Суд волков - Мессадье Жеральд. Страница 67

– Вы не поедете на охоту? – спросила она.

– Нет, мне некогда.

– Вы ездите верхом?

– Конечно.

– Тогда вы могли бы просто покататься.

– А вы?

– Я буду следовать за охотниками вместе с матушкой. Женщинам не положено стрелять из лука, – сказала она так, словно за этим таился еще какой-то скрытый смысл. – Вы будете охранять нас, – добавила она.

– От кого?

– От диких зверей, которые могут внезапно выскочить из чащи.

Он силился понять ее намеки. В любом случае ему было трудно уклониться от предложенной роли защитника.

– Что ж, хорошо, – неохотно согласился он, – я буду с вами. Как могу я оставить вас без защиты?

Она хихикнула. Приключение интриговало ее. Франсуа доверил печатню на три дня Жереми Ле Гито.

Охотники выехали на рассвете, их было около тридцати человек с Александром Люксембургским во главе; справа от него скакал граф Лимбургский, слева граф Гольхейм, за ними следовали местные дворяне, а также дамы и девицы, охранять которых предстояло Франсуа. Сопровождали князя секретарь и четверо слуг, призванных обеспечить угощение и комфортные условия для гостей. Кавалькада направилась к одному из охотничьих павильонов князя-архиепископа, расположенному в шести лье от Страсбурга, в самой чаще леса в Верхнем Эльзасе.

По мере продвижения туман все больше сгущался, и через два часа после выезда уже не было видно ни зги. В павильоне охотников ждали загонщики и свора, которую было слышно издалека. Затем все углубились в лес в поисках обещанных князем-архиепископом крупных красивых секачей, а также молодых кабанчиков и косуль.

Как, черт возьми, охотники сумеют разглядеть дичь в таком густом тумане? – думал Франсуа.

Он опасался, что в любую секунду из-за деревьев может выскочить разъяренный медведь, волк или олень и броситься на них. На время охоты ему, как было заведено, разрешили иметь при себе кинжал, но он плохо понимал, как с помощью этого оружия можно спастись от медвежьих когтей или оленьих рогов.

Софи-Маргерит и ее мать ехали рядом с ним. Это мешало ему вслух проклинать охоту: подобные речи были не для знатных дам. Софи-Маргерит, в меховом головном уборе, казалось, чувствовала себя в своей стихии. Она уверенно держалась в седле и порой даже переходила на рысь.

– Вы жалеете, что поехали, мессир Франсуа? – спросила она.

– Вовсе нет, мадемуазель, ведь иначе я не получил бы удовольствия видеть, как вы галопируете, словно царица амазонок!

Собаки залаяли, и, хотя туман приглушал звук, все поняли, что они учуяли дичь. Охотники ринулись вперед, и вскоре туман поглотил их. Позади остались дамы: графиня Лимбургская, ее сестра, и некая старая графиня, двойной подбородок которой смешно подпрыгивал при езде.

– Взгляну-ка я, кого они подняли! – крикнула старая графиня, подхлестнув свою лошадь.

Остальные дамы последовали за ней. Франсуа пришлось сделать то же самое. Очень скоро у него появилось ощущение, будто ему снится страшный сон: он услышал вопли, дробный стук копыт, истерический лай собак и женский визг. Затем все это вновь отдалилось. Зверь, какой бы он ни был, очевидно, спасался бегством, увлекая за собой преследователей. Франсуа остался совсем один, не зная даже, где находится. Он сказал себе, что на этой охоте выглядит совершенно бестолковым: теперь наверняка придется, за неимением солнца, разбираться в лошадиных следах, чтобы найти дорогу обратно.

Внезапно перед ним возникла Софи-Маргерит, появившись из тумана, словно Ирида из облака.

– Помогите мне спешиться! – воскликнула она, задыхаясь от скачки. – Я совершенно измучена! Этот олень просто безжалостен! Или же это наказание святого Губерта, который недоволен тем, что мы поставили ему мало свечей.

Франсуа спешился и помог девушке сойти с лошади. Она неудачно ступила на стремя и упала в его объятия. Он удержал ее. Они стояли нос к носу, и она взглянула на него насмешливо. Он был поражен.

– Это действительно ваша первая охота, мессир? – бросила она, по-прежнему прижимаясь к нему, хотя уже обрела равновесие.

Он почувствовал себя еще более неловко.

– Так вы совсем не охотитесь? – сказала она, позволив себе жест, с его точки зрения совершенно неподобающий.

