Кот на грани - Мерфи Ширли Руссо. Страница 14

«Это я. Это Серый Джо… Я думал, ты будешь волноваться… Я и есть твой кот… Ночной Дружок… Любимый кошарик… Сливки с пшеничными хлопьями и рубленой печенкой… Мне эта дамочка не нравится… Меня мутит, когда я вижу, как ты трешь ей спину в душе…»

Это какая-то шутка. Извращенная, глупая шутка.

Кто говорил с ним по телефону? Чей это был голос? Кого-нибудь из его недоумков-приятелей? Но кто способен выкинуть такое? Изменить голос, чтобы он стал так похож на голос его кота Джо, и рассказывать такие интимные вещи? Кто вообще мог знать эти подробности? Кто из его знакомых мог устроить такой звонок и не расколоться, не выдать себя смехом?

Клайд швырнул телефон на кровать и обвел взором полутемную спальню. От встряски, вызванной звонком, у него сосало под ложечкой.

Опущенные шторы омывал солнечный свет, яркие лучи просачивались по краям.

Клайд повернулся и снова уставился на телефон. Может быть, он вообще не звонил? Может, звонок ему просто приснился? Тогда, возможно, и весь этот чертов разговор ему тоже только приснился?

Так оно и было. Клайду привиделось во сне, что зазвонил телефон и он схватил трубку. После чего ему приснилось, что он разговаривает с Джо. Это все объясняет. Единственное логическое объяснение. Кто-либо из друзей? Отпадает. Ни одна душа в мире не знала того, о чем ему говорил звонивший.

И никто — никто на свете — не мог знать, какими словами Клайд прикрикнул на Джо вчера утром, когда тот, ворча и подвывая, ходил взад-вперед. «Джо, уймись! Черт, для траханья кошек еще слишком рано!» Никто на свете не мог передразнить с такой точностью раздраженный голос Клайда, его сердитую полусонную ругань.

Это был сон, вымысел, порождение его собственного помутившегося рассудка.

На мгновение Клайд даже сам поверил в это. Но только на мгновение. У него в ушах все еще звучал тот голос, такой знакомый, резкий, ироничный. Собеседник на том конце провода явно забавлялся. Его хрипловатый тон был точь-в-точь как возмущенное подвывание кота Джо.

Не сводя глаз с телефона, Клайд взял трубку — и тут же положил ее обратно на рычаг.

В следующую секунду он снова схватил трубку и швырнул ее на смятую постель. Клайд не хотел, чтобы телефон зазвонил опять. Он был не готов сейчас разговаривать с кем бы то ни было. Трубка погудела несколько минут, затем механический женский голос предложил абоненту повесить трубку и набрать номер еще раз.

— Я ничего не набирал! — рявкнул Клайд невидимому автосоветчику. — Можешь катиться ко всем чертям!

Так, надо срочно выпить кофе. И пора уже лезть в душ, а потом собираться на работу.

Клайду потребовалось несколько минут, чтобы сообразить: сегодня суббота, у него выходной, и он бы еще спал, если бы не звонок Джо.

Если бы не звонок Джо…

Так, стоп, надо взять себя в руки и собраться с мыслями.

Коты не звонят по телефону.

Коты не умеют говорить на человеческом языке.

Коты пользуются языком тела. Они объясняются сердитыми взглядами и движениями. Кот может резко дернуть хвостом, вильнуть задом… Он может рассказать о своих ощущениях, поведя ушами или прижав их к голове… Может толкнуть вас лапой. Может зашипеть на вас или, помахивая хвостом, гордо удалиться. Вот кошачий язык. Но коты не говорят по-английски.

Клайд стоял, почесывая небритый подбородок. Он нутром чуял, что этот разговор состоялся не во сне. Телефонный звонок действительно разбудил его. Клайд помнил, как солнечный свет ударил из-за штор ему в глаза, помнил, как он перекатился на другой бок и схватил трубку. Он все еще слышал этот скрипучий голос.

Утреннее солнце безжалостно било в оконные шторы и все настойчивее заглядывало в окна, словно не в меру любопытный сосед.

Лицо Клайда зудело, он ненавидел это ощущение. Задумчиво разглядывая настырные лучи, он представлял себе яркий день за окном и невольно рисовал в уме картину: его Джо разлегся где-то на солнцепеке, возможно, возле какого-нибудь бассейна, и разговаривает по телефону, стоящему неподалеку от воды.

