Сибирская амазонка - Мельникова Ирина Александровна. Страница 45

Иван сделал несколько торопливых глотков, закашлялся, потом опять глотнул пару раз и только тогда, передав флягу товарищу, откинулся головой на подушки.

– Ф-фу! – Он вытер губы ладонью. – Думал, ноги откажут!

– Ноги? – изумился Алексей. – Отсидел, что ли?

– Кабы отсидел. – Иван пьяненько хихикнул. – От страху чуть не отвалились! Понимаешь, – он повернулся к Алексею. Глаза его возбужденно блестели. – Сижу я себе в нужнике над очком, мысли всякие в голову лезут... Вдруг слышу, вроде кто-то по огороду пробежал, один раз, потом второй. Ботва картофельная захрустела... Господи, думаю, кого опять нелегкая принесла? Дверь слегка приоткрыл, и не поверишь, чуть в очко не провалился! Навстречу мне рожа! Огромная! – Он на руках показал, какая именно! Получилось, что увиденная им рожа была не меньше матушкиного таза для варки варенья. – Глаз не видно, вся волосом покрыта! Ручищи – во! Плечи – во! А зубы! – Иван раскрыл рот и постучал пальцем по передним зубам, – раз в пять моих крупнее, и клыки не меньше, чем в мизинец! Обезьяна, не обезьяна, но на человека мало смахивает. Чудило, одним словом! Я остолбенел, а он скалится и лапу ко мне тянет. Она у него вроде как у человека, только вся волосом покрыта. Я тут вскочил, штаны держу, чтобы не слетели, и слова сказать не могу. А эта образина меня по голове погладила, словно дите малое, и ласково так бормочет, что-то вроде: «Чуф-чуф!» или «Чух-чух!», потом попятилась и все скалится, скалится и рукой машет, будто зовет за собой. Я – за револьвер, и тут вспомнил, что на подушке его оставил. Дверцу захлопнул, штаны натянул, после выглянул, только в огороде уже никого нет! Словно черти с квасом пообедали! Я подождал немного... Нет, тихо все! Собаки, что до этого цепь рвали, притихли, ну тогда и я насмелился из уборной выскочить. Галопом промчался по грядкам... – Иван с надеждой посмотрел на Алексея. – Может, привиделось мне? Может, я задремал, а на усталую голову и не такое примерещится? Только, поверь, Алеша, я эту образину, как тебя сейчас, видел! И запах от нее! Псиной сильнее, чем от дворового кобеля, разит! Неужто и впрямь дикарь этот рыжий пожаловал? Или дикарка? Но это ж враки! Никита нарочно нам голову морочил.

– Не знаю, – Алексей оглянулся на заметно посветлевший проем – выход с сеновала. – Я теперь не удивлюсь, если этот дикарь к нам на сеновал заявится. Ведь кто-то вопил в тайге. Мы оба эти крики слышали. Единственное, что мне кажется подозрительным: слишком свободно он по атаманскому подворью разгуливал. И смотри, ведь никто в доме даже ухом не повел на эти вопли. Или они им не в диковинку, или в очередной раз решили нас припугнуть? И про близнецов не забывай. Этим паршивцам все, что угодно, может в голову прийти! Давай-ка на рассвете, пока все спят, следы посмотрим. Сдается мне, что это их забавы.

– Самолично крапивы натолкаю бездельникам в портки... – пригрозил Иван через силу и в следующее мгновение, сломленный волнениями и алкоголем, заснул без задних ног.

Заснул и Алексей. Он ни в малейшей степени не сомневался, что ночное свидание Ивана с «дикарем» – спектакль, учиненный двумя безобразниками, чьи уши давно напрашивались, чтобы их выдрали как следует.

Глава 20

В просветах облаков виднелось серое небо. Редкие звезды побледнели. От земли поднимался туман. Его клочья скользили и извивались среди кустов и деревьев словно живые. Было зябко, и оба сыщика основательно продрогли в своих суконных тужурках на рыбьем меху. Кроме того, они беспрестанно зевали, так как не выспались. Но тем не менее поднялись вмиг, как по тревоге, еще до первых петухов.

Цепочку следов они заметили сразу. Она пересекала огород по диагонали. Начиналась в лесу, за плетнем, туда же и возвращалась. Сыщики легко обнаружили то место, где владелец следов перемахнул через забор, а на его жердях оказалось несколько клочков бурой шерсти.

