Финита ля комедиа - Мельникова Ирина Александровна. Страница 44

Арон Майстрич не заставил себя ждать и с самым важным видом подтвердил, что помнит это ожерелье. Действительно, его приносила Вероника Соболева где-то в конце сентября, но если надо уточнить дату, то он просмотрит книгу регистрации и назовет число, когда был оформлен заказ. Мастера выполнили его за один день, потому что очень уважали актрису Муромцеву. После Полина Аркадьевна прислала им три контрамарки на балкон, и они с удовольствием смотрели спектакль «Леди Макбет». Этим спектаклем театр открывал новый сезон пятого октября. И на шее Полины Аркадьевны было именно это ожерелье. В чем он, Арон Майстрич, не может ошибиться, как и в том, что еврейскую Пасху празднуют за неделю до православной.

– Вы уж меня простите, молодой человек, но как оно могло оказаться у вас? – вежливо поинтересовался Майстрич. – Недавно я встретил Веронику, и она очень печалилась по поводу того, что это ожерелье исчезло. И она ума не приложит, куда оно могло подеваться из шкатулки, которая хранилась в гримерной Полины Аркадьевны. И действительно, зачем и кому понадобились фальшивые камни?

– Мы как раз сейчас и выясняем, кому они понадобились, – так же вежливо ответил Алексей и забрал у него ожерелье. – По правде, я усомнился в его подлинности еще тогда, когда на месте преступления не удалось обнаружить футляр, в котором обычно хранят драгоценности. – Это заявление прозвучало несколько хвастливо, и он смутился. Но ювелир и его приказчик одобрительно закивали головами. Да, настоящие бриллианты не принято дарить без футляра. От этого снижается значимость подарка, и не всякой даме понравится, если столь изящное и дорогое украшение валяется в кармане вперемешку с табачными крошками. И умело подобранный футляр порой производит гораздо большее впечатление, чем само украшение...

Но эти рассуждения Вайтенса и его приказчика в протокол не вошли. Записав их показания, Алексей попросил вдобавок ко всему документально подтвердить результаты проведенной ими экспертизы и, весьма довольный собой, поехал в управление полиции на доклад к Тартищеву. На крыльце его догнал Иван. Друзья обнялись.

– Что, не дает начальство боевым ранам затянуться? – справился Алексей и кивнул на повязку на голове Ивана.

– Что там раны! – отмахнулся досадливо Иван. – Вокруг ссадины волосы выбрили, теперь на башке такая непотребная плешь образовалась! Решаю, то ли дождаться, когда волосы отрастут, потому повязку не снимаю, то ли побрить голову совсем, как Тартищев?

– Тогда уж и мне за компанию придется голову брить. Так что пожалей мою матушку, не брей голову, пока она домой не уедет. Иначе сердце у нее точно не выдержит, если увидит меня лысым, как колено! – засмеялся Алексей.

– Ну, Алешка, не мудри! Пока не женишься, ходить тебе кучерявым! Девки лысых хуже любят! На собственном опыте проверено. Это сейчас Маше все равно: лысый, не лысый, лишь бы живой. А раньше, появись я перед ней в подобном виде, даже смотреть бы не стала в мою сторону, – рассмеялся в ответ Вавилов и хлопнул приятеля по плечу.

– Что у тебя с Зараевым? – поинтересовался Алексей, прежде чем они перешагнули порог кабинета начальника уголовного сыска. – Удалось что-нибудь выяснить?

– Как сказать? – неопределенно пожал плечами Вавилов. – Сейчас узнаешь...

Сергей Зараев действительно даже не подозревал, что Раиса Каневская находилась в соседнем номере. Он же приехал на свидание с очаровательной юной барышней, то ли курсисткой, то ли белошвейкой. «Юным розанчиком» назвал он ее при разговоре с Вавиловым и пояснил, что девица была сущим ангелом с тонкой нежной шейкой, огромными голубыми глазами, совершенно неискушенной в амурных делах и от того постоянно краснеющей и не находящей себе места от смущения.

