Опаленная земля - Мэрфи Уоррен. Страница 5

Водрузив на место серебряные крышки, он потер ладони одна о другую и окинул комнату довольным взглядом.

— Кто теперь скажет, что я не умею готовить? Весело насвистывая, он вышел из комнаты.

Глава 3

В Белом доме отмечали Кванзу.

На северной лужайке Белого дома стояла традиционная рождественская елка — вернее, дугласия, украшенная традиционными гирляндами и шарами.

Президент издал вздох облегчения, когда Первая леди торжественно объявила, что в этом году они будут придерживаться традиций.

— Значит, на верхушке на сей раз не будет звезды Давида? — спросил он, имея в виду одну особенно злополучную праздничную церемонию, о которой ему хотелось бы забыть, как о кошмарном сне. Как о конгрессе сто третьего созыва.

— Никаких звезд Давида, — пообещала Первая леди. Это было в День благодарения, который, к вящему удовлетворению Президента, также отмечался традиционно.

— И никаких кукол, олицетворяющих индейских духов, никаких эскимосских идолов и вудуистских шаманов? — спросил Президент. Он только что откушал праздничной индейки и теперь сыто рыгал.

— Только зеленые и красные фонарики с серебряными блестками.

— Твои поклонники решат, что я тебя придушил и заменил клонированной копией, — произнес Президент.

— Я хочу отметить наше четвертое в Белом доме Рождество, как Авраам Линкольн.

— Ты предлагаешь развязать Гражданскую войну?

— Нет, — ответила Первая леди, с меланхолическим видом обгладывая индюшачью ножку. — Традиционно. Как это делают простые американцы.

Только тут Президент окончательно поверил в серьезность ее слов. Широко улыбнувшись, он гнусавым арканзасским голосом заявил:

— Сейчас же распоряжусь! — С этими словами он поспешил к двери, предчувствуя, что Первая леди готова преподать ему очередной урок политической грамотности.

— Коль скоро уж мы об этом заговорили... — ядовитым тоном проронила та.

Президент остановился точно вкопанный.

— Что еще? Новый год?

— Да. Традиционный Новый год. Проследи за этим.

— Будет сделано, — с облегчением произнес Президент, нащупывая дверную ручку. В следующую же секунду ему суждено было пожалеть, что он не проявил достаточно проворства и не успел вовремя смыться.

— Но в перерыве мы будем отмечать Кванзу, — заявила Первая леди, в голосе которой послышались металлические нотки.

Президент подпрыгнул на месте, словно ему выстрелили в спину.

— Кванзу? Черное Рождество?!

— Это не Рождество, — мягко поправила его Первая леди. — Рождество двадцать пятого. Новый год первого января. Кванза — это шесть дней между ними. И не употребляй слово «черное». Говори «афро-американское». Так более корректно.

— Кажется, мы уже имели спор по этому поводу, — глухо проронил Президент, в котором начинало подниматься раздражение.

— Да, и я позволила тебе взять верх. Но теперь выборы остались позади, и мы ничего не потеряем, если будем отмечать Кванзу.

— Мне не придется напяливать дашики или что-нибудь в этом роде?

— Нет. Просто каждый день мы будем зажигать свечу и устраивать африканские фольклорные фестивали.

Президент подумал, что все в конце концов не так страшно. Выборы позади, и терять им действительно нечего — разве что снова уронят достоинство в глазах нации. Но к последнему им было не привыкать.

— Посмотрим, — не слишком уверенно произнес он.

— Нет, не посмотрим, а сделаем, — отрезала Первая леди, в голос которой снова вернулись привычные стальные интонации. С этими словами она вонзила свои безупречно белые резцы в индюшачью ногу, чтобы оторвать темную мякоть от кости.

Президент закрыл за собой дверь и уже преодолел половину коридора, как вдруг до его слуха донесся неприятный звук, напоминающий хруст перемалываемых костей. «Еще подавится осколком», — мелькнуло у него в голове. Он не встречал другой женщины-юриста с таким феноменальным аппетитом.

Но Первая леди не подавилась. Ни индейкой, ни Кванзой.

