Конец игры - Мэрфи Уоррен. Страница 7

— Все, что я хочу сказать, — попытался объяснить Римо, — это то, что старые легенды со временем, ну, как бы это сказать — окутываются ореолом славы.

— Конечно. А как иначе можно относиться к грозному величию славы Дома Синанджу? — вопросил Чиун.

Римо сел прямо перед Чиуном. Старик слегка развернулся внутри своего кимоно — теперь он смотрел в противоположную сторону.

— Папочка, — обратился Римо к чиунову затылку. — Я почитаю Дом Синанджу, потому что и сам я — часть Синанджу. Я его неразрывная составная часть. Но весь остальной мир не придерживается столь же высокого мнения о наемных убийцах. И то, что Синанджу помнят в Иране спустя много столетий, мне воистину доставило удовольствие... да, доставило удовольствие.

Римо понравилась эта фраза Он решил, что очень ловко вывернулся из столь щекотливого положения.

Чиун некоторое время сидел тихо. Потом он снова повернулся и посмотрел на Римо. Сработало! Римо так удивился, что даже не смог припомнить, было ли еще когда-нибудь так, чтобы до Чиуна дошли его объяснения и извинения. Надо бы запомнить, как именно у него это сегодня получилось. Он почувствовал себя увереннее и улыбнулся.

— А ты не забыл сказать им про головы, валяющиеся на земле, как дыни на бахче, или ты просто сказал «фрукты»? — задал вопрос Чиун.

— Я дошел до дынь, — ответил Римо.

— Ты забыл про дыни! — воскликнул Чиун, и костлявый палец с длинным заостренным ногтем вылез из-под кимоно и уставился вверх, в потолок многокомнатного пентхауса в отеле «Пичтри Плаза». Чиун хотел придать особую значимость своим словам. — Если бы ты слушал меня внимательнее, то не забыл бы про дыни. Ты бы вспомнил про головы, разбросанные по земле, как дыни по бахче. Ты бы лучше выполнил свое задание. Но с какой стати кто-то должен меня слушать? Невозможно ничему научить человека, который думает, что знает все.

— Конечно же, я не знаю всего, — запротестовал Римо.

— А я знаю, — отрезал Чиун.

И на этой ноте он закончил свою речь утверждением, что Римо должен слушать все, что ему говорят, в будущем — так, как должен был бы слушать в прошлом.

Чиун представлял собой не единственную проблему, с которой Римо пришлось столкнуться после исполнения иранского задания. У портье в гостинице его ждало сообщение. Ему звонила тетя Кэтрин. А значит, Римо должен был позвонить по известному ему номеру — такому, звонок по которому автоматически включал кодирующее устройство, исключавшее подслушивание.

На его звонок ответили далеко к северу от того места, где он сейчас находился. Трубку сняли в санатории, стоявшем на берегу залива Лонг-Айленд. В штаб-квартире.

— Где вы пропадали? Римо, Белый Дом в отчаянии. Мы обещали обеспечить его охрану в течение ближайшего, самого критического месяца, а потом вы вдруг взяли и пропали.

— Они имеют охрану, — ответил Римо. — Лучшую охрану, какую только можно вообразить.

— Римо, Белому Дому пришлось окружить все здание, перегородить все подходы к нему бетонными баррикадами, чтобы не дать подъехать грузовикам, начиненным взрывчаткой. А это значит, что они публично перед всем миром признали свою слабость. Но мы знаем, что есть группы добровольцев, которые готовы расстаться с собственной жизнью, но убить президента США. Мы не можем остановить их, используя обычные силы наших спецслужб. Вы заверили нас, что президент будет в безопасности. Где вы сейчас?

— Дома. Точнее, в таком месте, которое служит мне домом на этой неделе.

— А как насчет охраны президента?

— У президента самая лучшая охрана, какая только может быть, — ответил Римо.

— Но он ее не видит. Где охрана?

— Если он ее не может видеть, это еще не значит, что ее нет.

— Пожалуйста, не становитесь корейцем, когда разговариваете со мной, Римо. У нас проблемы с иранскими камикадзе, поклявшимися убить президента.

