Агент сыскной полиции - Мельникова Ирина Александровна. Страница 32

Алексей стукнул кулаком по барьеру от негодования. Теперь ему стали понятны и эти частые визиты в цирк, и желание стать наездницей. И не зря беспокоился Федор Михайлович. Девчонка, по всему видать, влюбилась в этого залетного ловчилу, который наверняка гол как сокол и, кроме красных штанов, ничего за душой не имеет.

Он посмотрел вниз. Картуз Вавилова и котелок Носатого находились на прежних местах, Лиза от души смеялась над потешными медвежатами-музыкантами, поэтому можно было немного расслабиться и посмотреть представление. На смену медвежатам на арену вышел жонглер с разноцветными шарами, кеглями и обручами, затем появился огненно-рыжий черт, от полета которого под куполом цирка захватывало дух, после него служители вынесли на арену две подставки и натянули стальной канат, на котором принялась танцевать хорошенькая черноволосая девочка в розовом трико с огромным веером в каждой руке. Под звуки вальса она скользила по проволоке, приседала, кружилась и была похожа на большую розовую бабочку с двумя пушистыми крылышками.

За ней на арену, казалось, выкатился человечек в рыжем парике, с носом картофелиной и размалеванным лицом. Придерживая руками то и дело сползающие штаны в крупную зеленую клетку и с желтыми отворотами, он весело прокричал в зал: «Добрый вечер! Как поживаете?», на что внизу ответили аплодисментами, а на галерке свистом, топаньем и жизнерадостными выкриками: «Ничего! Живем помаленьку!»

Человечек кувыркался, наступал на собственные штаны и падал, путался под ногами служителей, застилавших арену толстым ковром, и, когда они готовились дать ему пинка или подзатыльник, убегал вприпрыжку в дальний край арены или, высоко задрав ноги, валился в обморок. Публика веселилась вовсю, Лиза хохотала, прикрыв лицо веером. Вавилов и Носатый по-прежнему оставались на своих местах и не покинули их даже во время короткого антракта, после которого началось второе отделение. И Алексей подумал, что на этот раз их подозрения оказались беспочвенными. Носатый явился на представление без какого-либо злого умысла, и то, что его рыдван оказался рядом с коляской Лизы, – чистейшее совпадение.

Второе отделение обещало быть самым интересным. Стоило грянуть музыке, как публика насторожилась и кое-кто даже приподнялся со своего места. На арену вышел человек в модном сером костюме с бабочкой, подправил пальцем тщательно уложенные усы и, поклонившись, поднял вверх правую руку. Музыканты послушно смолкли.

– Тарлини! Луиджи Тарлини! – зашепталась публика.

Мужчина обвел взглядом возбужденный зал и вновь взметнул руку вверх. Публика притихла, а Тарлини зычным голосом провозгласил:

– Семнадцатый день летних состязаний по французской борьбе на оспаривание звания чемпиона сибирских губерний и почетной ленты через плечо! – Он выждал паузу и выкрикнул: – Парад! Алле! Маэстро, марш!

Грянула музыка, и на арену один за другим стали выходить полуголые великаны с голубыми, розовыми и красными лентами через плечо. Борцы шли по кругу, пружинисто ступая по толстому ковру, и каждый становился на заранее отведенное место.

Тарлини снова поднял руку – музыка оборвалась.

– Р-р-рекомендую прибывших бор-р-рцов! – раскатисто возвестил он, и публика оглушительно захлопала в ответ.

Он начал выкрикивать имена, а борцы делали два шага вперед, раскланивались и опять становились на место. Одним публика хлопала еле-еле, другим кричала «браво» и бросала цветы.

Алексей замер, вглядываясь в каждого в надежде увидеть знакомое лицо, но напрасно. Ни с кем из них встречаться ему не доводилось. Он вздохнул, посмотрел вниз и обмер: ни Вавилова, ни Носатого в партере не наблюдалось.

Он ожесточенно заработал локтями, пробиваясь сквозь спрессованную в единое целое толпу. Вслед ему летела ругань, кто-то попробовал залепить ему затрещину, но Алексей вовремя уклонился. Наконец он пробился к выходу на лестницу и быстро сбежал по ней в маленькое фойе. А вдогонку ему неслось: «Победитель международных соревнований в Лондоне и в Париже, – голос Тарлини взлетел чуть ли не до купола цирка, – че-е-емпион Олимпийских игр и ми-и-ира! Эдва-а-ард... Лойс!»

