Антик с гвоздикой - Мельникова Ирина Александровна. Страница 41

Наталья бросилась к кровати, опустилась на колени и зарылась лицом в цветы. Розы слегка повяли, но источали еще больший аромат. Неизвестно, то ли от запаха, то ли от голода у нее закружилась голова. Графиня поднялась на ноги, недоуменно оглянулась. Она не помнила, насколько плотно закрывала окно, а может, вовсе оставила его открытым? Но ведь это второй этаж?..

Прижав ладони к вискам, Наталья потрясла головой, чтобы просветлить сознание. Всего лишь одна-единственная мысль, засевшая в ней, как червяк в яблоке, продолжала буравить ее мозг. Теперь графиня ни минуты не сомневалась, что это проделки одного и того же человека, который действительно взялся свести ее с ума. И, несомненно, знала его имя, потому что мало кто из ее окружения сумел бы взобраться по отвесной стене на второй этаж. А в ловкости этого пройдохи она уже успела убедиться всего пару дней назад...

Графиня прошла в умывальную комнату. Взгляд ее тут же наткнулся на вместительный кувшин, но в него вошла только часть роз. Оставшиеся цветы она приспособила в напольную вазу, из которой пришлось вытряхнуть пару горстей дохлых, еще прошлогодних мух.

Она потянула за сонетку и тотчас услышала быстрые шаги. Думала, что спешит горничная, но в комнату вошла Ксения и торопливо, не поднимая глаз, пояснила:

– Глафира обварила кипятком ногу, лежит в людской, и я распорядилась, чтобы подали горячую воду. Ты не передумала принимать ванну?

Девушка посмотрела на сестру и застыла с открытым ртом. Наталья стояла с кувшином в руках, потому что не знала, куда его поставить. Удивление сестры ей явно не понравилось. Но Ксения, кажется, не заметила ее растерянности, а протянула руки к цветам. Глаза девушки вспыхнули восторгом.

– Господи, красота-то какая! Откуда они у тебя? Неужели помирилась с князем?

– С чего ты взяла? – Изобразив удивление, графиня намеренно слукавила. – При чем тут князь и эти цветы?

– Но как же? – вполне непосредственно изумилась Ксения. – Помнишь, еще твоя свекровь была жива и брала нас в Завидово? В оранжерее княгини росли точно такие же розы. Помнится, Мария Васильевна говорила, что они жутко редкие и доро... – Она запнулась на полуслове от ненавидящего взгляда, которым ее одарила сестра. И поняла, что опять проявила бестактность.

– Прости, я не хотела, – прошептала она виновато и отвернулась.

– А что ты хочешь на самом деле? – почти прошипела от ярости графиня. – Извести меня со света! Что за мерзкие шутки? – Она поставила кувшин с цветами на прикроватный столик, подошла к сестре и, схватив ее за руку, требовательно развернула к себе. – Никто не смеет проникнуть в мой дом, ты понимаешь это или нет? Значит, кого-то подкупили или точно так же свели с ума. Отвечай, чьих это рук дело? Кто проделывает эти мерзкие фокусы? Уж не ты ли?

– Опомнись, Наташа! – Ксения вырвала руку. – Ты, видно, совсем сошла с ума и готова подозревать кого угодно. Но князь и сам с тем же успехом способен проникнуть в дом. Вспомни, как он ловко снял Павлика с дерева...

– С чего ты взяла, что это проделки князя? – Нахмурившись, сестра ждала ее ответа.

– Потому что розы точно из его оранжереи, – ответила Ксения с досадой на упрямицу, не желавшую замечать и понимать очевидное. – Признайся, он проделал это просто замечательно! – И она улыбнулась, кивнув на розы, которые, попав в воду, полностью распустились и стали оттого еще красивее.

Графиня ничего не ответила, но подошла к цветам и провела пальцем по лепесткам. Затем подняла взгляд на сестру. Лицо ее осунулось за эту ночь до неузнаваемости: синие круги под глазами, бледная кожа... Она покачала головой и печально усмехнулась.

– Я не верю, что он проделал это из добрых побуждений! Князь – хитрый и коварный негодяй. С сегодняшнего дня я велю расставить сторожей вдоль ограды и выпускать на ночь собак. Посмотрим, решится ли он вновь на подобные мерзости! – Она оттолкнула от себя цветы, и кувшин точно свалился бы на пол, если бы Ксения не успела подхватить его на руки.

