Призраки войны - Мэрфи Уоррен. Страница 11

— Что беспокоит тебя, сын мой?

— Глупейшее задание. Смит сделал стойку только оттого, что эта глупая телебаба заявила, будто у нее есть доказательства: пропавшие без вести американцы до сих пор находятся в плену во Вьетнаме.

— И что?

— Никаких американцев там нет. Все они давно либо покинули страну, либо убиты.

— Откуда ты знаешь?

— Да потому что я был там. Я знаю. Это просто газетная утка. Дерьмо собачье.

— Если это, как ты выразился, дерьмо собачье, то почему ты такой сердитый.

— Да потому что это идиотская затея. Нет там ни одного живого американца. Просто не может быть!

И тут Чиун, внимательно поглядев в лицо своего ученика, произнес нечто весьма и весьма странное:

— Я упакую и свои и твои веши.

Римо ничего не ответил. Полчаса спустя, когда заходящее солнце осветило оранжевыми лучами его бесстрастное лицо, он по-прежнему сидел возле стеклянных дверей. Впечатление было такое, что Римо разглядывает свое отражение. Если так, то отражение говорило: ему не очень-то нравится то, что он видит.

Глава 6

Билеты ждали их у входа, как и было обещано Римо, когда он доложил Смиту по телефону о своем прибытии.

Чиун выхватил билеты из рук Римо, критически их оглядел и один вернул своему ученику.

— Это твой, — заявил он решительно.

— Откуда ты знаешь? На них же не написаны наши имена.

— У него меньший порядковый номер, чем у моего билета.

Служащий провел их в студию, которая уже была почти заполнена.

— И что? — спросил Римо.

— Это значит, что у меня будет место лучше, чем у тебя.

— Здесь этот принцип не работает, — лениво возразил Римо.

Служащий подвел их к заднему ряду и показал на два свободных стула.

— Вот видишь, — сказал Римо, пропуская Чиуна вперед. — Мы оба сидим в заднем ряду. Это Смит придумал, уж можешь мне поверить.

— Большое видится на расстоянии, — высокомерно изрек Чиун, намеренно наступая на ноги тем из зрителей, которые не встали, чтобы пропустить его. Потом уселся на свое место, раскинув кимоно — словно цветастым покрывалом застелил мягкий диван.

— Это точно, — согласился Римо и сел на стул рядом с Чиуном.

Почти тут же из динамиков грянула музыка, оповещая о начале шоу, а красный занавес взвился, открывая сцену. Перед Римо оказался оператор с камерой и полностью заслонил обзор.

— Я ничего не вижу! — возмутился Римо.

— А я все вижу прекрасно, — довольно отозвался Чиун.

— А мне плевать, — заявил Римо, и тут как раз на сцену вышла Копра Инисфри. — Я понять не могу, что ты в ней находишь.

— Она громкая, грубая и противная.

— И именно это ты в ней находишь привлекательным?

— А другие разве нет? — пожал плечами Чиун.

— Не уверен, — с сомнением произнес Римо, оглядывая аудиторию.

В студии было неожиданно много азиатов. Вьетнамцы. Вид их лиц пробудил у Римо воспоминания.

— Она напоминает мне корейских фокусников, — пояснил Чиун. — Каждую весну они раскрашивают себе лица, напяливают яркие разноцветные одежды и устраивают разные представления для деревенских жителей. Иногда они изображают безудержное веселье, а иногда льют слезы, как из прохудившегося водопроводного крана.

— Клоуны, что ли?

— Вот-вот. Именно. Я забыл слово. Спасибо, Римо, что подсказал.

— Кажется, я начинаю что-то понимать, — сказал Римо.

А внизу, на сцене, Копра Инисфри схватила микрофон:

— Сегодня у нас заготовлен потрясающий сюрприз! — заорала она. — Я обещала вам рассказать о домашних любимцах наших военнопленных, оставшихся во Вьетнаме, но у меня есть для вас кое-что получше. Наш гость — мужественный вьетнамский джентльмен, который пешком, босиком, прошел по территориям, охваченным войной, пересек две государственные границы, и все только для того, чтобы рассказать вам сегодня нечто потрясающее. Леди и джентльмены, мистер Кунг Ко Фонг!

Аудитория разразилась аплодисментами. Мастер Синанджу залился гомерическим хохотом. Он продолжал смеяться даже тогда, когда аплодисменты стихли. Несколько раздраженных лиц повернулось к нему.

— Над чем смеешься, папочка? — шепотом поинтересовался Римо.

