В руках врага - Вебер Дэвид Марк. Страница 77

Как, наверное, славно жилось флотоводцам до изобретения парусов Варшавской, сделавших возможным межзвездное сообщение. Теперь курьеры, пусть им приходилось находиться в пути недели, а то и месяцы, к сожалению, рано или поздно достигали пункта назначения. Крупнейшие информационные агентства, такие как Объединенные Галактические Новости, Беовульф-Рейтер и Межзвездная Служба Новостей – штаб-квартиры всех трех находились на планетах Солнечной Лиги, – тоже изрядно портили военным кровь, однако бдительность служб безопасности позволяла сводить причиняемый ими вред к минимуму. Правда, корреспонденты пытались обойти все препоны, требуя обеспечения «свободы слова» и проявляя исключительное нахальство. Похоже, эти проходимцы считали, будто журналистские удостоверения делают их богами: морпехам из охраны базы «ДюКвесин» удалось сцапать двоих, одного с ОГН, а другого с МСН при попытке проникнуть на снабженческий катер с явным намерением попасть на борт супердредноута и взять интервью у кого-нибудь из команды. Однако куда большие опасения внушали Тейсману не чужаки, от которых, худо-бедно, отделаться было можно, а собственные пропагандисты. Эти, по своему полнейшему невежеству, ради идиотской агитки могли разболтать сведения, никоим образом не подлежащие огласке, а поскольку разведка монти отслеживала эфир Народной Республики так же старательно, как разведка хевенитов – эфир Звездного Королевства, утечка информации могла иметь самые тяжкие последствия.

Вездесущие сотрудники Рэнсом раздражали его, как заноза в заднице, но постоянные встречи с Корделией позволяли надеяться, что, возможно, он не намечен на роль козла отпущения, который потребуется Комитету после неизбежного падения системы Барнетта. Конечно, до полной уверенности было далеко, очень далеко – Корделия славилась своим коварством, – однако она провела с ним слишком много времени и записала слишком много сюжетов, чтобы после этого пустить его в расход, да и сочиненные ее сценаристами тексты поддерживали эту надежду. По его мнению, они были слишком примитивны и прямолинейны, однако гражданин Томас Тейсман представал в них героем. Маловероятно, чтобы Комитет информации затратил столько усилий и личного времени самого секретаря на прославление человека, от которого предстояло избавиться. В конце концов, разве гражданка секретарь Комитета по открытой информации не объявила его публично защитником Республики? Хотя возможность мельтешить на экранах отнюдь не вдохновляла адмирала, уплатить такую цену за выживание он был готов. Но даже если появление Рэнсом не угрожало жизни, оно в силу неприятной случайности обещало оставить еще одно пятно на его совести. Ибо, не нагрянь Рэнсом на Барнетт, чтобы отснять материал о героизме Тейсмана, она никогда не увидела бы донесения Турвиля.

Невнятно выругавшись, адмирал сделал еще один изрядный глоток обжигающего спиртного, но облегчения не почувствовал и с тяжелым вздохом откинулся в кресле.

Он понятия не имел о том, как ухитрился Турвиль добиться согласия на это своего комиссара, однако, как следовало из донесения, гражданин контр-адмирал намеревался препроводить всех захваченных им пленных в находившийся в ведении флота лагерь для военнопленных на Таррагоне. Разумеется, это заведение отнюдь не являлось санаторием, однако в отличие от БГБ военные были заинтересованы в пристойном обращении с пленными. Более того, Комиссия Солнечной Лиги контролировавшая выполнение воюющими сторонами Денебских соглашений, имела на Таррагоне представительство и вела учет всех прибывающих туда военнопленных. Иными словами, Звездное Королевство получило бы информацию о судьбе «Принца Адриана» в считанные недели… а Хонор Харрингтон оказалась бы в относительной безопасности. Конечно, ГБ могла вытребовать любого из пленных в свое распоряжение, но до сих пор такое почти не практиковалось. Во всяком случае, Тейсман и Турвиль могли надеяться, что БГБ не станет изменять сложившуюся практику ради леди Харрингтон. Что бы ни пришло в головы костоломам, стань местонахождение Хонор Харрингтон известным, само ее громкое имя стало бы для нее дополнительной защитой. Только полный идиот мог позволить себе дурное обращение со столь видной персоной в условиях полной гласности: поступить так означало предоставить Альянсу дополнительные пропагандистские возможности.

