Моби Дик, или Белый Кит - Мелвилл Герман. Страница 124

Прежде чем ступить в область окаменелостей, я представляю свои верительные грамоты геолога, упомянув для этой цели, что за годы моей разнообразной жизни был я и каменщиком, и отменным копальщиком канав, рвов и колодцев, винных погребов, подвалов и всевозможных водоёмов. Я также хотел бы предварительно напомнить читателю, что в ранних геологических слоях встречаются только ископаемые остатки чудовищ, почти полностью вымерших в настоящее время; между тем как более поздние окаменелости, обнаруживаемые в так называемых третичных формациях, представляются как бы переходным или, во всяком случае, связующим звеном между доисторическими созданиями и теми, чьи отдалённые предки были, как говорят, собраны на Ноевом ковчеге; все ископаемые киты, доселе обнаруженные, относятся к третичному периоду, который непосредственно предшествует поверхностным формациям. И хотя они не соответствуют полностью ни одному из известных современных видов, тем не менее они имеют с ними достаточно родственных черт, чтобы по праву быть принятыми в ряды китообразных.

Разрозненные окаменелые останки преадамитовых китов, обломки их костей и скелетов были найдены за последние тридцать лет у подножия Альп, в Ломбардии, во Франции, в Англии, в Шотландии и в штатах Луизиана, Миссисипи и Алабама. Среди этих находок имеется весьма любопытный обломок черепа, открытый в 1779 году в Париже на Рю Дофинэ – короткой улочке, выходящей почти прямо на Тюильрийский дворец, и несколько костей, обнаруженных при Наполеоне во время земляных работ в Антверпенских доках. По мнению Кювье, эти фрагменты принадлежат каким-то никому не известным видам Левиафанов.

Но, безусловно, самым потрясающим из всех китообразных реликтов является почти целый гигантский скелет некоего вымершего чудовища, который был обнаружен в 1842 году на плантации судьи Крей в Алабаме. Поражённые ужасом простодушные рабы из близлежащих селений решили, что это останки одного из павших [так] ангелов. Алабамские врачи объявили кости принадлежащими какому-то огромному пресмыкающемуся, которого они поспешили окрестить Базилозавром. Но когда образцы этих костей были доставлены за океан английскому анатому Оуэну, выяснилось, что это предполагаемое пресмыкающееся просто-напросто кит, хотя и давно исчезнувшего вида. Это может служить лишним красноречивым доказательством тому, о чём уже не раз говорилось в настоящей книге: скелет кита даёт весьма неполное представление о подлинных очертаниях его туши. Вследствие этого Оуэн перекрестил чудовище Зевглодонтом и в своём докладе, прочитанном на заседании Лондонского геологического общества, объявил его, по существу, одним из самых поразительных созданий, которых вычеркнули из жизни перемены на земном шаре.

Когда я стою среди всех этих величественных левиафанических скелетов, черепов, клыков, челюстей, рёбер и позвонков, имеющих частичное сходство с костями ныне живущих пород морских чудовищ, но в то же время несущими несомненные следы родства с исчезнувшими доисторическими Левиафанами, своими неисчислимо древними предками, меня, точно потопом, относит назад, в ту непостижимую эпоху, когда, как говорят, и самое время ещё не началось; ибо время началось вместе с человеком. Серый хаос Сатурна колышется здесь вокруг меня, приоткрывая моему затуманенному, содрогающемуся взору полярные вечности, когда бастионы льда напирали и вклинивались в области теперешних тропиков, а на всём протяжении в 25.000 миль земной окружности не было ни пяди обитаемой земли. Весь мир тогда принадлежал киту; и, владыка мироздания, он бороздил волны там, где тянутся теперь Альпы и Гималаи. Кто ещё может похвастать такой длинной родословной? Гарпун Ахава пролил кровь древнее фараоновой. Сам Мафусаил кажется школьником в сравнении с китом. Я озираюсь, хочу пожать руку Симу [305]. Я цепенею при виде всех этих невыразимых китовых ужасов в их домоисеевом, внепричинном существовании, которое было до начала времён и потому неизбежно будет и тогда, когда завершится людской век.