— Да ведь она такая забавная. Разве до тебя не дошла шутка о мужественном вьетнамце? Вьетнамец — и мужественный! Хе-хе! Да кто когда о таком слышал? Хе-хе-хе!

— По-моему, она говорила это на полном серьезе.

— Вздор, Римо! — отрезал Чиун, поправляя складки кимоно. — Она никогда не говорит серьезно. Ее работа состоит в том, чтобы нас смешить. Она — Копра, великий клоун. Слушай дальше!

Римо поудобнее устроился на стуле, а на сцену тем временем вышел невысокий жилистый вьетнамец. Он пожал Копре руку, робко улыбнулся и сел.

— Прежде чем мы дойдем до самой сути того, о чем вы нам собираетесь сегодня поведать, Фонг, почему бы вам не рассказать зрителям в студии то, о чем вы мне рассказывали за кулисами.

— Я из Вьетнама, — неуверенно произнес Фонг.

— Мы об этом уже знаем, дорогой мой. Оставьте это и переходите к сути.

— Я плохо по-английски. Я учился у американцев в трудовой лагерь.

— Нет-нет, это вы взяли слишком резво. Сначала просто расскажите нам о своей жизни во Вьетнаме.

— Я родился, шла война, — аккуратно выговаривая слова, начал Фонг. — Оба родителя работали для правительства Южный Вьетнам. Оба посадили в лагерь, я был маленький. Я остался один. Я хотел уехать из Вьетнама. Нет денег, надо платить капитану корабля. Поймали. Сказали: я предатель. Посадили меня в трудовой лагерь. Потом перевели в другой лагерь, там американцы.

— Об этом мы поговорим чуть позже, — прервала его Копра. — Расскажите нам, как вам удалось выбраться из Вьетнама.

— Я убил охранника. Быстро бежал. Потом шел. Я шел по Камбодже. Потом сел в лодку. Хотел плыть в Малайзию, но вернулся, потому что пираты. Когда снова на землю, понял: я в Таиланде. Пошел в лагерь беженцев. Рассказал, но мне никто не верил. Все говорили: вьетнамцы всегда рассказывать о пленных — хотят попасть в Америку. Говорили: я неправда. А я правда. Я убежал, чтобы сказать миру правда.

Я хочу помочь моим американским друзьям. Американцы со мной очень хорошо в лагере. Делились рисом.

Чиун хохотнул:

— Ты слышал, Римо? Вьетнамец — и говорит правду! Хе-хе! Это противоречит их природе.

— Я тоже ему не верю, — мрачно заметил Римо. — Все это — рекламный трюк. Он все выдумал только для того, чтобы попасть на телевидение. Никаких американцев во Вьетнаме нет. Во всяком случае, живых.

— Тогда почему ты не смеешься? — поинтересовался Чиун.

— Потому что я не вижу во всем этом ничего смешного.

— Может быть, ты просто не способен оценить вьетнамский юмор так, как я. Все дело в твоей национальности.

— Я не способен оценить ложь. И я не люблю, когда люди эксплуатируют память павших американских солдат в корыстных целях.

А тем временем на сцене Копра Инисфри просто запрыгала от волнения. Браслеты на ее толстых запястьях звенели, когда она поправляла шарф, скрывавший не менее двух подбородков.

— А теперь, прежде чем дать возможность Фонгу поведать свою историю — а это просто потрясающая история, уверяю вас, — я сама расскажу одну историю. Я нашла этого человека в лагере для беженцев, и когда услышала его рассказ, то поняла, что просто не могу дождаться часа выхода передачи в эфир. Я даже согласилась оплатить переезд Фонга в Америку. И как, может быть, многие из вас уже слышали в утреннем выпуске новостей, на нас в аэропорту Лос-Анджелеса было совершено нападение. Мы не знаем, кто на нас напал. Мы не знаем почему, но мы абсолютно уверены, что это был кто-то, кто очень не хотел, чтобы Фонг поведал вам свою историю. К счастью, никто не был убит. Слава Богу! Но несколько человек получили ранения, и я сама пострадала.

Аудитория разразилась аплодисментами, отдавая дань уважения высочайшему мужеству Копры Инисфри.

— Благодарю! Благодарю вас! — Копра помахала аудитории рукой, и браслеты снова зазвенели. — Но сегодня не я — герой передачи. Настоящий герой — Фонг. Итак, Фонг, — обернулась она к растерянному вьетнамцу, — теперь приступайте к самой удивительной части вашего рассказа.