На линии огня - Мэрфи Уоррен. Страница 13

Управляющий попытался открыть рот, но у него ничего не получилось.

— А, — сказал Римо и, оторвавшись от шкафа с папками, подался вперед и коснулся какой-то точки на шее управляющего.

Теперь тот мог говорить, но по-прежнему не мог двигаться.

— Молодой парень, лет тридцати, среднего роста темноволосый.

— С ним был мальчик?

— Да. Худенький такой паренек. Лет тринадцати. Все время зажигал спички и бросал их в мусорные корзины Производит впечатление умственно отсталого.

Римо кивнул. Затем положил все счета Солли Соломона в большой конверт и двинулся к двери.

— Эй, подождите! — окликнул его управляющий.

— Что?

— Я не могу двигаться! Не можете же вы оставить меня в таком положении!

Римо кивнул головой.

— Через пятнадцать минут все пройдет. Расслабьтесь и отдохните. Зато потом вы будете чувствовать себя великолепно.

Выйдя на улицу, Римо подошел к ближайшему из выстроившихся в желтую линию такси и, нагнувшись к открытому окошку справа от водителя, спросил:

— За город поедете?

— Если цена подходящая.

— Рай, Нью-Йорк.

— Это далеко, — сказал водитель.

— Сто долларов.

— Цена подходящая, — сказал водитель.

Римо подал ему конверт.

— Это надо отдать лично в руки доктору Харолду Смиту в санатории Фолкрофт, что в поселке Рай под Нью-Йорком. Понятно?

— Понятно. Должно быть, что-то важное.

— Не слишком.

— А где моя сотня?

Римо вручил ему новенькую стодолларовую банкноту. Пока водитель ее разглядывал, Римо посмотрел табличку с его именем, укрепленную над счетчиком. А когда таксист снова перевел взгляд на Римо, тот сказал:

— Теперь, Ирвинг, я знаю кто ты и номер твоей машины. И, если это не будет доставлено, я сделаю твою жизнь очень интересной.

Таксист бросил на него презрительный взгляд. Его правая рука инстинктивно потянулась через сиденье к гаечному ключу, который он всегда держал под рукой.

— Это какой же, интересной? — с усмешкой спросил он.

Римо просунул в окно обе руки, схватил ключ.

— А вот так, — сказал он и стал сгибать ключ. Толстая стальная рукоятка лопнула посередине, и Римо бросил обломки на сиденье.

Ирвинг посмотрел на ключ, на Римо и снова на ключ. И включил передачу.

— Рай, Нью-Йорк. Я поехал.

— Доктор Харолд В.Смит, санаторий Фолкрофт, — повторил Римо.

— Все понял, — сказал Ирвинг и, чуть помедлив, добавил: — Сегодня воскресенье. Он будет на месте?

— Он будет на месте, — сказал Римо.

Постояв у обочины, Римо проводил взглядом машину и направился в полицейский участок. Подойдя к зданию, долго стоял на другой стороне улицы. Оно ничуть не изменилось с тех пор, когда он патрулировал по городу и по несколько раз входил и выходил в эти двери. Оно не изменилось, а вот Римо изменился. Если раньше он видел перед собой только здание с широкими ступенями, то теперь было несколько иначе. Он на ощупь чувствовал износ ступеней, знал, с какой силой достаточно надавить, чтобы треснул камень. Он мог, глядя на эти старые стены, прикинуть с точностью до фунта усилие, которое необходимо для того, чтобы выскрести раствор между кирпичами. Ему была знакома и эта тяжелая деревянная дверь, но теперь, глядя на нее, он тотчас же представил себе, какой силы нужно нанести по ней удар, чтобы открыть, выбив замок.

Да, он был другой, а город совсем не изменился. Люди говорят, что нельзя вернуться в свой старый дом, но это неправда. Можно, просто дело в том, что, когда ты туда возвращаешься, то понимаешь, что дом этот вовсе не твой и никогда твоим не был. Дом свой человек носит в себе, в своей душе, отдавая себе отчет в том, кто он и что он.

Подумав обо всем этом, Римо задал себе вопрос: «И кто же я такой есть?» Но, прежде чем решиться на него ответить, перешел дорогу и вошел в участок.

