Сокровища сердца - Мейсон Конни. Страница 47

— Как бы там ни было, а вам стоит переодеться. Путь до дома не близок, — сказала Кэсси.

Взяв одежду, дети отошли в сторонку, Кэсси с возрастающим беспокойством ждала, когда же из-за деревьев покажется Коуди. Реб успокаивающе потрепал ее по руке.

— Да не волнуйся ты так, Кэсси, он вернется, — мягко проговорил он и, немного помявшись, спросил: — Ты, должно быть, сильно в него влюблена?

— А что, так заметно?

— Для меня — да. Возможно, потому, что я сам испытываю подобное чувство к Ирен. Она прекрасная женщина. Слишком хорошая для такого, как я.

— Ты не прав, Реб. Ты замечательный человек. И мы все стольким тебе обязаны! Ведь если б не ты, кто знает, что случилось бы со мной, детьми, Коуди. Сам понимаешь, за жизнь Эми и Брэди никто не дал бы и цента, если бы они оказались в руках своего дядюшки.

— Я сразу поехал за тобой и Коуди, — застенчиво, объяснил Реб! — Я поклялся, что искуплю свою вину, и мне это, к счастью, удалось. Но как только Коуди вернется, я уеду. Ты не могла бы передать от меня привет Ирен?

— Конечно, передам. Но тебе вовсе не обязательно оставлять ранчо. Я уверена, что и Коуди хочет, чтобы ты остался.

— А что я там буду делать? Ухаживать за скотом? Куда мне! Это же просто смешно! Какой толк от беспомощного инвалида… Господи Боже! Просто скажи Ирен, что я… что я… Ох, черт, не надо ей ничего говорить! Что это изменит?

— А почему бы тебе самому не объясниться с Ирен? — спросил Коуди, неслышно появляясь из-за деревьев. На лице его сияла широкая улыбка.

— Папа!!!

Эми первая бросилась к Коуди и с разбега прыгнула в его объятия. Он опустился на колени и прижал к себе ее и Брэди. Волна огромного облегчения затопила Кэсси: девушка даже не подозревала, насколько глубока ее любовь к Коуди… Заметив на его рубашке кровь, она испугалась:

— Ты ранен, Коуди? — спросил Реб с оттенком восхищения

— Обычная царапина, — ответил он, беспечно отмахнувшись. — Считай, что я просто неосторожно побрился.

— Я ожидал, что этот подлец попробует подстроить какую-нибудь гадость. Так оно и вышло. Но меня удивило, как точно он сумел выстрелить. Чувствуется опыт. Видимо, этот Конрад тот еще головорез.

— А он… ты его?..

— Нет, я его не убил — если ты это имеешь в виду. Но пройдет очень много времени, прежде чем он снова сможет взять в руки оружие. Ладно, хватит об этом подонке. К отъезду все готово?

— Сначала я осмотрю твою рану, — заявила Кэсси непререкаемым тоном.

Не дожидаясь ответа, она залезла в одну из седельных сумок Коуди, достала оттуда чистую рубашку и стала рвать ее на полосы.

— Эй, что ты делаешь?! Это же моя любимая рубашка!

— Успокойся. Сядь и подожди, пока я наберу из ручья воды.

Коуди оказался прав — рана действительно была несерьезной. Кровь уже остановилась; пуля лишь оцарапала кожу левой руки, не задев ни кости, ни мышц. Конечно, пару дней рана поноет, но если исключить возможность заражения, то ничего страшного не произошло.

Реб переминался с ноги на ногу, ожидая, пока Кэсси промоет и перевяжет руку Коуди.

— Ну если все в порядке, то я поехал, — сказал он, Увидев, что она закончила «возиться с ерундой», по выражению Картера. Коуди нахмурился:

— Куда это, к дьяволу, ты намерен ехать? Реб пожал плечами.

— Пока не знаю. Скорее всего обратно в Додж-Сити.

— И что ты там будешь делать? — требовательно спросил Коуди.

— Наверное, то же, что и раньше: поденная работа то там, то тут.

— Не понимаю. Тебе что, не нравится работать на ранчо? И, кроме того, Ирен будет за тебя переживать.

Реб покраснел.

— Без меня ей будет лучше. Я же ни на что не годен.

— Черт побери, Реб, ты спас мою шкуру! И выручил Кэсси с детьми. Бог знает, что с ними могло случиться, если бы не ты! Я хочу дать тебе еще один шанс.

Реб опустил голову и уставился в землю.

