Жемчужина гарема - Мейсон Конни. Страница 33

Ахмед, который, несмотря на поздний час, никак не мог закончить совещание с Омаром, с трудом воспринимал слова своего верного друга. Он знал, что Криста ждет его, и считал минуты, оставшиеся до того сладостного мига, когда они наконец останутся наедине друг с другом и он сможет заключить ее в объятия. Наконец Омар ушел, лагерь погрузился в тишину, и люди уснули. Думая о Кристе, о часах, которые они проведут вместе, пока рассвет не окрасит небо, Ахмед прихватил чистую одежду и направился к водоему, чтобы смыть пот и песок, до сих пор покрывавшие его тело. Он не заметил, что из темноты появилась невысокая фигура и как тень скользнула следом за ним.

Элисса алчущим взором смотрела, как Ахмед раздевается при ярком лунном свете и входит в воду, которая к ночи заметно охладилась. Он торопился, мысли о стройном белокожем теле Кристы и ночной холод подгоняли его. Наскоро обтеревшись старой одеждой, он надел чистую, пристегнул к поясу ятаган, с которым почти никогда не расставался. Потом подобрал грязную одежду и двинулся в сторону лагеря.

Вдруг все его тело напряглось, Ахмед замедлил шаг. Он не видел ничего подозрительного, но инстинкт подсказывал ему о том, что в темноте поблизости кто-то притаился. Он в тревоге спрашивал себя, могли ли люди Абдуллы догнать его отряд и проникнуть в лагерь. Он настороженно озирался по сторонам, а ладонь легла на рукоять ятагана.

Элисса увидела, что Ахмед замедлил шаг, и довольно улыбнулась про себя. Она решила, что он заметил, как она пряталась в кустах и дает ей возможность приблизиться. Она долго ждала этой ночи, мечтала и строила планы. Она видела, как Ахмед смотрел на нее днем во время купания — в его глазах светилось вожделение. Ошибки быть не могло, она знала, что он хочет ее. На ее пути к тому, чтобы стать главной женщиной шейха, стояла только эта чужестранка. А когда Ахмед станет беем, он сделает ее женой. Элисса уже давно все это придумала, теперь оставалось только отвоевать шейха у Кристы. Она была уверена, что, как только Ахмед познает ее юное тело, он отвернется от белокожей наложницы. Это был ее шанс. Она хотела пробудить в нем такое сильное желание, что он забыл бы об этой женщине. Ахмед был готов к нападению задолго до того, как услышал осторожные шаги крадущегося за ним человека. Он резко обернулся, одновременно вытащил ятаган из ножен и взмахнул им. Острие сабли просвистело в воздухе, разрезав одежду и оставив царапину на горле преследователя.

Элисса открыла было рот, чтобы закричать, но не издала ни единого звука и мешком осела к ногам Ахмеда, лишившись сознания от страха. Ахмед, опустившись на колено, всмотрелся в лицо лежавшего на земле человека и узнал Элиссу.

— Да спасет меня Аллах! — в ужасе пробормотал он, поняв, что едва не убил беззащитную женщину. Она была бы мертва, если бы в самый последний миг какое-то шестое чувство не подсказало ему слегка отдернуть руку, наносившую удар. — Элисса, что такое пришло тебе в голову? Почему ты выслеживаешь меня?

Элисса не ответила и не пошевелилась, и он догадался, что она без сознания. Ахмед осторожно поднял девушку с земли и взял на руки. Она казалась такой юной и беззащитной, что он проклинал себя за то, что напугал ее. Но зачем она кралась за ним? Им овладело желание проникнуть в тайну ее ночных странствий, и Ахмед без колебаний направился к своему шатру, где горел светильник.

А Элисса, которая уже давно пришла в себя, ликовала в душе и старалась не выдать себя и не шевелиться. Пусть он не знает, что она с вожделением ощущает его сильные руки и мускулистое тело. Этот обман необходим для того, чтобы остаться с ним с наедине, подальше от посторонних глаз, и не ее вина, что приходится прибегать к нему.

Из шатра Ахмеда просачивался слабый свет, и Криста улыбнулась, представив себе его, с обнаженной бронзово-смуглой грудью, готовящимся ко сну. Она в нетерпении ускорила шаг. В это время Ахмед с Элиссой на руках уже подходил к шатру, и юная берберка краем глаза уловила женскую фигуру в развевающейся одежде. Это Криста спешила в шатер Ахмеда, чтобы усладить своего господина. Ну что ж, этой ночью Ахмеду не понадобятся услуги наложницы-чужестранки, с торжеством подумала Элисса. Чтобы побольнее уколоть соперницу, она обвила точеными руками шею Ахмеда и прижалась к его груди.

