Конец игры - Мэрфи Уоррен. Страница 3

Полы его пиджака развевались на ветру. Его ноги, не привыкшие ни к чему, кроме как к восхождению на кровать или походам от дома до лимузина, отчаянно пытались поддерживать скорость движения. Все происходило как во сне. Ноги говорили, что они продолжают бежать, но тело, казалось, оставалось на месте.

Уолдо схватили за шиворот на оживленной нью-йоркской улице на виду у целой толпы народа, для которого унижение, испытываемое другими, всегда несколько смягчает тоску и уныние собственной повседневной жизни. Уолдо Хаммерсмита буквально схватили за шиворот. Полицейский схватил его за ворот дорогого пиджака и отвел обратно в компьютерный центр, как непослушного ребенка, не желающего идти домой обедать. Бледные британские черты лица Памелы Трашвелл были окрашены краской стыда и гнева.

— Это он? — спросил полицейский.

Уолдо старался смотреть на потолок. Или на пол. Куда угодно, только не на мисс Трашвелл. Если бы он только мог, он постарался бы притвориться, что не знает самого себя.

— Это и есть тот самый человек, который пытался вас полапать? — повторил полицейский.

Уолдо с радостью встретил бы смерть, только не это унижение. Почему голос не потребовал от него, чтобы он ограбил магазин? Его бы арестовали за вооруженное ограбление, что менее стыдно, чем это. Полапать девушку! Сама фраза — до чего же она унизительна! Уолдо Хаммерсмит совершил преступление на сексуальной почве. Сердце его разрывалось на части, а толпа все прибывала. Он возвел глаза вверх, уставился в потолок и понял, что недостоин даже молиться. Он видел, что все телекамеры нацелены на стол Памелы Трашвелл. Все случившееся приковало к себе даже их внимание. Они оставили компьютерный центр без присмотра. Их немигаюшие глаза пристально смотрели на Уолдо, а ему хотелось крикнуть им, чтобы занимались делом и просматривали бы все пространство центра.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы убрали его отсюда, — сказала Памела.

— Это не так легко, — возразил полицейский. — Вы выдвигаете официальное обвинение, или я его отпускаю?

— А не могли бы вы просто вышвырнуть его отсюда? — Она обвела взглядом людей, столпившихся вокруг ее стола. — Все это так стыдно.

— Послушайте, леди, этот парень вас полапал. За какую сиську он вас схватил?

Уолдо вперился главами в пол. Памела закрыла лицо руками.

— Уходите! — выдохнула она.

— Вот за эту? — спросил полицейский. Словно пробуя, крепок ли спелый помидор, он положил свою огромную волосатую лапу на левую грудь Памелы Трашвелл.

Она отбросила его руку и потребовала, чтобы он предъявил свой значок.

— Если вы и в самом деле полицейский, то я имею право потребовать от вас, чтобы вы вывели посетителей из помещения центра.

— На каком основании? — спросил полицейский.

— На том основании, что он нарушил порядок.

— Послушайте, леди, не заноситесь так. Когда вы будете давать показания на открытом судебном процессе, вам придется отвечать на такие вопросы. Вероятно, присяжные захотят взглянуть на ваши сиськи и убедиться, было ли вам нанесено тяжкое или легкое телесное повреждение. Итак, этот парень схватил вас. Вы его не поощряли?

— Безусловно, нет.

— А может быть, вы первая схватили его?

— Я слышала о том, что полицейские любят издеваться над женщинами в моем положении, — холодно произнесла Памела. — Но это просто смешно.

— Послушайте, я поймал на улице человека, который к вам приставал. Вы собираетесь предъявить ему официальное обвинение? Чего вы вообще хотите, леди?

В огромном зале компьютерного центра, отделанном хромом и освещенном ярким светом неоновых ламп, наступила тишина. Уолдо слышал, как кто-то в задних рядах спросил, что произошло.

— Он попытался схватить вон ту молодую женщину на виду у всех. Полапал ее.

— Он знал, кого выбрать.

Памела выпрямилась и одернула юбку. Ее сверкающие глаза впились в Уолдо Хаммерсмита.

— Сэр, если вы уйдете отсюда по своей собственной воле и пообещаете никогда больше сюда не возвращаться, я не стану выдвигать против вас официальное обвинение, — сказала она.

Уолдо взглянул на полицейского.

— Пошли, — сказал тот.

