Хрустальный горизонт - Месснер Райнхольд. Страница 25

С заоблачной высоты перевала мы смотрим на этот удивительный мир. Ни одному тибетцу не пришло в голову забраться на какую-нибудь из вершин, потому что для них горы – это обиталище богов. Задолго до того, как в страну потянулись первые экспедиции, в горы предпринимали паломничество местные жители. Ронгбук стал одним из мест такого паломничества.

Несмотря на высоту, на перевале мельтешат бабочки, под ногами снуют мелкие животные. Давно наступило время муссона, однако в долинах дождей еще нет и пирамидальная вершина Эвереста бесснежная и темная. Постоянный северо-западный ветер почти полностью очистил от снега последние 1800 метров перед вершиной. Мысль о том, что я один раз уже стоял на этой вершине, кажется сейчас невероятной.

Дорога, проложенная китайцами между Шегаром и Ронгбуком почти 15 лет назад, сначала идет вверх на высоту 1500 метров и спускается по другой стороне перевала в обращенную на юг долину Аруна к базовому лагерю под Эверестом. Есть еще старая дорога к Ронгбуку – от Тингри через Ламна Ла, однако в Пекине нас решительно отговорили от того, чтобы ехать по ней во время муссона.

Чуть ниже перевальной точки я вижу молодую женщину, которая заступом и лопатой убирает с дороги камни. Ее загорелый лоб покрыт потом. Ей около 20 лет, и ее совершенно одну прислали сюда на несколько недель для дорожных работ. Шесть дней в неделю по восемь часов в день она машет лопатой. Ночью спит в своей палатке на краю дороги. Она еще никогда в жизни не бывала в Лхасе. Когда я смотрю на ее равнодушное лицо, мне становится ясно, что сказочная Шангри Ла, которую мы, европейцы, ищем в Тибете, не будет найдена. Тибетцы носят ее в душе, в сердце.

Работница, которую зовут Таши, приглашает нас в свою палатку на чашку чанга, ячменного пива. В палатке лежат одеяла, кухонная посуда, старый, изношенный ковер. Перед фигурой Будды, покрытой слоем копоти, горит крошечная лампада. Глубоко под нами долина, которая ведет к монастырю Ронгбук. Ее окружают серые, лишенные растительности холмы. Только маленькая деревня Чедсонг зеленым пятном выделяется в этой пустыне. Едем дальше. На высоте около 4600 метров я с удивлением вижу людей, несущих дрова. Дерево в Тибете редкость, к тому же оно священно. Срубить дерево для буддиста все равно, что убить. Дома отапливаются навозом яков, лепешки собирают летом и сушат на стенах домов.

Чедсонг – бедная деревня на границе зоны высокогорных лугов. Даже река здесь выглядит унылой и скудной, если вспомнить, из какого мощного ледника она берет свое начало. Деревня стиснута серыми известняковыми глыбами и древними моренами, которые выглядят, как железнодорожные насыпи. Дома, сложенные из блоков глины или прессованной травы, окон не имеют. Свет в них проникает только через открытую дверь и отверстие в крыше для дыма.

При въезде в деревню наш грузовик застревает в грязи: здесь недавно прошел дождь. Моментально нас окружает около сотни добровольных помощников. Для меня загадка, как могут здесь наверху жить крестьяне и пастухи. Ячмень здесь поспевает не менее, чем за 60 дней. Репа, картофель и горчичное растение орошается из странной на вид канавы, которая тянется на многие километры и имеет едва ли пядь в глубину. Когда я спрашиваю о гомпе, храме, несколько детей ведут меня к развалинам на краю деревни.

Немногочисленные новые дома построены не в традиционном стиле. Такое я вижу здесь впервые, и это производит удручающее впечатление. Не могу понять, что происходит с этими людьми. Они встревожены невероятно. Может быть, их утомила нищета.

Покупаем овцу, чтобы иметь в базовом лагере свежее мясо. Пока молодой деревенский парень, заколов, потрошит и свежует ее, староста деревни объясняет мне имущественное положение жителей этого захолустья. Цао переводит мои слова на китайский, а Чен – с китайского на тибетский. Здесь люди зарабатывают еще меньше, чем в других районах Тибета. В год на человека приходится 200 килограммов зерна и 60 юаней, что составляет едва 80 западногерманских марок.

