Потерянное прошлое - Мэрфи Уоррен. Страница 41

Смит даже приказал перекрыть канализационную систему и водопровод, дабы ничто не попало в подпочвенные воды и в систему водоснабжения. Первые поступившие сообщения были ошеломляющи. Первая партия и часть второй партии ученых из Министерства сельского хозяйства вырубились еще прежде, чем им удалось уяснить себе, как обращаться с этим веществом. Когда Доломо покинули поместье, Смит некоторое время подумывал о том, не объявить ли общенациональный розыск по каналам полиции. Но потом решил, что подождет до их неявки в суд.

Адвокат Доломо Барри Глидден тоже пропал, но потом было высказано предположение, что он был среди тех лишившихся памяти людей, которых нашли на территории поместья.

Смит неотлучно находился на своем рабочем месте рядом с кабинетом президента и каждые полчаса он под тем или иными предлогом заходил в кабинет, чтобы проверить, как идут дела у президента. Сотрудникам аппарата его представили как нового личного секретаря президента. Он не стал заходить в кабинет, когда там находился один из его бывших сослуживцев по ЦРУ. Бывший сослуживец Смита нынче возглавлял крупную частную компанию.

Чиун прибыл около полуночи, не возвещая фанфарами о своем прибытии.

— Наш час близок, — заявил он Смиту. — Я приветствую вас и выражаю вам свое восхищение.

— Э-э... Видимо, я должен сказать “благодарю вас”, — ответил Смит. — Я надеюсь, вы понимаете, что нам предстоит сделать. Позвольте мне быть с вами откровенным.

— Ваша скромность, продемонстрированная вами на протяжении долгих лет, просто бесценна. Ваш гений ныне стал очевиден, — сказал Чиун, который было совсем уж отчаялся, что Смит когда-нибудь решится провозгласить себя императором этой страны.

А следовательно, Чиун уже не надеялся, что Америка может принести хоть какую-нибудь пользу Синанджу, и собирался покинуть страну, как только ему удастся уговорить Римо сделать то же.

Но вот теперь судьба — это непостижимое чудо Вселенной — распорядилась так, что Харолд В. Смит, странный человек, выглядящий довольно глуповато и постоянно совершающий какие-то непонятные поступки, оказался гораздо более хитрым, чем Чиун себе представлял. Он продемонстрировал невероятное терпение — черту, редко свойственную белым.

Теперь, когда Смит становится императором самой богатой страны в мире, а Синанджу — его верные и преданные ассасины — находятся рядом с ним, забвению, выпавшему на долю Синанджу после того, как на Западе начали происходить первые войны, приходит конец.

Теперь, когда Америка признает Синанджу, а Синанджу покажет все свое мастерство, на которое не способны никакие дилетанты, в мире снова появится спрос на профессиональных убийц-ассасинов. И, разумеется, огромный спрос на услуги Синанджу. Настанет век, который сможет сравниться с веком Борджиа или Ивана Благодарного, платившего в тот же день, как ему доставлялась отрубленная голова. Странно, почему другие белые знают этого человека под именем Ивана Грозного. Слово, даваемое им своим ассасинам, всегда было нерушимо.

Обо всем этом думал Чиун, восторженно приветствуя Харолда В. Смита на пороге их общей славы. Но Смит казался чем-то обеспокоенным. Чиун заверил его, что беспокойство — совершенно нормальное свойство человека.

— Для вас это впервые, для нас это было предназначением в течение многих веков, — пояснил Чиун.

— Первое, что я хочу, чтобы вы сделали, это обследовать Овальный кабинет.

— Мы уберем его там? — спросил Чиун.

— Не обязательно, — ответил Смит.

— Мы изберем более уединенное место. Пока он спит.

— Возможно, — сказал Смит. — Сначала я хочу его кое от чего защитить.

— Разумеется, — согласился Чиун. — Но позвольте мне предложить что-то, что выдержало испытание временем.

