Тяжелый рок - Мэрфи Уоррен. Страница 7

Эдельстайн убрал металлический детектор в другой ящик стола и опустил жалюзи, закрывая вид на то, что можно было с натяжкой назвать панорамой Сент-Луиса, но фактически являлось трущобами, тянувшимися от окраин до окраин с тонкой прослойкой цивилизации.

– Во-первых, Уилли, я начинаю разговор на эту тему вовсе не потому, что отношу тебя к любителям тяжелого рока.

– На дух его не переношу, – ответил Уилли, – хоть я один из совладельцев граммофонной компании «Вампир».

– Доход небольшой, да?

– Конечно, акций у меня немного, – сказал Уилли.

– Я понимаю, – согласился Мо Эдельстайн. – Ты хороший клиент, Уилли.

– Спасибо, Мо.

– И лишь один пустячок мешает тебе стать отличным клиентом. Один маленький пустячок, Уилли.

– Какой, Мо?

– Не обижайся, но иногда, Уилли, ты не полностью оплачиваешь счета.

– Я часто плачу, – отозвался Уилли, подавшись вперед.

– Да, Уилли, конечно, конечно, ты платишь весьма часто. Ты один из моих клиентов, которые платят очень и очень часто. Правда, есть и такие, которые платят постоянно.

– У каждого свои недостатки, – заметил Уилли.

– Разумеется, – согласился Эдельстайн. – Даже у тех, кто платит тебе. Я вовсе не хочу инсинуировать в отношении твоих работодателей.

– Что такое инсинуировать?

– Ну… Это не очень хорошо, Уилли. Но ты должен разбогатеть.

– Я верен тем, на кого работаю, – сказал Уилли, и его темно-карие глаза сузились.

– Я и не предлагаю тебе предать кого-то из своих хозяев, Уилли, – ответил Эдельстайн, улыбаясь как можно шире. Он вытер пот со лба. – Я предлагаю тебе возможность заработать много денег. Кучу денег. Больше, чем ты заработал за всю свою жизнь.

– Я никогда не предавал тех, на кого работаю.

– Я знаю, ты не такой, Уилли. Поэтому я и предлагаю тебе великолепную возможность. Что ты скажешь насчет почти миллиона долларов? Ты представляешь, сколько это, Уилли?

Уилли-Бомба Бомбелла поднял взгляд к потолку. Он крепко задумался. Мыслью его было: «Этот человек мне лжет».

– Это много, – ответил Уилли.

– Я говорю правду, Уилли. Почти миллион долларов. Лежит и ждет тебя. А ты немножко поделишься со мной. Отдашь мне то, что я заслужил. Сто двенадцать тысяч долларов.

Глаза Уилли приоткрылись. Он кивнул. Раз Эдельстайн рассчитывает на сто двенадцать тысяч долларов, может, он и не врет. Когда Эдельстайну светило столько денег, было возможно что угодно.

– Я припоминаю теперь, что мои хозяева порой обходились со мной не совсем справедливо, – сказал Уилли.

– Нет, нет. К ним это не имеет никакого отношения. Мой двоюродный брат живет на Западном побережье…

– Нет ничего хуже кровного предательства, – перебил его Уилли.

– Нет-нет, Уилли. Слушай дальше. Он – владелец похоронного бюро. Недавно он кое-кого хоронил, и произошла любопытная вещь. В похоронном венке оказались деньги. Он не взял их, потому что это были не его деньги.

Глаза Уилли сузились. «Этот человек мне лжет», – вновь подумал он.

– Он не взял их себе, потому что испугался.

Уилли кивнул. «Возможно, – подумал он, – Эдельстайн говорит правду».

– Но случилось нечто необычное. Ему позвонили по телефону и спросили, получила ли эти деньги семья покойного.

Уилли кивнул, и Эдельстайн продолжал:

– Мой брат – не дурак. Он выяснил, что это за деньги. Это – открытый контракт.

Глаза Уилли сузились.

– Открытый контракт. Ты слышал о контракте на чью-то жизнь? – Сделав паузу, Эдельстайн нервно рассмеялся. – Конечно, да. Так вот, это такой контракт, который может выполнить любой и получить за работу деньги. Понял?

«Или этот человек мне лжет, или он хочет меня подставить, или он дурак, – думал Уилли. – Нет, – решил он, – Эдельстайн – не дурак».

– Ты хочешь сказать, что платят после?

– Правильно.

– А что, если они не захотят платить?

– Такого, думаю, не случится. На неудачные попытки уже выброшено более ста тысяч долларов. Это приличная сумма. И мой брат – не единственный, с кем произошло такое. Владелец другого похоронного бюро рассказывал то же самое. Но не все такие умные, как мой брат. Он узнал номер телефона.

