Проклятие вождя - Мэрфи Уоррен. Страница 9

Мужчины, державшие жертву за ноги, перевернули безжизненное тело на живот. А человек, вырвавший сердце, оставил отпечатанный на машинке лист, аккуратно смоченный по краям кровью миссис Делфин.

Римо узнал об убийстве, как только они с Чиуном вошли в здание аэропорта Даллеса под Вашингтоном. По словам Римо, они прибыли сюда для того, чтобы обследовать «место преступления», где был убит конгрессмен.

— Какого преступления? — удивился Чиун. — Смит ничего не говорил ни о грабеже, ни об обмане, или, что того хуже, о невыплате труженику вознаграждения за честный труд.

— Убийство, — ответил ему Римо, — вот преступление.

— Разве за него не заплатили?

— Это убийство было преступлением, — повторил Римо.

— В таком случае, любой руководитель любой страны — преступник. Нет, это невозможно. Императоры не могут быть преступниками, потому что именно они сочиняют законы. Преступники те, кто отказываются повиноваться императору.

— Убийство противоречит законам нашей страны, — объяснил Римо.

Чиун на мгновение задумался, а потом покачал головой.

— Это невозможно. В таком случае выходит, что мы преступники, но на самом деле это не так. Преступник — это человек, лишенный свойственных нам твердых принципов.

— Все не так просто. Поверь мне, все гораздо сложнее.

— Верю, — ответил Чиун и, обратившись к сидевшему через проход от него банкиру из Димойна, сказал, что американский образ жизни удивительно загадочен и непостижим, но если он служит на благо Америки, то ему, Чиуну, грех жаловаться.

Разговор происходил в самолете. А в аэропорту до слуха Римо донеслись новости из транзистора, и он расслышал сообщение об аналогичном убийстве. В утреннем выпуске «Вашингтон Стар» была опубликована следующая заметка:

Информационное сообщение

Нью-Йорк (АПИ). Сегодня в фешенебельном особняке был обнаружен труп богатой вдовы, убитой тем же способом, что и конгрессмен, проводивший расследование деятельности ЦРУ и ФБР. Труп миссис Рамоны X. Делфин, 51 год, был найден дворецким. Тело лежало на письменном столе, сердце было вырвано из груди.

Римо заплатил за газету, но вернул ее в киоск.

— Итак, — сказал Чиун, — жду твоих ценных указаний, чтобы отправиться на поиски неизвестно кого, затем сделать с ним неизвестно что. Короче, пойти туда, где он может есть, а может нет, но когда-то был.

— Я передумал, — ответил Римо, явно смущенный.

— Как ты мог это сделать, если это делается тем, чего у тебя отродясь не бывало? — язвительно поинтересовался Чиун.

— Мы едем в Нью-Йорк.

— Я люблю Нью-Йорк, — сказал Чиун. — Там есть кое-какие рестораны, кухня которых не является для меня иностранной. Конечно, корейские рестораны там не самые лучшие, но тем не менее вполне приличные, если учесть, как далеко они находятся от цивилизации.

Полет до Нью-Йорка занял меньше часа. Чтобы добраться до места на такси, им понадобилось в два раза больше времени.

Чиун не ног не заметить, что за последние несколько часов они побывали уже в четырех городах, и, мол, не попробовать ли им еще и Такому. Он еще никогда не бывал в Такоме. На что Римо ответил, что Чиун может вернуться назад, присмотреть за своими сундуками, если он так хочет. А Чиун сказал, что нет ничего интереснее, как посмотреть, что Римо станет делать дальше. Может, ему захочется почистить конюшни.

Перед входом в особняк миссис Делфин стоял полисмен. Римо с солидным видом прошел мимо него, а Чиун остановился поболтать и спросил полицейского, зачем он здесь стоит. Полицейский ответил, что здесь прошлой ночью произошло убийство. Тогда Чиун поинтересовался, почему полицейский встал здесь сейчас, когда это надо было бы сделать вчера.

Он не стал дожидаться ответа. Как раз в этот момент перед Римо открылась дверь, но путь ему преградил худой человек в белом пиджаке и темных брюках. Чиун пробормотал по-корейски, что очень глупо пользоваться дверью, в которую не пускают, когда окна второго этажа всегда доступны. Но, добавил он, обычно люди, которые пользуются окнами, знают, что именно они хотят найти.

— Семья не принимает посетителей, — заявил дворецкий.