Он обратил внимание на то, что кабинет Смита очень маленький и тесный. Но так было всегда. Он надеялся, что Смит не превратится в одного из тех императоров-безумцев, которые отказывали себе в удовольствии сполна насладиться величием и славой и вели жизнь умеренную и скромную. Работать на Чингисхана, который управлял страной, не слезая с седла, было просто невозможно, а день, когда изумительная цивилизация Багдада пала под ударами его меча, стал самым печальным днем в истории Синанджу.

Но когда имеешь дело со Смитом, ничего нельзя сказать заранее. Он совершенно непостижимый человек.

— Нет. Послушайте, чего я хочу. Мы попытаемся защитить президента от воздействия некоего вещества. Если нам это не удастся, тогда, и только тогда я, может быть, прикажу вам сделать то, что вам придется сделать. Но я не хочу, чтобы в этой стране произошло еще одно покушение на президента. Я хочу, чтобы это выглядело как сердечный приступ. Можете вы это исполнить?

— Сердечный приступ — это одно, апоплексический удар — это нечто совсем иное. Мы можем уронить президента просто идеально, так что у него будут сломаны именно те кости, какие надо, а лицо останется нетронутым, чтобы можно было похоронить, его на виду у всей страны. Я бы посоветовал вам поступить именно так, — сказал Чиун. — У нас есть заранее заготовленная речь, которую можно перевести на английский язык. Вы заверите всех, что будете продолжать его мудрую политику, разве что будете более терпимы, но в то же время и более жестким в обеспечении безопасности страны и ее народа. Людям нравится слышать такое. Это всегда вызывает одобрение в народе. Очень хорошая речь, чтобы с нее начать свое правление.

— Вы не вполне понимаете. Давайте лучше пока обследуем Овальный кабинет. Я ищу вещество, которое способно лишить человека памяти. Как мне кажется, небольшую дозу президент уже получил. Это случилось здесь, в этом кабинете. Я опасаюсь того, что может произойти, если вы к нему прикоснетесь, так что не прикасайтесь ни к чему.

— Вы имеете в виду яды, которые проникают сквозь кожу? О нас не беспокойтесь.

— Вы хотите сказать, что Римо тоже имеет защиту от этого.

— Когда организм находится в наивысшей точке, то человек способен контролировать кожу так же, как и легкие, — объяснил Чиун.

— Понятно, — отозвался Смит. — Но Римо не был в наивысшей точке.

— С ним все в порядке? — спросил Чиун.

— Да, — ответил Смит. Никогда раньше ему не приходилось лгать ни Римо, ни Чиуну. — С ним все прекрасно.

Смит не хотел, чтобы Чиун отвлекался.

— Простите, а не могли бы вы, пока находитесь в Белом Доме, носить что-нибудь менее яркое, чем красное с золотом кимоно. Я знаю, что это кимоно, в котором подобает являться ко двору, но я бы предпочел, чтобы вас тут поменьше замечали.

— До тех пор, пока не настанет наше время? — спросил Чиун.

— Если нам придется устранить президента, я бы хотел, чтобы вы удалились и забрали с собой Римо.

— Но как вы будете править?

— Вы все поймете в свое время, — пообещал Смит.

— Великий император — таинственный император, ибо кому дано знать те чудеса, которые он творит, — произнес Чиун.

По правде говоря, императоры, окружавшие свои действия тайной, обычно добивались успехов на короткое время, а потом их империи просто разваливались на части, потому что никто не знал, что делать.

Чиун обследовал Овальный кабинет на предмет наличия в нем странных веществ. Таковых он обнаружил сорок, начиная с синтетической материи, из которой были пошиты флаги, и кончая пластиковым покрытием стола.

— Мы ищем такое вещество, которое лишает людей памяти.

— Джин с запахом оливок, — сказал Чиун.

— Нет, не спиртной напиток. Нечто, что полностью стирает память.

— Живая смерть, — понял Чиун. — Вы хотите избавить императора от страданий.

— Нет. Люди бывают счастливы, когда все забывают. По-моему, боль — это то, что приходит с опытом.

— И боль, и радость — и то, и другое лишь иллюзия, о великий император Смит, — пропел Чиун. Белые нынче любят подобные высказывания. Они почему-то думают, что в них содержится что-то мудрое.

Даже Рубин был вынужден признать, что план Беатрис просто великолепен, и по сути — единственный выход.