Уилли наблюдал, как Эдельстайн достал из центрального ящика стола клочок бумаги.

– Все финансовые подробности можно узнать по этому номеру, – сказал Эдельстайн.

– А ты сам звонил по этому номеру, Мо?

– Это не для меня, Уилли. Я должен сидеть здесь и защитить тебя, случись какая-нибудь неприятность. Я даже не обязан сообщать тебе, что имя девчонки – Викки Стоунер, что ей – девятнадцать и что она – если она еще жива – будет на рок-концерте, который состоится через два дня в Массачусетсе.

Уилли моргнул.

– Давай говорить начистоту. От меня требуется убрать кого-то, кто, неизвестно, жив или нет; для кого-то, кого я никогда в жизни не видел; за деньги, которые я не получу, пока дело не сделано. Я правильно тебя понял, Мо?

– Миллион долларов, Уилли. Речь идет о миллионе долларов. Ты можешь себе представить миллион долларов?

Уилли попытался. Он попытался представить миллион в виде автомобилей, наличными, в акциях, но у него не получилось. Напрашивалась другая мысль: «Этот человек сумасшедший».

– Я – не сумасшедший, Уилли, – сказал Эдельстайн. – Если бы все не было так необычно, неужели столько бы предлагалось? Миллион долларов, Уилли.

Уилли взглянул на клочок бумаги в руке Эдельстайна.

– А почему в номере десять цифр?

– Междугородный код.

– Я не знаю такого кода.

– Чикаго.

– Откуда тебе известно имя девчонки?

– От брата.

– Где здесь телефон? – спросил Уилли, протягивая руку за клочком бумажки.

– Нет, Уилли. Отсюда не звони. Нам с тобой это ни к чему. Мы же не хотим, чтобы адвокат оказался впутанным в историю клиента, потому что он должен быть чистым, случись что не так. Нам нужно, чтобы мы всегда могли сказать: «Я хочу встретиться со своим адвокатом, Мо Эдельстайном», а не «Господин надзиратель, у меня есть записка для заключенного 79312». Вот что нам нужно, Уилли.

– Я хочу, чтобы ты отправился со мной, – сказал Уилли.

– Нет, нет. Это нам ни к чему, – возразил Эдельстайн.

– К чему, – отрезал Уилли.

Перед тем как они вышли из офиса, чтобы позвонить из телефона-автомата, Мо Эдельстайн принял две таблетки маалокса и одну секонала. После телефонного разговора он проглотил нембутал. Но, не успокоившись, выпил еще и либриум.

– Знаешь, если бы в таблетках содержалось спиртное, ты уже стал бы алкоголиком, Мо, – сказал Уилли-Бомба.

Эдельстайну несколько полегчало, когда он смотрел, как Уилли Бомба загружал свой «линкольн континентал». Эдельстайн не переставал удивляться: перед ним был человек, который по интеллекту вряд ли выделялся бы среди умственно отсталых, однако, что касалось конструкций бомб, учитывая, как и для чего они делались, Бомбелла был в своем роде Микеланджело.

Бомбелла чувствовал уважительное отношение, и, хотя никогда никому ничего не объяснял, для Эдельстайна он сделал исключение. Он знал, что Эдельстайн никогда не воспользуется его профессиональными секретами. Своим «дипломатом» Эдельстайн мог сделать больше, чем Аль Капоне термоядерной боеголовкой.

Направляясь на северо-восток от Сент-Луиса, Уилли объяснял, что в машине у него нет ничего противозаконного, пока все лежит отдельно в разобранном виде.

– Бомбу можно сделать почти из всего, что горит, – говорил Уилли. – Что такое бомба? Это быстрый огонь, которому из-за быстроты некуда деваться.

– Это самое талантливое объяснение принципа бомбы, которое я когда-либо слышал, – сказал Эдельстайн. – Гениальное в своей простоте.

– Есть два основных способа применения бомб, – продолжал Уилли. – Один – заставить что-то полететь в цель, другой – уничтожить цель, сделав ее частью взрыва. Возьмем, к примеру, машину. Чаще всего бомбы кладут в двигатель. Знаешь, почему?

– Нет, – ответил Эдельстайн.

– Потому что они знают только, как подключить их к зажиганию, и хотят, чтобы не было видно проводов. Кладут прямо в мотор; иногда получается, иногда – нет. Знаешь, почему нет? Потому что между водителем и мотором находится чертова огнеупорная перегородка, и порой все кончается тем, что бедному парню просто отрывает ноги.