Но Левиафан оставил свои преадамитовы следы не только на дагерротипах природы и не только известняку и мелу завещал свой старинный поясной портрет; и на египетских таблицах, древность которых так глубока, что их и самих можно считать чуть ли не ископаемыми окаменелостями, мы находим несомненные отпечатки его плавников. Лет пятьдесят тому назад в одном из приделов великого храма Дендеры [306] была обнаружена на огромном потолке лепная и раскрашенная планисфера, изобилующая кентаврами, грифонами и дельфинами, наподобие тех гротескных фигур, которыми населяют небесный шар современные астрономы. И среди них плыл, как ведётся испокон веков, древний Левиафан; он плавал на этой планисфере за столетия до того, как был уложен в люльку премудрый Соломон.

Не следует опускать также и другого свидетельства в пользу древности кита, в его собственном, костяном, послепотопном облике, каким служит рассказ достопочтенного Джона Лео, старинного путешественника по Варварии [307]:

«Неподалёку от побережья у них имеется храм, балки и стропила которого сделаны из китовых костей; ибо в тех местах море часто выбрасывает на берег чудовищных размеров китовые туши. Простой народ верит, что благодаря таинственной силе, дарованной богом этому храму, каждого кита, проплывающего мимо, настигает мгновенная гибель. Истина же заключается в том, что по обе стороны от храма находятся скалы, которые выдаются в море на две мили и поражают китов, когда те на них натыкаются. Там же показывают чудо – китовое ребро невероятной длины, лежащее на земле выпуклой частью кверху и образующее арку, до которой в середине не дотянется даже человек, сидящий верхом на верблюде. Это ребро (говорит Джон Лео) лежало там якобы за сто лет до моего приезда. Местные историки утверждают, что в этом храме во время оно объявился некий Пророк, пророчествовавший о Магомете, а у некоторых достаёт решительности настаивать, будто сам пророк Иона был извергнут китом у подножия этого храма».

Здесь, в Африканском Храме Кита, я покину тебя, читатель, и если ты из Нантакета, и если ты китолов, ты молча помолишься в нём.

Глава CV. Уменьшаются ли размеры кита? Должен ли он исчезнуть с лица земли?

Поскольку Левиафан плывёт нам навстречу от самых истоков Вечности, уместно будет спросить, не выродился ли он за бессчётные смены своих поколений, не уменьшился ли в размерах в сравнении со своими грандиозными пращурами?

Однако исследования не только показывают нам, что сегодняшние киты превосходят величиной тех, чьи окаменелые останки обнаружены в третичном периоде (включая строго ограниченный геологический слой, предшествующий появлению человека), но также свидетельствуют о том, что в пределах третичной системы киты, относящиеся к более поздним формациям, крупнее, чем их предки.

Из всех преадамитовых китов, вырытых на сегодняшний день, самым крупным, безусловно, является алабамский кит, о котором уже упоминалось в предыдущей главе, но и его скелет не насчитывал даже семидесяти футов в длину. В то время как обмеры костяка, принадлежавшего крупному современному киту, дают, как мы уже знаем, семьдесят два фута. А я слышал из уст бывалых китобоев рассказы о кашалотах, которые имели в момент поимки чуть ли не сто футов длины.

Но, может быть, киты нашего времени, превосходя по величине китов всех предыдущих геологических периодов, успели всё же выродиться со времён Адама?

Мы, безусловно, вынуждены будем прийти к подобному выводу, если намерены отдавать должное свидетельствам таких джентльменов, как Плиний и прочие натуралисты античности. Ибо Плиний рассказывает нам о китах, чьи живые туши имели площадь в несколько акров, а Улисс Альдровандус [308] повествует о таких, что насчитывали в длину восемьсот футов – прямо не киты, а целые канатные фабрики или темзинскне туннели! Да и во времена Бэнкса и Солэндера – куковских натуралистов – мы встречаем некоего датчанина, члена Академии наук, который приписывал исландскому киту (называемому им reydan-siskur, то есть морщинистобрюхий) сто двадцать ярдов, что даёт триста шестьдесят футов в длину. А французский натуралист Ласепед в самом начале своей подробной истории китообразных (на третьей странице книги) даёт для настоящего кита сто метров, или триста двадцать восемь футов длины. И ведь его труд был напечатан не когда-нибудь, а всего только в 1825 году от рождества Христова.