Китайская головоломка - Мэрфи Уоррен. Страница 25

Всю дорогу, пока они ехали на такси в китайский квартал, Римо излагал свою точку зрения по этому вопросу. Свою машину он оставил возле отеля, где они остановились.

Он был уверен, что разгадка тайны – в китайском квартале. Он был уверен, что исчезновение генерала Лю как-то связано с осложнением внутриполитической обстановки в Китае. Но он уже не был столь уверен, что им удастся найти генерала. Иголка в стоге сена – и всего четверо суток до того дня, когда китайцы намерены отменить визит премьера.

Римо был убежден, что в целях безопасности премьеру надо прибыть в Америку прямо сейчас, без всяких предварительных согласовании. Неожиданный визит, о котором станет известно только тогда, когда премьер уже будет в воздухе.

– Благодарю вас за разъяснения, господин государственный секретарь, – поклонился Чиун.

– Уж не думаете ли вы, что народ Китая допустит, чтобы один из его любимых генералов сгнил в американской тюрьме? – спросила Мэй Сун.

– Заключенные в американских тюрьмах живут лучше, чем ваши крестьяне, – ответил ей Чиун.

В этот момент шофер такси постучал в перегородку.

– Приехали, – сказал он.

Римо огляделся. Улицы были ярко освещены разноцветными огнями, и повсюду бойко торговали пиццей, горячими сосисками и крошечными итальянскими пирожными.

– Это китайский квартал? – спросил Римо.

– Праздник святого Януария. Маленькая Италия в этот день выходит из границ.

Римо пожал плечами и расплатился с шофером, хотя ему и показалось, что тот взял с них чересчур много. Он ничего не сказал, но чувствовал себя преотвратно. Как он найдет кого бы то ни было – или как его самого найдут – среди бушующих толп итальянцев?

Он мрачно прокладывал себе путь по самой середине улицы, а сам косил глазами по сторонам, в глубине души мечтая вырубить всю эту иллюминацию. Мэй Сун шла за ним по пятам и через плечо переругивалась с Чиуном. Их перебранка казалась Римо оглушительной, хотя никто, казалось, ее не замечал. Наспех возведенные фанерные лавчонки загромоздили и без того узкие улицы, да на них еще навалились целые стаи покупателей, и ругательства, которыми обменивались Чиун и Мэй Сун, во всем этом гвалте звучали совсем как сердечные приветствия брата и сестры откуда-нибудь из Кастелламаре, потерявшихся в далеком детстве и только сейчас нежданно-негаданно нашедших друг друга.

Никто, казалось, не замечал перебранки двух азиатов, но это только казалось. Молодой длинноволосый китаец стоял у них почти на самом пути, опираясь на шест, которым поддерживался навес лавки, торгующей масками, колпаками и прочими карнавальными безделушками. Он, нисколько не таясь, разглядывал всю эту троицу. На нем был серо-зеленый китель армейского образца, на плечах – красные звезды, на голове – фуражка а ля Мао, а из-под нее выбивались длинные сальные космы.

Они уже в третий раз повстречали его на своем пути по Педл-стрит, хотя прошли всего два квартала. Он подождал, пока все трое прошли мимо, а потом Римо услышал, как он крикнул:

– Вэй Чин!

– Вэй Чин! – эхом прокатилось по улице, и новые голоса закричали в ответ:

– Вэй Чин! Вэй Чин! Вэй Чин!

Римо замедлил шаг, Мэй Сун прошествовала вперед, Чиун поравнялся с Римо.

– Что это значит? – спросил Римо.

– Что?

– Что они там орут?

– Они кричат: «Вэй Чин!» Это означает что-то вроде: «Ко мне, китайцы!» – пояснил Чиун.

Они уже выбрались из фестивальных толп, и улица впереди оказалась неожиданно темной. И тут Римо увидел, как из темной аллеи, ярдах в сорока впереди, вышли еще четверо молодых людей. На них были такие же костюмы, как и на том, что за ними следил, – те же армейские кители и фуражки.

Они направились прямиком к Римо, Чиуну и Мэй Сун, а тот, первый – Римо чувствовал это кожей – подбирался к ним сзади.