Ему показалось, будто она хочет нащупать его кинжал. Но ее рука двинулась ниже, и он лишился дара речи.

– Мадемуазель… – только и сумел вымолвить он.

– Уже лучше, – сказала она, оценивая эффект своей ласки.

Он стал пунцовым. Она не убирала руку. Распустила пояс его штанов и занялась объектом своего интереса.

– Но это же очень хорошо, – сказала она. – Такой красивый юноша… Я спрашивала себя, уж не каплун ли вы.

Он засмеялся.

Она спустила с него штаны, обнажив член. И начала умело его ласкать. Он даже рот приоткрыл от наслаждения, хотя ему было страшно, что их кто-нибудь застанет, тогда скандал неминуем.

– Пойдемте, – сказала она, взяв его за руку и увлекая с тропинки к зарослям, достаточно высоким, чтобы укрыться за ними. – Покажите мне, что вы умеете.

Они опустились на кучу сухих листьев. Меховой плащ девушки послужил им ложем. Франсуа пылко обнял Софи-Маргерит, прижал к себе и начал целовать с такой страстью, что едва не задушил. Ему хотелось вобрать ее в себя всю целиком, и он лишь жалел, что рот у него слишком мал. Они поддерживали друг другу голову, словно жаждущие, которым дали воды. Она ответила на его поцелуй не менее страстно. Он стал расстегивать ей корсаж, что оказалось делом нелегким, потом приник к ее груди. Она по-прежнему ласкала его. Он сунул руку под юбку и, вспомнив давнишнюю блудницу, приготовился сделать то, чего уже нельзя было избежать.

– Нет, – прошептала она.

Он уже ласкал ее, но тут остановился.

– Нет, – сказала она, – вы же понимаете. Не сегодня.

– Софи… – умоляюще произнес он. Она покачала головой.

– Но тогда как же?

– Мы можем продолжить иначе, с помощью рук. Или губ. Грозу остановить нельзя.

Он позволил ей продолжать. Она ему тоже.

– Франсуа! – выкрикнула она.

Она сжала его в объятиях. Он поцеловал ее. Потом оторвался от нее и раскинулся на листьях. Какое-то время они лежали рядом.

– Вы так красивы, – сказала она. – Я боялась…

– Чего?

– Не знаю. Вы ведь меня не хотели?

– Вы не поверите, но я почти ничего не знаю о… об этих вещах.

– Как такое возможно?

– Возможно. Но вы, откуда?..

– Откуда я знаю об этих вещах, будучи девственной? – Она засмеялась. – Этим и полезны кузены. – Она повернулась к нему: – Я шаловлива, но не безумна.

Они вновь услышали лай и стали поспешно одеваться. Лошади, стоявшие в трех шагах, могли их выдать.

– Ну, берете меня, Франсуа? – спросила она, глядя ему в глаза.

– Софи… да.

Он позволил себя изнасиловать, и у него попросили руки! Он чуть не рассмеялся. Она кивнула.

– Я счастлива. Едва увидев вас, я поняла, что хочу быть вашей женой. Князь-архиепископ угадал.

Он поцеловал ее с большой нежностью. Она поправила свой головной убор. Он помог ей сесть на лошадь и сам вскочил в седло. Очень вовремя: старая графиня как раз возвращалась.

– Этот чертов олень удрал! – яростно выкрикнула она, воинственно тряхнув волосами, выбившимися из-под шапки из выдры.

Через несколько секунд дорога заполнилась людьми, запыхавшиеся собаки сновали между ногами лошадей.

– Ах, как строптивы эти эльзасские олени! – воскликнул граф Лимбургский.

– Я видела, как ты внезапно повернула назад, – сказала графиня Гольхейм дочери. – Я подумала…

– Я поняла, что этот олень лучше нас знает здешние места, и вообще устала и решила перевести дух.

Графиня вопросительно взглянула на Франсуа; он ответил улыбкой. Казалось, она вдруг что-то поняла, отвернулась и двинулась неторопливой рысью вслед за другими всадниками.

– Слишком густой был туман, – сказал князь-архиепископ. – После обеда нам повезет больше. Давайте передохнем.

Когда они вернулись в павильон, было уже четыре часа. Поскольку солнце заходило в шесть, стало ясно, что сегодня охоты больше не будет. Всем подали эльзасского вина, а в пять был накрыт легкий ужин. Паштеты, жареные цесарки, зеленый горошек в соусе, луковый салат и на десерт – египетские финики!