— Смитти, — с величайшим терпением произнес Римо. — Не волнуйтесь вы об этом, ладно? Об этом уже позаботились.

Доктор Харолд В. Смит, говоря с Римо, видел перед собой только телефонный аппарат. Раз Римо сказал, что об этом позаботились, то значит, об этом позаботились и говорить не о чем, и теперь Смит хотел побыстрее прервать разговор. Если говорить по этой линии дольше, чем это действительно необходимо, то увеличивается риск подслушивания, не взирая ни на какие шифровальные устройства, а в последние дни Смит все больше и больше беспокоился о сохранении секретности своей организации, КЮРЕ.

За те годы, что Харолд В. Смит руководил КЮРЕ, он очень постарел. Рука была уже не столь тверда, да и движения не столь проворны. Даже широта мысли немного притупилась. Но что на самом деле постарело — так это его дух. Он устал.

Может быть, причина была в том, что когда организация только-только создавалась, с ней было связано так много надежд. Секретное агентство, которое должно было работать вне рамок конституции борясь с врагами Америки. В один прекрасный день общество должно было полностью избавиться от преступников. Это была великая цель, но ее так и не удалось достичь. Неустанная борьба КЮРЕ позволяла держаться с преступным миром на равных, а когда для усиления в борьбу был введен Римо, который должен был наказывать тех, кто тем или иным образом избежал законного наказания, то какого-то принципиального улучшения все равно не произошло. Лодка тащила много воды. Это было не движение вперед, а просто вопрос выживания, — и все это вместе взятое превратило Смита в усталого старого человека, который слишком о многом беспокоится.

Но за все эти годы еще ни разу не было так, чтобы Римо сказал, что о чем-то позаботились, если об этом не позаботились.

— Хорошо, — сказал Смит. — Я сообщу ему.

Он положил трубку и выглянул в окно — окна санатория Фолкрофт позволяли видеть то, что происходит снаружи, но не позволяли снаружи заглянуть внутрь. Вода в заливе Лонг-Айленд пенилась, темные тучи клубились в небе, а яростные порывы ветра прижимали неразумные парусники к берегу — туда, где им следовало бы быть уже час назад. Во рту у Смита пересохло. Он посмотрел на свою руку. Она была в пятнах — это от старости. Наставник Римо тоже стар, но на вид совершенно не стареет. И Римо, похоже, не стал старше ни на один день. А он, Смит, состарился. Но волновало его не старение тела, а то, что сознание стареет быстрее. Он уже не надеялся на себя.

Он выдвинул ящик стола, снял трубку маленького красного телефона и принялся ждать. Он узнал голос. Так, как узнало бы его и большинство американцев. Это был голос президента.

— Сэр, — сказал Смит. — Обо всем позаботились.

— Но где он? Я его не видел.

— О деле позаботились. Эти бетонные баррикады, воздвигнутые против грузовиков, больше не нужны.

— Предполагалось, что вы пошлете его сюда, чтобы он охранял меня. Я его не видел, — повторил президент.

— Он справился с делом, сэр.

— Я понимаю, что это звучит глупо, но он что, может становиться невидимым?

— Я не знаю. Он может предугадать направление взгляда, но ничего определенного я сказать не могу, — ответил Смит.

— А старик — тот еще лучше, так?

Президент часто задавал этот вопрос. Ему нравилось слышать, что есть на свете человек, которому но меньшей мере восемьдесят лет и который превосходит по своему мастерству ужасного ассассина-убийцу, состоящего на службе у Смита. Президент даже не знал, что ассассина зовут Римо, а его наставника — Чиун.

— Во многих отношениях старик лучше, — подтвердил Смит.

— Ему не меньше восьмидесяти, так?

— Да, сэр.

— И вы говорите, что мы в безопасности?

— Вам не угрожают грузовики, начиненные взрывчаткой, и люди, которые готовы пожертвовать своей жизнью, чтобы убить вас.

— Ну, ладно. Это меня устраивает. А старик тоже говорит, что мы в безопасности?

— Я не уверен, что он участвовал в этом деле, — признался Смит.

— А он регулярно занимается спортом? Я — регулярно. У него есть какой-нибудь свой комплекс упражнений, чтобы оставаться в такой чертовской форме?