Но сначала он получил письмо, написанное аккуратным девичьим почерком. В нем она ему признавалась в горячей любви. Подобные письма с вложенными в них фотографиями, изрисованные голубками, розочками, сердечками, незабудками, вспрыснутые духами, с множеством восклицательных знаков он получал десятками, и уже привычно не обращал на них внимания. Но это письмо привлекло его тем, что было написано на хорошей бумаге, не содержало фотографии, изображений целующихся голубков и пронзенных насквозь пухлых сердечек. К тому же он был некоторое время в ссоре с Каневской. Еще одна его пассия – певичка из городского варьете, сломала ногу. По этим причинам он оказался не у дел, безмерно хандрил и жаловался всем подряд на жестокий сплин.

Так что письмо оказалось кстати. Вдобавок оно было пронизано такой искренностью и нежностью, что Сергей, забыв об образе холодного, пресыщенного жизнью денди, который он выстраивал последние два года, помчался на свидание с поспешностью гимназиста шестого класса. Именно в этом прыщавом возрасте он впервые пригласил юную барышню на свидание, и она ответила согласием. Только почему-то вместо «дамы сердца» в городской парк заявились два ее старших брата. Так что после этого рандеву физиономию будущего актера какое-то время украшали не только прыщи, но и два внушительных «фонаря» в компании с «гулей» на лбу, отбившие ему охоту писать любовные письма самому. С тех пор он предпочитал их получать...

Свидание было назначено в четыре часа пополудни, когда уже закончились репетиции и актеры разъехались по домам, чтобы отдохнуть перед вечерним спектаклем. Но Сергей освободился раньше и примчался в сквер за полчаса до назначенного времени. Устроился за кустами неподалеку от фонтана, где его должна была поджидать прелестная незнакомка. У него почему-то даже и тени сомнения не было в том, что она окажется несравненной красавицей.

Но действительность превзошла все его ожидания. «Розанчик» появился ровно в означенный срок. Барышня в черном длинном пальто и белом пуховом полушалке быстро миновала сквер и села на лавочку возле фонтана. На коленях, как было условлено в письме, она держала книгу в красной обложке. Сергей вышел из своей засады, подошел к барышне, она подняла на него взгляд своих изумительных глаз, и актер понял, что пропал...

Все, что случилось дальше, он помнил слабо или не помнил вовсе... Кажется, он повез ее в ресторан, заказал вино, икру... Барышня, а назвалась она Наташей, изрядно краснела и испуганно выдергивала ладонь из его рук, если он пытался поцеловать ее пальчики или слегка сжать их... И совсем терялась, когда он многозначительно смотрел ей в глаза... Но прийти к нему в гостиницу согласилась, не раздумывая, правда, как-то обреченно, словно в омут ступила. Одно только условие поставила, что в номер они придут врозь. Сначала он, а затем она, когда на улице стемнеет. Вот он и ждал, когда стемнеет... И дождался...

Теперь актер горел вполне справедливым негодованием и умолял Вавилова, как представителя полиции, сделать все возможное, чтобы найти эту очаровательную негодяйку. Он не сомневался, что именно с ее подачи он оказался на больничной койке, но, как ни тужился, объяснить причину, по какой его собирались отправить в могилевскую губернию, так и не сумел.

Ввиду тяжести его положения, Вавилов запретил родственникам и персоналу больницы сообщать актеру о печальной судьбе Каневской. Но пообещал ему сделать все возможное, чтобы найти преступницу, по чьей воле актерская карьера молодого бонвивана чуть было не закончилась навсегда.

– Я нисколько не сомневаюсь, что эта девица точно такая же подстава, как Теофилов, как тот же Журайский. И, будьте уверены, даже если мы ее найдем, ничего вразумительного от нее не добьемся, – угрюмо подвел итог рассказу Вавилова Тартищев. – Наверняка ее наняли написать это письмо и заявиться на свидание к Зараеву. Поэтому она столь легко согласилась прийти к нему в номер, что от нее этого не требовалось. Но если судить по описанию, то пятый номер нанимала отнюдь не она, потому как своей внешностью под эдаких барышень, – он покрутил перед лицом растопыренными пальцами, как давеча это проделал дежурный коридорный, – не подходит. Выходит, что в этом деле были задействованы две разные девицы. Отсюда вывод: задача усложняется. Теперь нам следует искать уже двух девиц. А кто скажет наперед, что их не объявится больше?