Она так и застыла, прижимая букет к себе.

А графиня ходила взад и вперед по комнате, отмечая каждое свое слово энергичным взмахом руки.

– Все цветы немедленно выбросить в выгребную яму! Пусть князь не думает, что сумел смутить меня своим поступком. Наверняка в доме имеются шпионы, которые тотчас донесут ему об этом. – Она очень выразительно посмотрела на Ксению. И хотя сердце той буквально провалилось в пятки, девушка мужественно выдержала этот взгляд. – К завтраку я не выйду, – продолжала вещать ее сестра, – но после обеда хочу побывать возле дороги. Знаешь ли, – она криво усмехнулась, – Тимша все-таки поменяла свое русло, и мне хотелось бы убедиться, каково теперь Караваеву! – Она рассмеялась, но этот смех окончательно напугал Ксению. На мгновение ей и впрямь показалось, что сестра сходит с ума.

Девушка нервно переступила ногами и облизала пересохшие губы. Наталья, казалось, почувствовала ее смятение и смерила сестру долгим взглядом.

– Ладно, иди, – приказала она строго, – но не забудь захватить цветы. И вели приготовить ванну, я падаю с ног от усталости.

Графиня поднесла руку к глазам. Лицо ее приняло прямо-таки мученическое выражение. Заметив, что сестра замешкалась, она произнесла уже более мягко:

– Иди, иди, Ксюша! Проследи, чтобы никто не беспокоил меня до обеда. Да, – она едва заметно улыбнулась, – поезжайте с Павликом на прогулку. Все меньше гомону будет в доме. – Она подошла к окну и задернула шторы.

Ксения в этот момент опустила кувшин на пол и шмыгнула за дверь. Она почти бежала по коридору, боясь услышать гневный окрик сестры. Ведь она опять ослушалась Наташу, не забрала цветы. Но Наталья так и не позвала ее. А когда Марфуша в сопровождении двух дюжих лакеев, несущих котел горячей воды для ванны, постучала в дверь спальни, им никто не ответил. Горничная толкнула створку и в образовавшуюся щель увидела, что графиня уже спит прямо поверх покрывала, не сняв даже костюма для верховой езды. Правда, она успела скинуть сапоги. А кувшин с розами снова красовался у нее в изголовье...

– Все, все пропало! – с этими криками Василий Ефимович Караваев ворвался в столовую, где князь Панюшев и Аркадий Дроздовский заканчивали свой поздний завтрак. Воздев в трагическом жесте руки к небу, сосед упал на стул и некоторое время, точно февральский налим в проруби, судорожно хватал воздух открытым ртом.

– Что случилось? – спросил князь. – Пожар? Наводнение? Разбойники напали?

Караваев не заметил явной иронии в его словах. Он попытался втянуть в себя новую порцию воздуха, в горле у него хрюкнуло, как у заправского поросенка. Василий Ефимович стушевался, отчего его вечно красное лицо побагровело так сильно, что Аркадий даже испугался, что соседа сейчас хватит удар.

– Вы не поверите... вы не поверите, Григорий Александрович, – лицо Караваева страдальчески сморщилось, – эта негодяйка... эта мерзавка... – Он прижал ладонь к сердцу. – Она все-таки отомстила мне, вы только подумайте, она мне отомстила!

Он произнес последние слова с патетическими нотками в голосе. И князь, который не переносил фальши, поморщился.

– Как я понимаю, – произнес он довольно сухо, – графиня не простила вам шалостей с дорогой? Но что там можно было придумать, я просто ума не приложу?

Караваев, как рассерженный индюк, запыхтел от негодования и, расстегнув верхние пуговицы на сюртуке, повертел головой, освобождаясь от удушья.

– Сегодня ночью ее люди отвели воды Тимши с моих земель, – пояснил он ворчливо, – в прудах осталась вода, но через пару недель, самое большее через месяц они пересохнут. А у меня стада гусей, утки на гнездах... – Он схватился за голову. – Я разорен, несомненно, разорен...

– Успокойтесь! – прервал его стоны Аркадий. – Соберитесь, наконец, с духом и объясните, что произошло на самом деле.

Караваев принялся объяснять, но Григорий почти не слушал его. Ему все стало понятно и с обозом, и с ночными бдениями графини, и с ее последующим отъездом, который позволил ему проникнуть в ее спальню...