Но присутствие Рэнсом нарушило все планы Турвиля, а от отданных ею приказов Тейсмана пробрало холодом. Пугало даже не то, что она приказала доставить старших офицеров и некоторых старшин на Барнетт, а дополнительное указание, строжайше предписывавшее не сообщать никому, в том числе и инспекторам Лиги, о самом факте пленения леди Харрингтон. Для каждого гражданина Народной Республики подобный приказ звучал зловеще.

Министерство внутренней безопасности и полиция чистоты помыслов прежнего режима тоже имели пугающую репутацию: карательные органы не склонны отягощать себя судебными процедурами, и люди шепотом пересказывали друг другу истории о таинственных бесследных исчезновениях. Но БГБ оказалась несравненно страшнее. Теперь уже не было нужды шептаться, ибо служба Сен-Жюста открыто оповещала граждан о самых суровых репрессиях. Судебные процессы более не воспринимались как досадная помеха: они превратились в средство пропаганды и узаконивания жестоких расправ. Первый этап оставался неизменным: человек исчезал и мог появиться вновь, если БГБ находила желательным организацию показательного судилища. В противном случае о нем уже никто, никогда и ничего не слышал.

Правда, Тейсману трудно было поверить, что Рэнсом решится проделать такое с Харрингтон: не могла же она не понимать, какие неприятности сулит подобный поступок.

Он твердил себе это снова и снова, но, увы, уверенности отнюдь не испытывал. Ему ли было не знать, сколько глупостей совершено во имя революции и «народной войны». Реки крови были пролиты безо всякого смысла лишь потому, что палачи дорвались до своих жертв. И Тейсман очень не хотел, чтобы нечто подобное случилось с Хонор Харрингтон.

Отпив еще один, на сей раз маленький глоток, он закрыл глаза и прижал прохладное стекло бокала к разгоряченному лбу. Алкоголь вызвал в его мозгу круговерть опасных мыслей, таких, какие он, будучи трезвым, непременно выбросил бы из головы.

Тейсман уважал Хонор. Более того, он и многие его люди были обязаны ей жизнями, ибо она приняла их капитуляцию, имея полную возможность покончить с врагами, распылив их на молекулы. И после того случая она не раз выказывала подлинно благородное отношение к противнику. Уорнер Кэслет был освобожден и отпущен на родину, ибо Хонор сочла, что Звездное Королевство в долгу перед ним и его командой. Гражданин капитан Стефан Хольц и сорок шесть его подчиненных остались в живых лишь потому, что она послала катера и эвакуировала их с безнадежно разрушенного крейсера «Ахмед», не будучи при этом уверенной, что получившие тяжкие повреждения системы жизнеобеспечения ее собственного корабля позволят выжить ей самой и ее команде. А потом именно она организовала репатриацию спасенных вместе с экипажем Кэслета.

Народный Флот имел перед ней долг чести, а Томас Тейсман вдобавок еще и личный долг. Хонор Харрингтон имела право ожидать от властей Республики достойного, уважительного отношения и к себе, и к своим людям. А мысль о…

Прозвенел звонок. Пробурчав: «Что угодно?», Тейсман поставил бокал на подлокотник кресла.

– Я хотела бы поговорить с вами, гражданин адмирал, – послышался голос Корделии Рэнсом.

Томас напряженно выпрямился. Время остановилось, следующее мгновение длилось вечность, и, пребывая в этом кристалле неопределенности, Тейсман поносил себя за непозволительную глупость. Как он мог расслабиться и напиться, зная, что эта особа находится с ним в одной звездной системе?

Однако в тот же миг чувство самосохранения заставило его встряхнуться и вернуться к действительности. Чтобы выкрутиться, следовало не предаваться самобичеванию, а действовать, причем без промедления.

– Одну минуточку, гражданка секретарь, – сказал он, встав.