Последнее испытание - Мэрфи Уоррен. Страница 62

— Ты собираешься остаться?

— Я завязал с КЮРЕ, говорил ведь уже. И не собираюсь менять своего решения.

— Ты не ответил на мой вопрос, Римо Уильямс.

— Я много размышлял над тем, что произошло за эти последние дни...

— И к какому же выводу позволили прийти твои размышления?

— Ритуал этот, все испытания и издевательства, через которые ты заставил меня пройти... Ведь ты подстроил все специально, с тем чтобы я мог найти отца, да?

— Возможно.

— Ты знал, что один из мастеров обязательно скажет мне правду. И свалил мне на голову все эти сны и приключения с тем, чтобы, когда придет время, я смог выбрать себе отца. Когда сердце подскажет, что это он.

— Ничего подобного.

— И решил, что сделать выбор мне будет проще, если от одного твоего вида меня начнет тошнить, да?

— Разве тебя от меня тошнит? — спросил Чиун.

— Если раньше не тошнило, то теперь начинает, папочка.

Римо улыбнулся.

Чиун едва не расплылся в улыбке, но спохватился, взял себя в руки и снова уставился на ученика с самым суровым видом.

— А ну, отвечай и живо, каково значение тех двух монет?

— Империи возникают и исчезают, золото вечно.

— Что ж, почти горячо. Ну а значение встреч с мастерами из прошлого?

— Каждый мастер преподал свой урок, но объединяет их одно. Тот факт, что все они находятся в Пустоте. Если ты несчастен в жизни, то будешь несчастен и в Пустоте.

— Что еще?

Римо на секунду задумался.

— Думаю, главный вывод вот какой. Уроки, которые преподали тебе в детстве, пригодятся на всю оставшуюся жизнь.

Чиун сморщил личико.

— И кто же тебе их преподал?

— Сестра Мария Маргарита.

Учитель поднял костлявый палец.

— Взгляни на небо, Римо! Какие звезды ты там видишь?

Римо поднял голову. По обе стороны от Серебряной Реки сверкали две очень яркие звезды.

— Вот эта Кьон-у, Пастух, а вон та — Чик-ньо, Ткачиха, — ответил он.

— Не Альтаир и Вега?

— Кьон-у и Чик-ньо, — повторил Римо. — Когда Чик-ньо займет место Полярной звезды. Дом Синанджу по-прежнему будет стоять. Пусть даже к тому времени Америка превратится в некий аналог Древней Греции.

Орехово-карие глаза Чиуна так и засияли от гордости.

— Ты истинный сын моей деревни!

— Спасибо, папочка!

— И еще ты — истинное сокровище Синанджу.

Не успел Римо ответить, как Чиун принял боевую стойку — сжал кулаки и наставил на грудь ученика. Тот растерянно заморгал.

— Что? «Рудная жила»?

— Ты принял вызов и сразился со всеми мастерами, кроме меня. Вот твой последний шанс доказать, чего ты по-настоящему стоишь.

Они неспешно кружили друг против друга. Глаза стали холодными, тела напряглись и подобрались. Ни одного удара, ни единого контратакующего выпада...

Прошел час, потом — два, а их лица сохраняли все то же сосредоточенно-воинственное выражение.

Наконец Чиун предпринял попытку обмануть Римо, усыпить его бдительность.

— Ты понимаешь, что мы с тобой одной крови?

— Вполне возможно, — спокойно ответил Римо, не спуская с него внимательных глаз. — Разве бы я стал сражаться с кем попало?

— Нет, конечно. Но ведь могут появиться и другие мастера, готовые оспорить твой титул. И потом, как правило, только одного мастера на свете не существует.

Римо кивнул.

— Верно. Однако я до сих пор не могу понять одного...

— Чего именно?

— Почему ты не рассказал мне о Санни Джое раньше, много лет, назад? Боялся потерять сына, да?

— Боялся не столько я, сколько император Смит. Это он приказал мне держать тебя как можно дальше от отца. И не выдавать тому тайну твоего воскрешения из мертвых. Сам понимаешь, что бы он приказал мне сделать, узнай о том, что ты уже не безотцовщина.

Римо не ответил. Между ними снова повисло тягостное молчание.

Пошел уже третий час схватки, внезапно Чиун словно сломался и пробормотал:

— Довольно. Ты не опозорил ни мастера, который обучал тебя, ни Дома Синанджу, которому служишь. — Отступив на шаг, Чиун отвесил Римо низкий почтительный поклон на все сорок пять градусов. И добавил: — Кланяюсь тебе, Римо Уильямс, будущий Верховный мастер Синанджу.

Римо ответил ему столь же почтительным поклоном, и впервые за долгие-долгие годы сердце его так и запело от радости.