Кот в тупике - Мерфи Ширли Руссо. Страница 12

— А вот и они, — сказала Дульси, прижимаясь к водосточному желобу и вглядываясь вниз. По напряженно торчащим ушкам и подрагивающему кончику хвоста было видно, как она взволнована.

Желтый кабриолет «Шевроле» с откинутым верхом подкатил прямо к дверям галереи, немедленно вызвав всеобщее внимание. До сей поры Клайд ни разу не выезжал на этом автомобиле. Он полностью реконструировал классическую модель 1929 года, и теперь она предстала во всем своем великолепии: металлические детали сверкали как зеркало, канареечные бока автомобиля отливали перламутром, салон был обтянут светло-желтой кожей, и, разумеется, двигатель урчал, словно самый большой в мире сиамский кот. Пастельные тона кабриолета как нельзя лучше гармонировали с пламенеющей шевелюрой Чарли. Она была в черном открытом топе, пышные кудри свободно раскинулись по плечам; а когда Клайд подал ей руку, помогая выйти из машины, цветастая индийская юбка завихрилась у ее лодыжек переливами красного, розового и оранжевого. Джо и Дульси впервые увидели Чарли в юбке и на высоких каблуках.

— Ух ты! — сказал Джо, свесившись с крыши и влюбленно глядя на нее.

— Ну надо же! — отозвалась Дульси. — Да она просто красавица.

В этот вечер от обычной застенчивости Чарли не осталось и следа. Она выглядела собранной и подтянутой, и щеки ее пылали, когда она, опершись на протянутую руку Клайда, ступила на тротуар.

Непривычно рыцарское поведение Клайда потрясло кошек не меньше, и они завороженно следили, как он галантно ведет Чарли к дверям галереи. Он и сам совершенно преобразился и выглядел очень элегантно: гладко выбритый и аккуратно причесанный, в черном спортивном пиджаке, белой водолазке и вполне приличных джинсах. Что касается последних, то они для Клайда были почти форменной одеждой.

— Смотри, вон там мэр и его жена, — сказала Дульси. — А вот этот — президент художественной ассоциации.

Джо было совершенно наплевать, президент это или крысиная задница, — его во всем сборище интересовали только Клайд и Чарли. Он с почти отеческой гордостью наблюдал, как они во шли в галерею, где их сразу окружила толпа, осыпая приветствиями и поздравлениями. Устроившись на краешке крыши, Джо и Дульси наслаждались триумфом Чарли. Они продолжали наблюдать за вечеринкой, которая уже выплеснулась на дорожку перед галереей, сопровождаемая гомоном и смехом, а ночной бриз щекотал кошачьи носы ароматами духов, шампанского и икры.

Но позже, когда два официанта направились к магазинчику деликатесов Джолли, неся гору опустевших подносов из-под закуски, Джо и Дульси покинули крышу и неслышно последовали за ними, не сводя глаз с умопомрачительных остатков пиршества.

Магазин Джолли обслуживал большинство местных торжеств — вернисажей, свадеб и самых изысканных вечеринок. То, что не съедали гости, Джордж Джолли раскладывал на бумажные тарелочки и выставлял в переулке позади своего магазина к вящему удовольствию окрестных кошек.

Впрочем, и без всяких торжественных поводов старик выкладывал всевозможные вкусные объедки по нескольку раз в день, но остатки с праздничного стола были просто восхитительны. Поэтому сообразительный кот, просмотрев колонку светской хроники в газете или просто воспользовавшись собственным нюхом, мог получить в переулке у Джолли обед столь же роскошный и изысканный, какой подавали в домах самых богатых и именитых обитателей Молена-Пойнт.

Однако проулок за магазином служил не только местом первоклассного дармового угощения. Так уж сложилось, что он стал чем-то вроде городского варианта кошачьей «охотничьей тропы» — нейтральная территория, не принадлежащая никому в отдельности.

Некоторые люди считают кошек затворниками и индивидуалистами, но это не совсем так. Любой представитель кошачьего племени сказал бы вам, что кошка просто более восприимчива, чем собака, что у нее более утонченные взгляды на взаимодействие с себе подобными.