— Это я виноват в том, что детей похитили. Откуда тебе знать, что мне снова не понадобится выпить и я не сбегу в город, как в прошлый раз? Я ведь даже не могу обещать, что подобное не повторится.

— А тебе Ирен нравится?

— Чертовски! Но я для нее недостаточно хорош.

— Вот тут я с тобой абсолютно согласен, — с мягкой иронией сказал Коуди. — Но по какой-то таинственной причине она к тебе неравнодушна. Мне кажется — и я на это рассчитываю, — что любовь к Ирен заставит тебя измениться и забыть о пьянстве. И потом, я все-таки обязан тебе жизнью. В конце концов, когда я предложил тебе убраться вон, ты запросто мог уехать в город и напиться «с горя». Но ты же так не поступил. Значит, не такой уж ты законченный алкоголик, значит, не все еще для тебя потеряно.

Реб вздернул подбородок с выражением некогда присущей ему гордости.

— Я не мог уехать и напиться. Слишком велика была моя вина. И слишком много вы все для меня сделали.

— Но теперь я твой должник, — ответил Коуди.

— Пожалуйста, Реб, не уезжай! — стал просить однорукого ветерана Брэди, которому он очень нравился. — Папа сказал, что ты научишь меня ездить на лошади.

— Ох, чтоб мне провалиться! — взволнованно сказал, оглядывая всех подозрительно заблестевшими глазами, Реб. — Ты не пожалеешь, Коуди. Как-никак, у меня все-таки есть две ноги и одна здоровая рука! — И он поспешно отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.

Опухоль и синяки на лице Эми долго еще не сходили после возвращения на Каменное ранчо, хотя Кэсси прилагала титанические усилия, чтобы следы от побоев Конрада исчезли как можно скорее. Но если мази и бесконечные примочки, которые она делала, все же постепенно оказывали свое действие, то от воспоминаний о пережитом девочку пока нельзя было избавить никакими стараниями. Каждую ночь бедняжку мучили кошмары; Коуди и Кэсси по очереди дежурили у ее кровати, пытаясь убедить Эми, что она находится в безопасности и что никто больше не сможет ее отсюда забрать. Каждый день Кэсси старалась придумывать для детей новые забавы и развлечения, чтобы Эми и Брэди поскорее забыли о том, что где-то на свете есть Конрад, Дули и их злобный дядюшка.

Коуди с головой ушел в хозяйство. Он вставал рано и приходил поздно: всегда находились неотложные дела. Скот, за которым надо хорошо ухаживать, чтобы потом выгодно продать; бычки, которых нужно кастрировать или клеймить; сено, которое нужно высушить и спрессовать на корм животным в зимний период, когда пастбища покроет снег… Казалось, что самая изнурительная работа ему не просто по плечу, но и приятна, доставляет радость.

Кэсси, прекрасно понимая, что на ранчо всегда забот по горло, тем не менее считала, что Коуди намеренно берется за любое дело, лишь бы не общаться с ней. В те редкие вечера, когда они оставались наедине, он явно испытывал смущение. Кэсси даже казалось, что Коуди сожалеет о том, что поддался овладевшей им на какое-то время страсти. Вспоминая минуты их любви, Кэсси готова была поклясться, что тогда он испытывал к ней нежные чувства. Но с тех пор как они вернулись домой, Коуди и не заикался о близости с Кэсси, не говоря уже о том, чтобы заглянуть к ней ночью. Она чувствовала себя одинокой и испытывала отчаяние, видя, что он все время пытается ускользнуть от нее, полностью замкнувшись на хозяйственных делах. Это приводило Кэсси в бешенство, и, тщетно ожидая его, она металась ночами на кровати и призывала на его голову все кары небесные. Ей казалось, что он просто снизошел до того, чтобы мимоходом уделить ей немного времени и внимания, — потому что сам того хотел. Эта мысль была невыносимой для Кэсси, и если бы не дети, она немедленно покинула бы ранчо — на свою четверть доходов с него она сможет прекрасно прожить где угодно. С тех пор как умерла бабушка, Кэсси стала совершенно самостоятельной и прекрасно управлялась со всеми делами — во всяком случае, она так считала…

Кэсси была бы крайне удивлена, если бы знала о том, что Коуди тоже мучается сомнениями и буквально сгорает от любви. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если хочет завоевать Кэсси, она должна быть рядом с ним, быть всецело его. То, что было, у него с другими женщинами, включая Лайзу, теперь казалось Коуди всего лишь жалким подобием любви или просто минутной прихотью, обычной жаждой утолить плотскую страсть, и больше ничего.