Цирк, казалось, треснул от шквала аплодисментов, а Алексей с сожалением подумал, что вряд ли у него получится еще раз вырваться в цирк, чтобы посмотреть состязания.

Он огляделся по сторонам. Окно кассы было закрыто, и около него дремал пожилой билетер с программками в руках.

– Мимо вас не проходил человек с тросточкой в руках и в котелке? – справился Алексей и даже приподнял картуз в приступе вежливости. Билетер молча покачал головой и вновь закрыл глаза, всем своим видом выражая недовольство, словно его и впрямь оторвали от важного дела.

Алексей выскочил на улицу и опросил трех извозчиков, чьи экипажи стояли прямо напротив выхода из цирка. Извозчики клялись, что никого, похожего на типа в котелке, не видели. Алексей обежал вокруг здания цирка и нашел служебный вход. К счастью, ни с кем объясняться не пришлось ввиду полного отсутствия сторожей, и он беспрепятственно прошел по темному длинному коридору мимо почти пустых деревянных стойл. Только в некоторых из них фыркали лошади, в одной из них стояла клетка, в которой возились медвежата, а чуть дальше посмотрел на Алексея печальными глазами двугорбый верблюд с презрительно отвисшей губой. Резко пахло животными, мокрыми опилками и еще каким-то особым, непередаваемым запахом, то ли клея, то ли старой пудры и духов, который характерен только для цирка. Его он вспомнил сразу, и сердце его забилось столь же быстро, как и в начале представления.

Со стороны арены глухо доносились свистки и голос Тарлини, выкрикивающего приемы: «Тур-де-тет! Бра-руле! Двойной нельсон!..» А публика кричала, свистела, хлопала в ладоши и топала ногами при особенно удачном броске или искусно проведенном приеме.

Алексей миновал несколько дверей, заклеенных яркими цирковыми афишами. Судя по всему, это были уборные, где гримировались и переодевались артисты, и, завернув направо, тут же наткнулся на Вавилова. Иван лежал лицом вниз рядом с пожарным ящиком с песком и красным пожарным ведром, которым, видимо, его только что огрели по голове. Алексей перевернул его лицом вверх. Вавилов застонал и выругался сквозь зубы. Алексей метнулся к стоявшей неподалеку пожарной бочке, зачерпнул картузом воды и вылил ее на Вавилова. Тот замотал головой, фыркнул, как вынырнувший на поверхность тюлень, и открыл глаза. И, словно не лежал только что без сознания, приказал:

– Оттащи меня куда-нибудь в сторонку. Ищи Носатого, он успел ускользнуть от меня, но слежки, кажется, не заметил...

– А я думал, что это он тебя оглоушил! – Алексей обхватил Ивана за плечи и помог ему сесть.

Вавилов схватился за затылок и страдальчески сморщился:

– Фу-ты, елки точеные, зеленая тайга! И как меня угораздило? – Он быстро полез за пазуху и побледнел. – Ну, все! Теперь уж точно Тартищев вколотит мне душу в пятки! Карточку забрали. – Он похлопал по карманам и еще в большей растерянности произнес: – Бумажник на месте, а карточку забрали!

– Погоди! Может, ты ее выронил? – Алексей принялся шарить вокруг. В одно мгновение окончательно пришедший в себя Вавилов бросился помогать ему, они просеяли сквозь пальцы опилки, заглянули в ящик с песком, облазили все вокруг на коленях, но безрезультатно.

– Ладно, – сдался наконец Вавилов, – чего искать, и так все понятно! – И посмотрел на Алексея. – Давай попробуй найди Носатого. Я уверен, он где-то здесь. Надо узнать, зачем он все-таки в цирк приезжал? А я постараюсь выйти наружу и подожду тебя в сквере, рядом с церковью. Только ты ко мне сразу не подходи, возьмешь извозчика и вели ему тихо ехать до угла. Я на ходу заскочу, когда за угол повернете...

Схватившись рукой за затылок, Вавилов, слегка покачиваясь, двинулся по направлению к выходу из цирка. Алексей пустился следом, продолжая внимательно осматриваться по сторонам. И внезапно за стойлом, в котором находились медвежата, разглядел узкую деревянную лестницу, которая вела вверх и пропадала в темноте. Основание лестницы было завалено ящиками, обломками каких-то рам с обрывками материи и бумаги, очевидно старыми декорациями, и поэтому в первый раз он ее не заметил. Все говорило о том, что лестницей давно не пользовались, но тем не менее он ухватился за перила и перепрыгнул через весь этот хлам, на который странным образом не обращали внимания цирковые сторожа и пожарные.