Конечно, все это легко можно было подстроить, начесав шерсти с любого станичного кобеля, но вот сами следы! Близнецы, при всей своей сметливости и ловкости, не смогли бы изобразить их с подобной точностью и достоверностью. Причем на отпечатке следа левой ноги отчетливо просматривался широкий рубец, видимо, шрам, а большой палец каждой ступни находился чуть ниже и под небольшим углом к остальным пальцам. А в остальном отпечатки, оставленные неизвестным существом в огороде атамана, очень сильно смахивали на следы босой человеческой ноги, только по ширине они вмещали две ступни Ивана, причем в сапогах, а по длине превосходили след Алексея в полтора раза.

Присев на корточки, Иван внимательно осмотрел отпечаток ноги: измерил его четвертями, а потом еще специальной ниточкой, разделенной узелками на дюймы.

– Слушай, – он наконец поднял удивленный взгляд на Алексея, – выходит, не врали нам про дикого человека? Только вряд ли Варька к нам пожаловала. След крупный и явно не бабий! Похоже, муженек ее заявился! Может, новую женку искал?

– Ага, – расхохотался Алексей, – нашел! Ночью, в уборной... С усами и со спущенными штанами! Самый писк! Женка что надо!

– Тебе бы только зубы скалить, молодой! – обиделся Иван. – Посмотрел бы я на тебя, когда такая морда, – он опять показал, какая морда была у ночного визитера, правда, теперь она достигла размеров банной шайки, – на тебя ночью вылупится. Себя забудешь как звать, а не то чтоб над старшими...

Он не закончил фразу.

– Эй! – раздался с крыльца зычный голос Шаньшина. – Опять что-то роете?

– Не опять, а снова, – Иван выпрямился. – Иди сюда, Никита, посмотри, кто твои грядки потоптал!

Атаман, как был босиком, в одних исподниках, резво сбежал с крыльца и направился в огород. Присев на корточки рядом с Иваном, он внимательно осмотрел следы, потом перевел изумленный взгляд на сыщиков:

– Неужто мои баглаи постарались?

– Мы тоже поначалу думали, что Сашка с Шуркой разыграть нас решили, – пояснил Алексей. – Но не получается, Никита Матвеевич! Спят твои баглаи на чердаке без задних ног. Мы на всякий случай их одежду и сапоги осмотрели. Не похоже, чтоб они ночью по грядкам бегали. Да и сам посуди, каким образом им удалось подобные следы изобразить? Гляди, большой палец ноги в сторону смотрит, значит, гость, который здесь побывал, довольно далеко ушел от обезьяны, но на человека еще не тянет. Откуда твоим сыновьям знать об этом?

– Ну да, конечно, – согласился атаман, – вам виднее! – Он посмотрел в сторону леса, куда уходила цепочка таинственных следов. – Признаюсь, сам впервые такое вижу. Выходит, дикие люди и впрямь в тайге живут... – Последнюю фразу он молвил скорее утвердительно, чем вопросительно, но глаза его смотрели растерянно. Похоже, до сегодняшнего утра он и сам не слишком верил в россказни про Варьку и ее дикого кавалера.

– Ты разве не слышал, как он ночью голосил? Все собаки всполошились, – удивился Иван.

– Нет, совсем крепко спал, – поскреб за ухом атаман. – Елена, кажись, что-то слышала. Теперь вспоминаю, что пыталась меня растолкать, про волков бормотала, а я ее выругал, дескать, какие волки летом, и опять заснул. – Он снова склонился к следам, которые пересекала цепочка других, более мелких. – А это кто сиганул, как заяц? Неужто ты, Иван Лександрыч! – Шаньшин хитро прищурился. – На свиданку, что ль, бегал к этому чуду-юду?

– Далась вам эта свиданка! – с досадой отмахнулся Иван. – У меня ваши темные делишки уже в печенках сидят! Несварение желудка заработал, а вам лишь бы зубы скалить!

– Иван Александрович этого парня, – кивнул Алексей на следы, – как тебя, Никита Матвеевич, видел. Смотри, его следы перекрыли следы дикаря. Значит, после него уже по грядкам промчался.

– Прости, Никита, – повинился Иван, – по темноте, может, что и потоптал...

– Да ладно, чего там! – махнул рукой атаман. – У меня подсвинок, если вырвется, больше натопчет, да еще ям нароет... – Он огляделся по сторонам и спросил: – Говорите, в тайгу снова ушел? Только зачем приходил? Не тебя ж, Иван Лександрыч, напугать?