Сокровища сердца - Мейсон Конни. Страница 28

— Как ты можешь быть таким вульгарным! Ты точно заслуживаешь того, чтобы тебя пристрелили.

— Давай спать, Кэсси. Если у тебя не пропадет это кровожадное желание, ты можешь осуществить его завтра.

На следующее утро Кэсси встала с постели очень осторожно, чтобы никого не разбудить, и перед уходом взглянула на спящих. За ночь Брэди каким-то образом перелез через сестру и сейчас уютно пристроился на руке Коуди. От этой мирной картины у Кэсси защемило сердце.

Да, иногда она чувствовала, что ненавидит Коуди за его потребительское к ней отношение, за то, что он взял ее силой, за то, что не поверил в ее невинность. Но то, что Коуди привязан к детям и в глубине его души таится, быть может, более сильное к ним чувство, — этого Кэсси не могла не признать. Ей стало грустно: она и сама испытывала к ребятишкам огромную нежность. Они заняли в ее сердце прочное место, и с этим Кэсси ничего не могла поделать. Да и не хотела… Умывшись и переодевшись, девушка спустилась на кухню помочь Ирен с завтраком. Кэсси встревожилась, заметив, что эта добросердечная, всегда спокойная и жизнерадостная женщина пребывает в самых расстроенных чувствах.

— Что-нибудь случилось, Ирен? — участливо спросила девушка.

Та отрицательно покачала головой и отвернулась. — Ты можешь мне полностью довериться. Знаешь, иногда бывает лучше всего с кем-то поговорить по душам, сразу становится легче. Скажи, это из-за Реба? — Неужели по мне так все заметно? — с легкой досадой проговорила Ирен.

— Ну-у… мне кажется, ты действительно к нему неравнодушна. Или я ошибаюсь?

Лицо Кэсси выражало такое искреннее сочувствие, в голосе ее было столько тепла, что Ирен поняла — ей можно излить душу, и взволнованно продолжала:

— Нет, не ошибаетесь, Кэсси, Понимаете, я вижу в Ребе те качества, которых никто не замечал. Господи, я и представить не могла, что окажусь в таком дурацком положении. Я никогда не позволяла себе… даже не знаю, как точнее сказать… Словом, я всегда считала, что не имею права. Это безнадежно и принесет мне одни только страдания.

— Да почему же? Ведь ты очень привлекательна.

— Я инвалид, — коротко ответила Ирен.

— Ох, дорогая, для хорошего мужчины это не имеет никакого значения!

Ирен залилась краской и поспешила сменить направление разговора.

— Впрочем, дело даже не во мне. Я сильно беспокоюсь за Реба.

— У тебя есть для этого какие-то основания? С ним что-то происходит?

— Пока нет, но обязательно произойдет, если он вернется и город. А он собирается уехать в субботу утром! И я боюсь, что там проклятая бутылка опять возьмет над ним власть, из-под которой ему уже не выбраться. Коуди так много для него сделал! Я просто вне себя от мысли, что Реб погубит свою жизнь из-за стакана виски.

— До субботы еще целых три дня, — сказала Кэсси рассудительно. — Возможно, он еще переменит свое решение.

— Я так надеюсь на это, Кэсси! Реб — хороший человек. У него в жизни было столько горестей, столько неудач, унижений… Вы и представить себе не можете. Вот он и сломался — не смог противостоять все бедам, которые на него обрушивались одна за другой. Из-за этих-то своих несчастий он и пристрастился к алкоголю. Другой причины я тут не вижу…

— А тебя не смущает, что он однорукий? — вырвалось у Кэсси, прежде чем до нее дошло, что она задает не совсем тактичный вопрос.

— Нет, мне это совершенно все равно, — спокойно ответила Ирен. — У меня у самой только одна нога Нормальная. — Ты говорила Ребу о своих чувствах? — немного помолчав, спросила Кэсси.

Ирен испуганно замахала руками:

— Нет-нет, что вы! Разве я посмею! Я никогда не смогу этого сделать…

— А мне кажется, что если ты признаешься ему, будет гораздо лучше и тебе, и Ребу, — задумчиво проговорила Кэсси. — Потому что… — она осеклась: в кухню с чрезвычайно довольным видом, сладко позевывая, вошел Коуди. Ясно, что при нем продолжать столь интимную беседу не стоило.