Клайд так резко дернул за шнурок, поднимая оконную штору, что плотная материя едва не заклинила ролик. Он стоял у окна, глядя на улицу, и заклинал судьбу, чтобы та явила ему Джо, неторопливо бредущего по тротуару.

Клайд знал, что этого не произойдет.

Где, черт возьми, носит этого кота?!

Надо выпить кофе. Надо поговорить с кем-то. Надо понять: может, этим утром изменились и другие животные?

Что он сейчас увидит в кухне? Компанию говорящих собак и кошек, недовольных качеством завтрака? А что услышит? Хор голосов, сетующих на то, что хозяин припозднился с подъемом?

Не одеваясь, Клайд прошлепал в холл. Как только он открыл кухонную дверь, мохнатый шквал в виде двух прыгающих псов едва не сбил его с ног. Любвеобильные псы скулили и толкались, отпихивая друг друга. Кошки подвывали и крутились у ног Клайда, щекоча его голые лодыжки своими приветственно извивающимися хвостами.

Ни кошки, ни собаки не произнесли ни слова. Все они, слава Богу, остались немы. В знак благодарности Клайд почесал Руби за ухом. Черный Лабрадор одарил хозяина улыбкой, нагнул голову и облизал ему пальцы ног. Барни растолкал всех, ворча и требуя внимания и к своей персоне тоже.

Клайд почесал собак, а когда они угомонились, поднял разом всех трех кошек и заключил их в объятия, позволив потереться мордочками о его колючие щеки.

Вскоре кошки стали настойчиво поглядывать вниз, намекая, что неплохо было бы уже и позавтракать, и Клайд опустил их на пол. Переступая через толчею мохнатых тел, он прошел к кофеварке, наполнил ее водой и достал из буфета банку кофе. Но он все еще не пришел в себя после утреннего звонка, поэтому просыпал половину кофе на пол, а потом сбился со счета, забыв, сколько мерных ложечек он уже положил. В конце концов Клайд ссыпал кофе назад в банку и начал все сначала.

Этот звонок был закономерным финалом на редкость неудачной недели. Она началась со взлома, когда кто-то украл из мастерской автомобильные инструменты вместе с целой коллекцией измерительных приборов, которых Клайду теперь будет очень не хватать. Бессмысленное ограбление разозлило и озадачило его. Вор с той же легкостью мог бы взломать замок и проникнуть не в мастерскую, а в главный демонстрационный зал, после чего выкатить оттуда небольшое стадо новейших и старинных иномарок на несколько миллионов долларов.

Почему, при таком богатстве в зале, вор предпочел вломиться в мастерскую?

А спустя три дня в агентство спозаранку, еще до открытия, явился Макс Харпер, и вот тогда начался настоящий кошмар.

Шеф полиции направил свой патрульный автомобиль прямо в крытый проход между демонстрационным залом и мастерской. Худое, прорезанное морщинами лицо его было еще мрачнее, чем обычно.

Макса Харпера Клайд знал еще со старших классов школы; они вместе подрабатывали летом на ранчо, вместе участвовали в родео. Харпер проучился четыре года в университете Сан-Хосе, а потом пошел служить в полицию. Он женился еще в студенческие годы. Его жена Милли изучала уголовное судопроизводство в том же университете, а закончив его, стала работать в органах юстиции. Она умерла два года назад от кровоизлияния в мозг. Боль утраты все еще была свежа для Харпера. Она таилась под его обычной сдержанностью.

Харпер не стал выходить из машины. Он остался за рулем и хмуро взглянул на Клайда.

— Сегодня утром Бекуайт не придет.

— Вот как? С каких это пор тебя используют на побегушках? — небрежно бросил Клайд, но почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. — Что случилось?

Харпер полез в карман форменной рубашки за сигаретами, вытряхнул одну из пачки и угрюмо посмотрел на Клайда.

— Бекуайт мертв. Его убили вчера вечером. — Харпер, казалось, не сводил глаз с Клайда, но в то же время он умудрялся ловить каждое движение в мастерской, где трое механиков раскладывали инструменты, готовясь к утренней работе.

Первой, естественной реакцией Клайда была мысль, что это невозможно. Бекуайт не может быть мертв. Клайд видел его еще вчера. Да нет же, он может появиться в любую минуту; вот он неторопливо входит в мастерскую из демонстрационного зала, неся бумажный стаканчик с кофе из автомата, его по-военному короткая стрижка поблескивает под висящими над головой лампами, а на лице даже в столь ранний час играет обычная самодовольная улыбка. Нет, Сэмюэл Бекуайт не мог умереть.