Тибетцы не машут нам на прощанье, когда мы покидаем деревню.

Вскоре открывается вид на цирк Гиачунг Канг, и на следующем повороте показывается белый взлет, который может быть только западным плечом Эвереста. Еще немного вперед – и хорошо знакомый абрис горы появляется почти одновременно с монастырем Ронгбук. Мы прибыли!

Нупце и западное плечо Эвереста

Монастырь у вечных снегов

Несмотря на то, что Эверест – высочайшая вершина мира – выглядит он очень скромно: заслонен другими горами, окутан пеленой облаков. Только один раз, когда шлейф тумана слегка рассеялся, мне удалось увидеть его северный склон. Кажется, что гора сдвигается вместе с бегущими по ней облаками, и я слежу за этим воображаемым движением. Облака на вершинной пирамиде в основном черные. Не отрываясь, смотрю на гору в бинокль, как будто с его помощью можно пробуравить этот занавес.

Внезапно черная полоса у вершины исчезает, видны сверкающие снежные поля. Эверест складывается, как детская игрушка, из отдельных фрагментов: стен, ледников, ребер, гребней. В одно мгновение его очертания становятся близки и привычны, как будто я всю жизнь провел рядом с ним. Это как сон. Гора вырастает по мере того, как я вглядываюсь в нее. Все величественнее вздымается она передо мной. В далекой выси появляется темная вершина. Ледники у подножия не видны, их заслоняют предгорья. Священный трепет пронизывает меня, хотя она еще не стала моим кошмаром. Я стою перед моей неизменной возлюбленной, чья притягательная сила навсегда останется для меня загадкой. Чувства обострены до болезненности, утомлены напряжением долгого пути и не могут более перерабатывать впечатления с той скоростью, с какой они на меня нахлынули. Я просто сморю и молчу.

Ронгбукская долина – прекрасное обрамление для Джомолунгмы. На протяжении 30 километров она почти ровная: перепад высот составляет всего 1200 метров. В конце долины – гора, сказочный колосс – материя, которая кажется непостижимой.

Вершинная пирамида Эвереста

Северная стена Эвереста высотой 3000 метров обрамлена двумя могучими крыльями. Влево от самой вершины, как скат крыши, отходит северо-восточный гребень, вправо – крутой северо-западный, который своей ужасающей протяженностью подчеркивает высоту горы. На этих гребнях нигде не видно ни зазубрин, ни башен, ни провалов, они смотрятся отсюда плавными линиями.

Ронгбукский монастырь знаком мне по картинкам в книгах. Монахи построили его сотни лет назад. Теперь мне понятно, почему именно здесь. Само его название ассоциируется с чем-то невозмутимым и созерцательным. Монастырь у вечных снегов – это из старой волшебной сказки.

Сначала мы с Неной решили поставить палатки у источника, на восток от стен монастыря. Но когда мы прошли по руинам этого бывшего города монахов, нам захотелось только одного – поскорее в горы, в дикие места, подальше отсюда. Дело не только в том, что разрушенный монастырь стал мусорной свалкой для многих экспедиций, идущих на Эверест с севера, но и в том, что впадаешь в отчаяние, глядя на пустоту и безотрадность развалин. Единственное, что осталось от прежних времен, – это чортен перед главным входом, но и его макушка уже грозит обвалиться. Знаменитые резные украшения из дерева сожжены или растащены. Остатки прекрасных произведений свалены у стен. Изгнанные монахи перебрались на южную сторону Джомолунгмы, в Непал, и основали там новый монастырь, носящий имя Тутунчулинг.

Верхняя часть долины Ронгбук считалась ранее священной, там запрещалось убивать диких животных. Границей этого запрета служила огромная стена мани (сооружение из каменных глыб, на которых писали краской или выбивали священные формулы, наиболее распространенной из которых была «Ом мани падме хум». Подобные формулы изображались и на скалах), у деревни Чобук. Но и эта стена, сложенная из камней, на которых были написаны молитвы, исчезла.