Когда несколько кошек оказываются в переулке одновременно, они не ходят друг за другом по кругу, ворча как дурно воспитанные псы — разумеется, если только это не перевозбужденные соперничеством коты. В обычной ситуации они рассаживаются, чтобы неторопливо друг друга изучить, общаясь воспитанно и добропорядочно: подергивая ухом, помахивая хвостом, следуя давно заведенному протоколу, которым установлено, кто должен уступать дорогу и кому положено самое теплое местечко на солнышке или на привилегированной скамейке, что бы вздремнуть после обеда.

Так в переулке у Джолли возникло что-то вроде кошачьего информационного центра, удобной и доступной почты, где по запахам на вазонах и дверных проемах можно было узнать, кто из кошек на сносях или недавно обзавелся потомством, а кто готов к любовным утехам, и не появился ли в городе новенький.

Лишь у тарелки с едой возникали серьезные потасовки в борьбе за первенство, но Джордж Джолли не терпел драк.

Такой порядок вполне устраивал Джо и Дульси, несмотря на ту пропасть, которая отделяла их от сородичей. В конце концов, все кошки и коты уникальны. Незнание человеческого языка не делает других хуже или недостойнее; каждый вкушает радости этого мира на свой манер. И многим ли из его собратьев, подумал Джо, действительно захотелось бы читать газеты или пользоваться телефоном?

Но сегодня вечером переулок, где вьющиеся стебли прикрывали мусорные баки, был в полном их распоряжении. Это был их персональный уголок цивилизованного мира, мягко освещенный с обеих сторон коваными фонарями и наполненный ароматом жасмина.

Официанты исчезли в магазине, но старик, похоже, ждал визитеров: как только кошки развалились на теплом камне мостовой, задняя дверь открылась, и показался сам Джордж Джолли в неизменном белом фартуке, который охватывал весь его обширный живот и едва позволял ему нагнуться и опуститься на колено, чтобы собственноручно поставить перед ними картонную тарелочку, где были выложены кусочки копченой лососины с мелко рубленным яйцом и белужьей икрой.

Они направились к угощению, признательно мурлыча, а Дульси — еще и изящно помахивая хвостиком. Джордж Джолли смотрел на них с улыбкой и довольно кивал. Ему нравилось устраивать для кошек такие пирушки — удовольствие, с которым они принимали его подношения, приводило его самого в полный восторг.

Он снова наклонился, чтобы погладить их, а затем вернулся к себе на кухню: хороший повар не должен своим присутствием мешать гостям наслаждаться едой. Склонившись над тарелкой, они слизывали ароматные икринки, когда какая-то тень пронеслась по небу с крыши на крышу, а затем на карнизе появился черный кот; неторопливо ступая, он осмотрел их и полную деликатесов тарелку.

Соскочив на матерчатый козырек, а с него на мостовую, кот вразвалочку направился к ним. Вызывающее ворчание рокотало в его горле, и это был рык алчности и превосходства.

Дульси пронзительно мяукнула и застыла, приподняв лапу с выпущенными когтями, а Джо бросился на него, готовый разорвать чужака в клочья. В этот миг дверь распахнулась, и из нее выскочил Джордж Джолли со сковородкой в руке.

— Не драться! Вы, кошки, не смейте! В моем переулке вести себя хорошо!

Джо и Дульси отступили, глядя друг на друга, но Азраил не двинулся с места, продолжая рычать и наплевав на Джолли.

— Ты, черный зверь, брось это. Не сердить меня! — Джолли слегка потряс сковородой. — Кушайте спокойно, иначе я не буду кормить вас. Я забираю тарелку.

Он сурово посмотрел на всех троих.

— Я выношу свою лучшую импортную еду не для того, что бы вы вели себя как уличный сброд. Вы кошки из Молена-Пойнт, а не какие-то безродные попрошайки. Кроме тебя, — сказал Джолли, глядя на Азраила. — Я не знаю тебя, черный зверь. Ну и ладно, откуда бы ты ни явился, зарычишь еще раз — получишь по морде.

Джордж Джолли и не предполагал, какое действие возымеют его слова. Он и представить себе не мог, что все трое прекрасно его понимают, он просто считал, что его тон слегка испугает и, возможно, пристыдит их. Он строго взглянул на Азраила; тот в ответ сверкнул янтарными глазами, в которых полыхала ярость, и медленно стал подступать к старику, напружинившись, словно собирался броситься ему прямо в лицо.