А Криста тем временем гадала, удивится ли Ахмед ее приходу. Будет ли он рад? И в этот миг он, как призрак, возник из темноты, решительно направляясь к шатру и что-то держа на руках. А потом Криста с изумлением увидела, как две тонких руки поднимаются и обнимают его за шею, увидела длинные черные волосы, свисавшие через руку Ахмеда почти до земли.

Криста отступила в темноту с исказившимся от ярости лицом.

— Элисса, — едва слышно простонала она, и ее сердце пронзила нестерпимая боль. Теперь она знала, что Ахмед предает ее.

Разве Элисса не говорила, что Ахмед проведет эту ночь с ней? Как глупо было думать, что она лжет. Как велико его желание, если он сам пошел за девушкой и принес ее на руках к себе в шатер. Кристе казалось, что раскаленный нож вонзается в ее сердце и режет его на части. Почему ей суждено было полюбить мужчину, воспитанного в совсем других традициях, традициях, которые позволяют — нет, поощряют — многоженство? Почему ее возлюбленному нужно, чтобы у него было так много женщин одновременно? Ей не подходит жизнь, в которой мужчина использует женщину лишь для одной-единственной цели, в которой женщин наказывают и унижают. В конце концов, лучше быть женой Брайана, чем наложницей Ахмеда.

Она круто повернулась и бросилась в свой шатер. Ей нужно было заново обдумать свое будущее — будущее, в котором Ахмеду не было места.

Как только Элисса обняла его за шею и он почувствовал ее теплое дыхание, Ахмед понял, что девушка очнулась от обморока. Он внес ее к себе в шатер и осторожно поставил на ноги.

— Ну что, ты пришла в себя? — спросил он, сурово глядя ей в глаза. — Почему ты подсматривала за мной?

— Нет.

Испуганная его гневом, Элисса сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Сейчас, когда должно было осуществиться ее самое заветное желание, нельзя было поддаваться страху.

— Я… я надеялась хоть немного побыть с тобой наедине, — пролепетала она, смущенно опустив глаза. Длинные черные ресницы легли на нежные щеки, как узорчатые крылья бабочки, и Ахмед снова был поражен ее зрелой красотой.

— Но почему тебе надо было дожидаться тем ноты? Неужели ты не понимаешь, что я мог тебя убить?

— Н-нет, то есть я об этом не думала. Прошу тебя, господин, не гневайся на меня.

— Называй меня Ахмед-шейх, — тяжело вздохнул Ахмед. Годы, проведенные в Англии, заставляя ли его чувствовать неловкость, когда он слышал обращение «господин», подразумевавшее безграничную покорность. — Но теперь, когда ты здесь, скажи, что тебе было нужно. Все равно для того, что я собирался делать, уже слишком поздно.

Душа Элиссы была полна ликования, но виду она не показывала. Ахмед не ляжет сегодня с белокожей наложницей, и скорее всего его желание обратится на нее.

— Ты знаешь, что мне недавно исполнилось пятнадцать? — неуверенно начала она.

— Так много? — Ахмед изобразил преувеличенное изумление. — Но седых волос на твоей голове пока не заметно.

Элисса вспыхнула и воспользовалась его добрым расположением духа для того, чтобы придвинуться к нему поближе, так что ее упругие соски коснулись его груди. Не обращая внимания на его предостерегающий взгляд, она кокетливо продолжала:

— Ахмед-шейх, разве я тебе не нравлюсь? Разве тебе не приятно на меня смотреть?

Ахмед нахмурился.

— Ты сама знаешь, что ты красивая девочка, Элисса. На что ты намекаешь?

— Я уже не девочка! — пылко воскликнула она. — Я взрослая женщина. Посмотри на меня и скажи, способна ли я возбудить желание. — С этими словами она сбросила с себя джеббу, оставшись совершенно обнаженной. Глаза Ахмеда медленно скользили по округлым выпуклостям, которые она так гордо демонстрировала.

Утверждать, что вид юного цветущего тела Элиссы не возбуждал в нем желания, было бы ложью, признался себе Ахмед. Но поддаться соблазну было бы неразумно с его стороны. И все же он не мог оторвать глаз от треугольника густых, черных как смоль волос там, где сходились ее бедра, от пышных упругих грудей, украшенных яркими рубиновыми сосками, которые словно сами тянулись навстречу его взгляду. Наконец усилием воли он заставил себя отвести глаза и строго приказал: