясь к бедрам Охотника. Блисс беспомощно застонала, а Охотник наклонился к ее уху и негромко прошептал:

– Тебе это нравится, Блисс, я знаю. Твоя грудь всегда была очень отзывчивой на ласку.

Блисс понадобилось несколько секунд, чтобы до конца понять то, что она услышала. Но откуда он может это знать? Ведь за всю жизнь только один мужчина вот так трогал ее грудь.

Но тот мужчина мертв, а этот жив, и сейчас...

О боже, она сходит с ума! Этого не может быть. Не может быть ничего общего между Охотником и ее несравненным, незабвенным Гаем...

– Смотри в зеркало, Блисс. Смотри, как я буду сейчас любить тебя!

Блисс протестующе тряхнула головой, но сама уже не могла отвести взгляд от зеркала. Она видела в нем женщину с приоткрытым от страсти ртом, с расширенными глазами, и думала: «Я похожа сейчас на портовую шлюху».

Ей бы отвернуться, не смотреть, но на это у нее не было сил. Пальцы Охотника ловко расстегнули крючки на платье Блисс, и через мгновение лиф соскользнул с ее плеч. Теперь Блисс хорошо видела свои крепкие упругие груди сквозь прозрачную ткань нижней рубашки. Охотник снова положил на них свои ладони, и Блисс почувствовала, что теряет контроль над собой. Платье с легким шорохом упало к ее ногам. Ужасно, но ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы следом упали все преграды, чтобы ладони Охотника легли на ничем не защищенную, обнаженную кожу...

Горячие губы прикоснулись к ее затылку, и Блисс негромко застонала, прикрыв глаза. Когда же она вновь открыла их, то увидела, как ладони Охотника снимают тонкую ткань с ее плеч и ложатся на обнаженные полушария грудей. Ее неожиданно взволновал контраст между собственной белой кожей и смуглой, загорелой кожей Охотника. В этом контрасте было что-то на редкость эротическое. Возбуждающее. Сводящее с ума.

Блисс обессилено откинула голову назад, на грудь Охотника. Она больше не принадлежала себе и чувствовала, что ее уносит на волнах страсти в ту страну, где правит наслаждение.

Ладони Охотника скользнули вниз, и Блисс застонала, когда мужская сильная рука легла на заветный бугорок между ее ногами. Напряжение Блисс достигло предела. Никогда еще она так страстно не хотела мужчину, как в эту минуту. Охотник начал нежно массировать потайной треугольник Блисс, и она невольно принялась отвечать конвульсивными движениями, чувствуя его тяжелую, горячую, напряженную плоть, рвущуюся наружу.

Блисс в глубине сознания понимала, что ведет себя недостойно, но ничего не могла поделать с вечным, всепобеждающим инстинктом. Она не могла противостоять соблазну. Не могла не хотеть близости с этим мужчиной.

Обольщение! Да, это было настоящим обольщением, как и обещал Охотник. Господи, почему всегда и все происходит по слову и желанию этого человека?!

– Пора, – прошептал Охотник в самое ухо Блисс – Ты хочешь меня? Скажи, ты хочешь меня, Блисс?

– Я...

Она не могла продолжать, сознавая, что если скажет сейчас «да», то навеки предаст память о своем покойном муже.

– Говори же, Блисс!

Охотник начал приподнимать подол ее нижней рубашки, и Блисс широко раскрытыми глазами уставилась в зеркало. Не отводя завороженного взгляда, она наблюдала за тем, как медленно обнажаются ее длинные стройные ноги. Вот уже и колени мелькнули своими ямочками. Еще секунда – и на свет появится светлый треугольник волос на лобке...

«Я этого просто не переживу», – мелькнуло в голове Блисс.

Но эта секунда так и не наступила. Совершенно неожиданно и резко Охотник отпустил подол рубашки, и он скатился вниз, прикрыв ноги Блисс. Затем Охотник повернул Блисс за плечи и, оказавшись с нею лицом к лицу, припал губами к ее груди. Он все сильнее и сильнее прижимал девушку к себе, так, что она чувствовала твердость его возбужденного мужского естества.

«Как долго можно выдержать подобную муку?» – думала Блисс совершенно отстраненно, словно речь шла не о ней, а о какой-то посторонней женщине. А затем и эта мысль исчезла – Блисс подхватила новая ослепляющая волна страсти, когда Охотник несильно прикусил зубами ее сосок.

Охотник и сам едва контролировал свои поступки. Конечно, он помнил о том, какой темпераментной женщиной была его жена. Но то ли память подвела его, то ли она стала за эти годы еще темпераментней... Так или иначе, ему стоило большого труда держать в узде свои чувства, не давая им хлынуть через край. Но он знал, что не должен, не имеет права уступить своей страсти – ведь это будет означать, что семь лет, проведенные в предвкушении мести, были пустой тратой времени.

И он постарался охладить свой пыл, заставив себя вспомнить, что его главная задача – не соблазнить эту женщину, а непременно сделать ей ребенка, которого она привезет в подарок своему жениху.

Да, только так: соблазнить Блисс, убедиться в том, что она беременна, а затем отправить ее к Джеральду Фолку. А для этого он не должен терять головы, заниматься с Блисс любовью с холодным сердцем и по возможности чаще, чтобы наверняка добиться желаемого результата. Если же он не сможет забыть о своей прежней любви, о той, прежней Блисс, то только обречет себя на новые страдания.

Охотник прислонил Блисс спиной к стене – ему захотелось взять ее стоя. Девушка протестующе застонала, но Охотник заглушил ее стон страстным поцелуем. Прижимая к себе обмякшую, безвольную Блисс, он невольно еще раз окинул беглым взглядом прошлую жизнь, в которой столько раз занимался любовью с этой женщиной. Тогда ни она не могла насытиться им, ни он – ею...