Он вышел из здания центра вместе с Уолдо, а когда Уолдо попытался удалиться, полицейский пошел вместе с ним вдоль по улице.

— У тебя неприятности? — спросил он.

Голос был ровный, в нем сквозила озабоченность.

— Нет, я просто хотел... э-э... ну, сделать это, — ответил Уолдо.

— Ты не похож на таких, — сказал полицейский.

— Спасибо, — отозвался Уолдо, от стыда низко опустив голову.

— Кто-то тебя заставил?

— Нет-нет. Боже, да кому такое придет в голову? Я хочу сказать, кому придет в голову заставлять меня совершать такой идиотский поступок?

Полицейский пожал плечами. Потом сунул руку в карман брюк и достал карточку.

— Если у тебя будут неприятности, позвони мне.

На тисненой карточке было написано: «Лейтенант Джозеф Кейси».

— Я Джо Кейси. У тебя есть мой домашний телефон. У тебя есть мой служебный телефон. Если понадобится помощь, звони.

— Со мной все в порядке, спасибо.

— Так говорят все, когда увязнут по уши в дерьме, — сказал лейтенант полиции Джо Кейси и дружелюбно протянул руку. Уолдо пожал ее.

Он сунул карточку в жилетный карман, а потом, дома, аккуратно, так, чтобы не попасться на глаза своему новому дворецкому, спрятал карточку в маленьком ларчике из слоновой кости. Когда он получил новое извещение от «Инста-чардж», там было напечатано новое компьютерное сообщение. На этот раз ему надо было прийти по новому адресу.

Это оказалась еще одна пустая комната в пустой конторе в Манхэттене. На этот раз голос сказал ему:

— Залезь под юбку мисс Трашвелл.

Уолдо вспомнил чувство унижения, которое он испытал. Вспомнил, как ему хотелось умереть.

Он сидел в темноте, куря гаванские сигары, надолго задумавшись. Он мог снова пойти в компьютерный центр и сунуть руку под юбку Памеле Трашвелл. Или он мог проследить за ней и сделать это на улице или в метро. Может быть, на этот раз ему это сойдет с рук, и он только испытает чувство унижения.

Но что будет в следующий раз? Что еще потребует от него голос?

Он достал карандаш и попытался подсчитать, сколько стоит его образ жизни. Он думал, что может обойтись парой тысяч в неделю, но, к своему полному изумлению, обнаружил, что тратит в неделю двенадцать тысяч долларов, и это не считая расходов на еду.

Хватит. Он забирает деньги и исчезает.

Он посмотрел на цифру в банковском извещении и выписал чек на семь миллионов долларов.

Он направился в банк. Кассирша спросила, не шутит ли он. Он сказал, что не шутит. Подошел управляющий филиалом. Он связался с головным отделением. В головном отделении рассмеялись. У Уолдо на счету было всего полторы тысячи долларов — и это только благодаря льготному кредиту на случай перерасхода.

На следующее утро Уолдо притаился в подъезде одного из домов рядом с компьютерным центром. Когда Памела приехала на работу, он подбежал к ней сзади и быстро-быстро сунул ей руку под юбку. Она завизжала. Какая-то женщина с очень тяжелой сумочкой преградила ему путь к отступлению, какой-то мужчина закричал: «Насильник!», но Уолдо упал на колени и на корточках выбрался из толпы. Он оглянулся через плечо и увидел, что охранные телекамеры нацелены на улицу. Он чувствовал, как они хохочут над ним.

Еще несколько дней спустя он с утренней почтой подучил новое извещение из банка. В нем содержался приказ появиться по новому адресу.

Все тот же нежный женский голос звучал и в этой конторе. Он произнес:

— Отшлепай Памелу Трашвелл веслом.

Уолдо понял, что в следующий раз ему прикажут убить. Веслом тоже можно убить. Он позвонил лейтенанту Джо Кенси.

Они встретились на темной набережной реки Гудзон, напротив Нью-Джерси. Уолдо выбрал это место за его пустынность. Он был уверен, что тот, кто стоит за всем этим, — кто бы или что бы это ни было — может видеть почти всюду. Он хотел убежать, убежать от всех и всякие компьютеров, убежать отовсюду, где есть телекамеры, фиксирующие любое его движение. Но все-таки больше всего — прочь от компьютеров. Компьютер начал все это, изменив сумму остатка на его счету. И Памела Трашвелл работала в компьютерном центре. Слово «компьютер» вызывало у Уолдо только одну ассоциацию: «бежать».