Он взял Мэй Сун под локоть, и мягко, но быстро увлек ее за угол в узкий переулок. Переулок был ярко освещен, но там было тихо. Тишину нарушало только гудение кондиционеров в трехэтажных домах цвета дубленой кожи, стоявших по обеим сторонам узкой улочки, и дома эти не пропускали сюда шум итальянских толп, неистовствовавших всего в одном квартале отсюда.

Дело пока оборачивалось лучше, чем думал Римо. Может быть, они просто-напросто хотели половить золотую рыбку во всей этой мутной итальянской водичке? Но так или иначе девушку надо было держать подальше от всяких неприятностей.

Они пошли по извилистой улочке, свернули за угол, и тут Римо резко остановился. Футах в ста впереди дома кончались, и улочка переходила в темную аллею, которая вела в сквер. Сзади слышался звук приближающихся шагов.

Он снова схватил Мэй Сун за локоть.

– Пошли, – приказал он. – Поужинаем.

– А у тебя или у твоего цепного пса есть деньги? У меня нет.

– Выставим счет правительству Китайской Народной Республики.

Девушка до сих пор так ничего и не заметила. Она уже привыкла, что Римо помыкает ею. Чиун, естественно, не испускал никаких сигналов, и Римо очень надеялся, что и сам он не дал ей почувствовать, что за ними следят.

Они как ни в чем не бывало поднялись по ступенькам ресторана «Сад императора», и Римо сказал девушке:

– Когда победит революция, и ваша шайка возьмет власть, примите такой закон, чтобы все рестораны были на уровне земли. А то тут постоянно приходится либо карабкаться вверх, либо спускаться куда-то в подземелье. Это все равно что город под городом.

– Физические упражнения благотворно сказываются на пищеварении, – ответила Мэй Сун. Чиун фыркнул, но промолчал.

Ресторан был пуст, официант сидел за столом в дальнем углу зала и раздумывал, на какую лошадь поставить на завтрашних скачках. Римо не раздумывая прошел вдоль левой стены и выбрал столик посередине между входом и дверью на кухню. Он усадил Мэй Сун и знаком показал Чиуну, чтобы тот сел рядом. Сам он сел напротив, с трудом протиснув ноги под маленький столик. Ему хорошо была видна входная дверь, а чуть развернувшись, он мог видеть и дверь в глубине зала, ведущую на кухню.

Чиун улыбался.

– Что тут смешного?

– Незабываемое событие. Поход в китайский ресторан. Ты когда-нибудь умирал с голода после обеда из семи блюд? Впрочем, люди, лишенные чести и достоинства, не нуждаются в средствах поддержания жизни.

Мэй Сун хотела было что-то ответить, но тут подошел официант, и она осеклась.

– Добрый вечер, – сказал официант на превосходном английском. – Мы не подаем спиртное.

– Ничего страшного, – отозвался Римо. – Мы просто хотим поужинать.

– Хорошо, сэр, – поклонился официант. Он поклонился и Мэй Сун, потом чуть повернул голову в сторону Чиуна. Римо заметил, как Чиун поднял глаза, глянул в лицо официанту, и его дежурную улыбку как ветром сдуло. Официант снова обернулся к Мэй Сун и быстро-быстро залопотал что-то по-китайски.

Мэй Сун негромко ему ответила. Официант снова пролопотал что-то, но прежде чем Мэй Сун смогла ответить, Чиун прервал их мелодичную беседу. Явно пародируя их птичий щебет, он что-то сказал официанту. Тот покраснел, потом развернулся и быстрым шагом направился на кухню.

Римо проследил, как он прошел сквозь вращающиеся двери, потом обернулся к Чиуну. Старик удовлетворенно кудахтал себе под нос, а на лице его застыла самодовольная ухмылка.

– В чем дело? – спросил Римо.

– Он спросил эту шлюху, что она делает рядом с корейской свиньей, – сообщил Чиун.

– Что она ему ответила?

– Она сказала, что мы склоняем ее к занятию проституцией.

– Что он сказал?

– Он предложил вызвать полицию.

– Что ты сказал?

– Только правду.

– Какую именно?

– Такую, что китаянок не надо склонять к занятию проституцией. Это занятие у них в крови. Как и похищение туалетной бумаги. Еще я ему сказал, что мы будем есть только овощи, и что он может убрать всех дохлых кошек обратно в морозильник, чтобы завтра выдать их за свинину. Похоже, он очень расстроился и ушел. Бывают такие люди, что не умеют смотреть правде в глаза.