— Я не совсем посетитель, — проговорил Римо, обходя дворецкого сбоку.

Тот повернулся, желая остановить Римо, и тогда с другой стороны от него проскользнул Чиун.

— Где произошло убийство? — спросил Римо.

— Я вынужден попросить вас покинуть помещение, — произнес дворецкий.

— Одна минута, и мы уйдем. Успокойтесь, — сказал Римо.

— Мисс Делфин находится в подавленном состоянии — она скорбит из-за смерти матери. Вы должны уйти.

Тут в зал вошла девушка, ее печальные голубые глаза смотрели куда-то в пустоту. На девушке были белые шорты и белая блузка, обутые в кроссовки ноги, казалось, едва передвигаются. В правой руке у нее безжизненно повисла теннисная ракетка. У девушки были соломенные волосы и загорелая, нежно-золотистая кожа.

— Просто не могу в это поверить, — тихо проговорила она. — Не могу поверить.

— Мне очень жаль, что такое случилось с вашей матерью, — сказал Римо. — Ведь она была вашей матерью, не так ли?

— Кто? — переспросила девушка, останавливаясь под огромной люстрой, которая выглядела как перевернутый вниз головой стеклянный куст.

— Эта несчастная. Женщина, которую убили.

— Ах, мама! Да, она умерла. Просто не могу в это поверить.

— Я пришел, чтобы помочь, — сказал Римо.

— Просто не могу в это поверить, — повторила девушка. — Шесть-четыре, шесть-два, шесть-ноль. Четыре раза я запорола подачу. Со мной никогда такого не случалось.

— Так вы о теннисе? — воскликнул Римо. — Вы огорчены из-за того, что проиграли партию в теннис?

— Проиграла? Да это был настоящий разгром. Меня зовут Бобби Делфин. Чем могу быть полезна?

— Боюсь, вы оказались втянутой в настолько ужасную историю, что и представить себе не можете. Я пришел в связи с убийством вашей матери и хочу вам помочь.

— О маме позаботятся. Она уже в морге. И похоронами уже занимаются. Шесть-четыре, шесть-два, шесть-ноль. И четыре запоротые подачи. Четыре! Вы можете себе это представить?

— Мисс Делфин, — мрачно произнес Римо. — Убита ваша мать. Боюсь, полиция ничего не сможет сделать, а вот я смогу.

— Что вы имеете в виду? — спросила девушка.

В ней было какое-то дерзкое обаяние и такое милое личико, словно художник-мультипликатор специально нарисовал ее для рекламы зубной пасты. «Симпатичная», — подумал Римо. «Белая», — подумал Чиун.

— Убийство вашей матери, — сказал Римо.

— У нее больше нет проблем, а вот у меня есть. Оставьте меня в покое. Надо же, четыре двойные подачи! — Она покачала головой и отвернулась, но тут заговорил Чиун.

— Я могу научить тебя никогда не совершать повторных ошибок, — сказал он девушке, бросив на Римо презрительный взгляд. Ибо как он любил повторять: «Говорить правду дураку — значит, быть дважды дураком».

— Неправильных двойных подач, — поправила Бобби Делфин.

— Да, верно.

— Вы даже не знаете, как это называется.

— Я же не сказал, что буду учить тебя говорить об игре. Я буду учить тебя играть. Все спортивные игры одинаковы.

— Теннис не похож на другие игры.

— Он такой же, как все другие. И выигравшим оказывается тот, кто не дает невежеству победить себя.

— У меня было двадцать восемь профессиональных инструкторов, и мне не нужна жалкая философия какого-то азиата, — заявила Бобби.

— Ага, этот инструмент должен по чему-то ударять, — заметил Чиун, указывая на ракетку.

— Выставьте этих двоих за дверь, — обратилась Бобби к дворецкому.

Тут в мерцающем свете люстры мелькнули длинные пальцы Чиуна. В мгновение ока ракетка оказалась в его руках, а ошарашенная Бобби осталась стоять, открыв рот. Чиун едва заметно взмахнул ракеткой, а затем, легко подпрыгнув, сбил с люстры хрустальные подвески, словно урожай сверкающих ягод. В ту же секунду он был уже на земле, и хрусталинки посыпались в его раскрытую ладонь. А потом резким взмахом ракетки он, один за другим, отправил подвески в дальний конец зала, где стояло большое кресло. Семь хрусталинок проделали в парчовой спинке дырку с кофейную чашку величиной. Из дырки торчал белый пух.