Коуди медленным и лукавым взглядом смерил Кэсси с головы до ног, чем привел ее в крайнее смущение. Покраснев почти до слез, она выбежала из кухни. Если у Ирен и появились какие-то соображения по поводу внезапно запылавшего лица Кэсси, то она оставила их при себе…

После завтрака Кэсси вместе с Лоуренсом ушла на северное пастбище — ей предстояло очередное занятие стрельбой. Дети, которым было строго наказано и близко не подходить к стрельбищу, пока Кэсси не научится хорошо обращаться с винтовкой и пистолетами, играли с Чернышом во дворе, а Ирен готовила легкий ленч. Коуди сразу же после завтрака уехал в поля, решив проверить состояние ограждений.

Кэсси тренировалась целых два часа. Когда у Реба начала побаливать нога, девушка, решив что справится и сама, предложила ему идти домой. Она была все еще сильно расстроена из-за вчерашнего, и стрельба по пустым бутылкам оказалась прекрасным способом избавиться от обуревавшей ее злости на Коуди. Реб неохотно согласился оставить ее одну и отправился на ранчо. Впрочем, Кэсси стреляла уже достаточно сносно, чтобы не нуждаться в постоянном присмотре.

Коуди объезжал северное пастбище, когда услышал выстрелы. Сначала он испугался: не случилось ли чего-нибудь — и помчался в том направлении, откуда они доносились, но потом вспомнил, что у Кэсси сегодня очередная тренировка, и успокоился. Вскоре он увидел ее неподалеку: девушка целилась в ряд пустых бутылок, выстроенных на верху ограждавшего участок забора. Коуди перевел кобылу на шаг и снова стал внимательно осматривать ограду. Ему показалось, что в одной из секций проволока порвана. Коуди соскочил с седла, чтобы поближе исследовать повреждение. Определив, что забор испорчен умышленно, Картер пришел в ярость и поначалу не обратил внимания на раздавшиеся один за другим выстрелы, Он склонился над проволокой, и в этот момент пуля просвистела буквально в нескольких дюймах от его головы. Коуди ощутил дуновение ветра и жар от вспоровшего воздух заряда и инстинктивно бросился на землю.

Медленно повернув голову, он увидел Кэсси, которая направила ружье в его сторону. Коуди сплюнул пожухлый стебелек, попавший ему в рот при падении. Даже в страшном сне ему не могло привидеться, что Кэсси и в самом деле попытается его убить! Да, минувшей ночью она несколько раз угрожала ему, но Коуди не придал этому значения, в полной уверенности, что она его просто дразнит. Очевидно, ему не следовало быть таким идиотом — она говорила абсолютно серьезно.

— Проклятие! Кэсси! — крикнул он, продолжая прижиматься к земле. — На что ты надеешься? Моя смерть ничего тебе не даст!

Кэсси была очень довольна: сегодня у нее гораздо больше попаданий, чем в предыдущие уроки. Девушка помедлила, тщательно прицеливаясь в последнюю бутылку. Она была настолько увлечена своим занятием, что не заметила подъезжавшего на лошади Коуди. Кэсси уже собиралась нажать на курок, когда где-то неподалеку грохнул выстрел. Чисто инстинктивно она всем телом повернулась на звук и увидела Коуди, который слетел с седла и распластался около ограды.

Кэсси удивилась и опустила ружье. Что он там делает, лежа на земле? А затем до нее донеслись его проклятия. Кэсси замерла в полном недоумении.

Коуди заметил, что она больше не целится, быстро вскочил на ноги, на всякий случай ощупав голову — не задета ли она, — и направился к девушке. Двигался он неуверенно, какими-то рывками, лицо его пылало гневом. Коуди не верилось, что Кэсси пыталась его убить, но, с другой стороны, факт оставался фактом: если бы он не наклонился, чтобы рассмотреть повреждение в ограде, а потом не бросился на землю, пиши пропало.

Кэсси продолжала стоять как изваяние, пораженная его словами. Она собиралась его убить? Кем же он ее считает, если думает, что она на такое способна? Да и потом, какая ей выгода от смерти Коуди? Неужели этот кретин всерьез полагает, что после него она убьет и детей? Он что, совсем ничего не соображает?

Вероятно, Коуди действительно ничего не соображал, поскольку, подойдя к девушке, вырвал винтовку из ее рук, бросил на землю, схватил Кэсси за плечи и начал трясти с такой силой, что ее зубы стали выбивать дробь, а лента, стягивающая волосы, развязалась и упала.