Талисман Белой Волчицы - Мельникова Ирина Александровна. Страница 13

Даже под густыми мазками гуталина, оставшегося на лице хозяина парохода, стало заметно, как он побелел и едва сумел выговорить от ярости:

– Капитана ко мне!

Капитан парохода в черном сюртуке с желтыми галунами выскочил из рубки, громко стуча каблуками, пробежался по палубе и, белея в сумерках испуганным лицом, вытянулся перед хозяином, прижимая к груди форменную фуражку.

– Слушаю, Михаил Корнеевич!

– Немедленно верни ему деньги за билет и спусти его на берег! Везти его я дальше не намерен!

– Но, Михаил Корнеевич... – поперхнулся от неожиданности капитан, – это ж... Как он доберется до Тесинска?

– Это не твоя забота, – рявкнул Кретов и исподлобья посмотрел на Алексея. – Я хоть и с ветки спрыгнул, но законы божьи чту... Поэтому дай ему лодку, пусть своим ходом телепается до Тесинска. – Он щелкнул пальцами, и Драпов угодливо склонился к нему. – Подай ему, Федька, четвертной, думаю, расходы подпоручика это покроет.

Алексей принял из рук Драпова ассигнацию, медленно сложил ее пополам, затем разорвал и бросил под ноги Кретову и, окинув ошеломленного купца безмятежным взглядом, развернулся и направился к трапу, ведущему на вторую палубу.

– Куда это ты? – опешил еще больше Кретов.

– За вещами, – ответил холодно Алексей и, как ни в чем не бывало, подмигнул Владимиру Константиновичу: – Встретимся в Тесинске.

– Илья Николаевич, – проговорил быстро учитель, – я живу за Базарной площадью, рядом с аптекой.

– Понял, я вас обязательно найду.

– Подождите, – Владимир Константинович придержал его за рукав и с укором посмотрел на Кретова, – остепенись, Миша, пока не поздно.

– Простите, Владимир Константинович, но я своих слов на ветер не бросаю, – произнес тот высокомерно. – Ваш знакомый мне изрядно насолил.

– Хорошо, – кивнул головой учитель, – тогда я остаюсь с Ильей Николаевичем, – и, не обращая внимания на взволнованный ропот, пробежавший по толпе пассажиров, отправился вслед за Алексеем в свою каюту.

Глава 7

Алексей связал в пучок ветки тальника и накрыл сверху толстым пледом, который взял по совету Анастасии Васильевны, уверявшей, что ночи на воде необычайно холодны. Получился небольшой шалаш, в котором можно было с грехом пополам, но переночевать вдвоем.

Владимир Константинович возился около костра. Отсыревшие ольховые и березовые ветки никак не желали загораться, и Алексей поплелся к ближайшим березам за берестой, моментально промочив ноги. Обильная ночная роса, казалось, пропитала все вокруг и даже воздух, который вырывался изо рта облачком белесого пара.

Наконец костер разгорелся. И тотчас ночная темнота отступила к реке, укрылась за кустами ракит и березами, распустившими зеленые космы над их примитивным убежищем и костром, чадящим едким дымом в высокое звездное небо. Было ясно и потому холодно. Алексей почувствовал, что зябнет, и накинул на плечи шинель. Владимир Константинович в теплой вязаной кофте, подбитой ватой, пристроился рядом с ним на обломке плавника, который они принесли с берега. Пока не стемнело, они занимались благоустройством бивака, не обращая внимания на то, что стали объектом пристального внимания всех пассажиров парохода и его хозяина в том числе.

После того как Алексей и учитель сошли на берег, Кретов громогласно приказал убрать сходни и отогнать пароход саженей на сто от берега, что капитан незамедлительно исполнил. «Амур» застыл чуть ли не на стрежне речного потока. Алексей подтянул оставленную для них лодку повыше на берег и захлестнул цепь за выступающие над землей корни. Теперь он не опасался, что их утлый челн захватит волной от парохода, когда он поутру снимется с якоря, чтобы продолжить плавание до Тесинска.