На второй день после Рождества в Синем зале Белого дома Президент Соединенных Штатов перед объективами направленных на него камер зажигал красную свечу, заправленную в африканский многосвечник со странным названием «кинара». Первая леди шепнула ему, что красная свеча символизирует главное — куджи-чагулиа.

— Это означает самоопределение, — многозначительно добавила она.

— Может, эту свечу следовало бы зажечь тебе, — ехидно заметил Президент, держа в руках длинную палочку с горящим фитилем. Запах напомнил Президенту о сигаретах с «травкой», которые он курил в годы своего арканзасского детства.

— Сначала улыбнись, потом зажги свечу, — сквозь зубы процедила Первая леди, сама улыбаясь одними губами. — Именно в таком порядке.

Президент покорно поднес огонек к красной свече.

— Теперь подними чашу единства, — инструктировала его Первая леди.

Президент задул огонь и, отложив фитиль в сторону, взял стоявший рядом с кинарой небольшой деревянный кубок.

— Я пью за единство, — провозгласил он.

Замелькали вспышки фотокамер. Президент подозрительно заглянул в деревянный сосуд. Накануне, когда он зажигал зеленую свечу, жидкость в нем была прозрачной. Простая вода. Теперь она была красной.

— Что это? — спросил он, продолжая вымученно улыбаться.

— Кажется, кровь ягненка, — рассеянно проронила Первая леди.

— Я не буду пить кровь ягненка!

— Ты нанесешь оскорбление нашему афро-американскому электорату.

— Вот пусть кто-нибудь из них сам это выпьет.

Услышав его последние слова, из группы стоявших чуть поодаль видных представителей черного населения Америки выступил преподобный Джунипер Джекман. Улыбаясь во весь свой гигантский рот, он сказал:

— Позвольте мне продемонстрировать Президенту, как это делает наш народ.

Первая леди зашипела, точно кошка. Однако все решили, что звук исходит от батареи отопления, и никто не обратил на него внимания. Меж тем Джунипер Джекман — лидер черного меньшинства, время от времени безуспешно выставлявший свою кандидатуру на президентских выборах, — поднес чашу к губам и залпом выпил ее содержимое.

Он обнажил в улыбке зубы, которые на сей раз оказались кроваво-красными, словно он нажевался подушечек «Чиклет».

— Что это я выпил? — процедил он, продолжая улыбаться улыбкой политика (какой он ее себе представлял).

— Кровь ягненка, — в унисон прошептали Президент и Первая леди.

— Но церемония Кванзы этого не предусматривает.

— Это моя собственная идея, — сказала Первая леди.

Президент — под вспышки неумолимых фотокамер — панибратски похлопал Джекмана по плечу.

Посыпались вопросы.

— Мистер Президент! С каким чувством вы отмечаете первый в своей жизни праздник Кванза?

— Это забавно. Честное слово.

— А что означает красная свечка?

Президент растерянно повернулся к Первой леди, ища ее поддержки. За него вызвался ответить преподобный Джекман.

— Красная свеча символизирует кровь африканского народа, пролитую белыми поработителями, — сказал он.

И снова злобное шипение Первой леди были ошибочно отнесено на счет протекающей батареи парового отопления.

— Зеленая свеча означает черную юность планеты, — меж тем продолжал Джекман, — а средняя черная свеча — это афро-американцы как единый народ.

— Я согласен со всем тем, что сказал преподобный Джекман, — подхватил Президент, радуясь, что так легко отделался.

— Мистер Президент, а вас не беспокоит то обстоятельство, что праздник Кванза не имеет исторических корней? — спросил кто-то из репортеров.

— То есть?

— Его придумал один студент-политолог в шестидесятых годах, позаимствовав различные элементы африканских праздников урожая, которые он подсмотрел во время своих экспедиций.

Президент вопросительно посмотрел на Первую леди. «Это правда?» — читалось в его взгляде.

В глазах Первой леди, несмотря на приклеенную ослепительную улыбку, появилось отсутствующее выражение. Было видно, что она с готовностью уступит ход преподобному Джекману.