Полицейский Каликано с давних пор являлся начальником отдела по борьбе с преступлениями против собственности. На это место его пристроил дядя, имеющий вес в политических кругах, и он выполнял свои обязанности ровно настолько, чтобы его не перевели на другую должность или не уволили.

Римо стал перед ним.

Каликано посмотрел на него. На какой-то миг могло показаться, что он узнал Римо, однако он тут же снова уткнулся в свои бумажки.

— Чем могу служить? — спросил он. Римо небрежно бросил на стол удостоверение сотрудника ФБР на имя Ричарда Квигли.

— ФБР, — сказал он.

Каликано исследовал удостоверение, проверил соответствие оригинала фотографии, после чего вернул удостоверение Римо.

— Значит, ФБР? Там я вас, наверно, и встречал. Лицо мне ваше вроде бы знакомо.

— Возможно, — согласился Римо.

— Чем могу служить?

— Я по поводу вчерашнего пожара. Мне надо взглянуть на медальон, который там нашли.

Каликано кивнул. Затем тяжело поднялся со стула и неуклюже двинулся к большому стеллажу с ячейками. Вытащив длинный серый конверт, проговорил:

— И чего это вдруг ФБР стало интересоваться пожарами?

Римо пожал плечами.

— Кое-что, связанное с налогами. Это оно?

Каликано открыл конверт с пробитыми в нем отверстиями и пропущенным через них красным шнурком.

— Да, — ответил он, затем вынул из конверта лист бумаги, еще один конверт — белый, поменьше — и добавил: — Только сначала распишитесь вот тут.

Римо взял ручку и уже хотел было поставить свою подпись, как вдруг поймал себя на том, что забыл указанную в удостоверении фамилию. Ричард. Ричард... И написал «Ричард Уильямс».

Не глядя на лист, Каликано положил его на стол и открыл белый конверт. Оттуда ему в руку выпал золотой медальон. Каликано подал его Римо. Римо взял медальон в правую руку, а конверт в левую.

Осмотрев медальон, подбросил его на ладони. Поднял, посмотрел на свет, будто бы исследуя на предмет выявления микротрещин, затем, кивнув головой, на глазах у Каликано бросил обратно в конверт, провел языком по отвороту, плотно прижал и отдал конверт полицейскому.

— Все, — сказал он. — Этого мне достаточно. — И развернулся, чтобы уйти.

Каликано опустил белый конверт обратно в большой и взял со стола лист бумаги, на котором расписался Римо. Но, взглянув на подпись, окликнул его.

— Эй, Уильямс!

Римо остановился и обернулся.

— Чего?

— По-моему, твоя фамилия Квигли. Так написано в твоем удостоверении, — проговорил полицейский.

Римо кивнул.

— Это старое удостоверение, — пояснил он и вышел на улицу, предоставив полицейскому в недоумении чесать за ухом, раздумывая над тем, почему физиономия и подпись этого Уильямса показались ему такими знакомыми. Как будто он когда-то знал этого человека. Но вот-вот должен был начаться бейсбольный матч, и Каликано, включив приемник, тотчас же забыл и о Римо, и о медальоне. Но позже, проснувшись среди ночи, вскочил с искаженным от страха лицом, как человек, которому явилось привидение. Некоторое время посидел неподвижно, прислушиваясь к биению сердца, отдававшемуся в висках, после чего сказал себе, что это просто глупо, что Римо Уильямс умер много лет назад, и дал себе слово больше не злоупотреблять лапшой под густым белым соусом, потому как после этого ему вечно что-нибудь мерещится. И снова улегшись, с улыбкой на губах, уснул.

Глава шестая

Доктор Смит протянул Чиуну золотой медальон. Они стояли, отделенные друг от друга столом Смита, и руководитель КЮРЕ, хотя и не отличался высоким ростом, все же на целый фут возвышался над старым азиатом.

— Узнаете это? — спросил Смит.

Чиун повертел пальцами медальон и быстро засунул его между складками своего желтого кимоно, которое носил в дневное время.

— Это символ Синанджу, — сказал он.

— Римо говорит, что вы отдали его Руби, — продолжал Смит.

— А, Римо. Где он сейчас? — поинтересовался Чиун.

— Этот медальон нашли на месте пожара. Руби погибла, — сказал Смит.

— Да, — произнес Чиун с бесстрастным выражением лица, сухим, ничего не выражающим тоном.