На верхней палубе было необычайно тихо, не голосили скрипки, не стучали бубны и каблуки пьяненьких гостей, не звенела посуда – видно, настроение хозяина не располагало к веселью. Пассажиры в конце концов разошлись отсыпаться, радуясь в душе столь неожиданному подарку. Но сам Михаил Кретов остался на палубе, и Алексей подозревал, что он продолжает наблюдать за тем, что происходит на острове. Полосатая кошка не отходила от него ни на шаг, отмечая путь хозяина огоньками светящихся в темноте глаз.

Владимир Константинович тем временем разложил на холщовом полотенце их нехитрые припасы и огорченно вздохнул: до ближайшей пристани им добираться не меньше двух дней, а еды – самая малость, на два раза закусить: десяток вареных яиц, половина капустного пирога, жареный цыпленок с одной ножкой. Вторую учитель съел еще вчера... И два яблока.

Первым делом решили расправиться с цыпленком – Владимир Константинович боялся, что еще сутки тому не выдержать, – и съели одно яблоко на двоих. Костер тем временем разгорелся, плавника и хвороста они натаскали достаточно, поэтому пришло время расслабиться и обсудить свое не слишком завидное положение. Учитель предполагал, что до Тесинска им придется добираться никак не меньше недели, причем не везде получится идти на веслах, в некоторых местах лодку можно провести только бечевой, а еще предстоит преодолеть Козинский порог, который по-особому опасен в мелководье...

На пути у них лежат две пристани и несколько деревень, так что с голоду они не пропадут, к тому же в реке полно рыбы, в тайге – грибов и ягод, а на озерах, которые встречаются по островам, – диких гусей и уток. Учитель опять вздохнул, достал из нагрудного кармана трубку и набил ее табаком из табакерки, висевшей у него на поясе. Пустив в воздух струю ароматного дыма, он посмотрел в сторону парохода и усмехнулся:

– Не спит, басурман! Совесть, видно, замучила!

– Вы считаете, что у подобных людей есть совесть? – справился Алексей, подбрасывая в костер хворост.

Учитель не ответил, лишь несколько раз пыхнул трубкой, затем вынул ее изо рта и задумчиво произнес:

– Михаил Кретов как раз из тех людей, в которых зло и добро настолько срослись в единое целое, что полностью исчезла грань, которая отделяет их друг от друга. На самом деле Миша – добрейший человек и первейший в городе меценат. Он председатель попечительского совета обеих гимназий – женской и мужской, хотя сам не женат и детей, соответственно, не имеет. Он дал деньги на строительство земской больницы и поддерживает создание местного музея. Недавно построил новое здание для театра, а прежде тот ютился в помещении старого пожарного депо. Сейчас строится дом для актеров... Его не надо просить, если он узнает, что человек нуждается, он приглашает его к себе и оказывает ему помощь. Многие этим, конечно, пользуются, – вздохнул учитель и сделал несколько затяжек, – часть денег, и достаточно приличная, пропивается в кабаках и ресторанах, тратится на непотребных девок и еще более непотребных приятелей.

– Что ж ему, заняться больше нечем, как жизнь в кабаках прожигать?

– Да, побузить он любит, – усмехнулся учитель, – но вы мне не поверите, если я скажу, что это ему нисколько не мешает. На самом деле он очень рачительный хозяин. Если получится побывать на его лесных складах или рудниках, вы удивитесь, какой там порядок и дисциплина. В поселках есть начальные школы, небольшие лазареты с фельдшером и акушеркой... Часто он сам спускается в шахты. Рабочие его уважают, да и жалованье он платит несравнимо большее, чем на государственных приисках или в том же железоделательном заводе...

– У вас получается, что Михаил Кретов чуть ли не ангел небесный, у меня же сложилось свое мнение, – упорствовал Алексей, – и пока оно подтверждается на деле. – Он кивнул в сторону парохода, где рядом с двумя огоньками – глазами тигрицы Мурки – светился третий. Купец курил, по-прежнему наблюдая за берегом.

– Я вам больше скажу, – улыбнулся учитель и взял с полотенца кусок пирога. Разломив его на две части, большую подал Алексею, – наверняка его можно съесть, потому что уверенно вам заявляю, уже утром Михаил сам заявится на остров и попросит нас вернуться на пароход.

Алексей только хмыкнул в ответ, а Владимир Константинович выбил из трубки золу, спрятал ее в карман, а затем расстелил свою кофту на траве и лег на спину, подложив руки под голову.