Черные страницы истории Церкви - Мессори Витторио. Страница 35

По нашему мнению в сегодняшнем обществе и культуре чересчур светского Запада смертную казнь не стоит вводить там, где ее отменили. Иногда лучше не использовать то, что по закону принадлежит обществу. Не будем задерживаться на статистике, которая для одних является доказательством, а для других в ней нет процента успеха исполнения смертного приговора, как способа предупреждения преступлений.

Тогда не лишено логики заявление, опубликованное в Civilta Cattolica в 1865 г. с удивительным заглавием La Frammassoneria e I'abolizione della pena di morte , в котором иезуиты высказываются за сохранение этого страшного наказания в новом итальянском кодексе.

В том же известном журнале можно было прочитать, без сомнения, правдивый «голос Папы»: «То, что написано, это не попытка доказать ни правоту, ни ответственность, ни относительную необходимость смертного приговора. Но предполагая, что это уже сказали мудрые люди, хотим заявить, что эти мудрые люди высказались за сохранение смертного приговора, на практике же они стремятся его избежать, что легко можно доказать, как с помощью слов, так и дел».

Civilta Cattolica продолжает: "При помощи слов: объясните основную цель тех, кто хочет оставить смертный приговор? Очевидно, в конечном итоге, они хотят добиться уменьшения, а если это возможно и ликвидации убийств. Итак, разве дело не в том, чтобы, в конечном итоге, отменить смертный приговор?

Однако, он должен быть для убийц, как этого хотят либералы, в пользу убитых, а также невинных жертв, за которых либералы никогда не хотели нести ответственности. В свете этого менталитета очевидным является тот факт, что сторонники смертной казни действуют в пользу полной отмены ее, прежде всего перед невинными жертвами, а только потом — что очевидно — перед приговоренными и преступниками".

Чтобы не утверждать, что такого рода мнения являются второстепенными, так как не решают основной проблемы христианина: « Если только Бог является тем, кто дает жизнь, то разве правильно, что один человек отбирает ее у другого человека? Разве не существует то равное право жизни для всех и даже для убийц, право, которое никогда не может быть насильственным?».

На самом деле сопротивляющиеся смертной казни признают право общества заключить преступника в тюрьме, что рождает следующий вопрос: если Бог создал человека как свободное существо, тогда разве кто-то может лишить его свободы? Существует право свободы («врожденное, неприкосновенное и необходимое» — как говорят юристы), которое оспаривает судья, приговаривающий человека даже на один час тюремного заключения.

Можем сказать, что жизнь в свободе является вышестоящей ценностью. Разве мы можем быть уверены в этом? Самые чистые и самые чувствительные души сопротивляются этому. Как Данте Алигери со своим знаменитым лозунгом: «Ищу свободу, которую кто-нибудь так оценил, что мог бы за нее пожертвовать жизнь». Похоже, трудно понять, почему все традиционные культуры, а также религии не признавали смертную казнь естественной и справедливой, и впоследствии сопротивляются ей, так как трудно убежать, глядя на эту проблему не только в земном измерении. Имеется в виду какая-то религиозная и личная перспектива.

Эта перспектива отличает биологическую, земную жизнь от жизни вечной; с этой точки зрения несбыточным правом человека является не сохранность тела, а спасение души. Такое различие существует между жизнью как концом и жизнью как средством.

Хотя я стремлюсь избежать длинных цитат, на этот раз, кажется, необходимо привести одну из них, так как каждое слово в ней обдуманно в светлом католическом видении, которая сейчас, кажется, полностью забыта. Ее автором является исключительно одинокий, светский католик, швейцарец Роман Америо. Его слова следующие:

«Сейчас оппоненты смертного приговора опираются на концепцию неприкосновенности личности, как субъекта земной жизни, считая смертную жизнь самоцелью, которую нельзя уничтожить без насилия над предназначением человека. Однако, этот мотив отбрасывания смертного приговора, многие считают религиозным, но на самом деле он не является религиозным. Забывая при этом, то, что религия не считает жизнь концом, а как средство, служащее нравственной задаче и пересекающее весь порядок подчиненных ей мирских ценностей.

Поэтому — продолжает Америо — лишение жизни не является, одновременно, лишением человека трансцендентной цели, для которой он родился, и которая становится его достоинством. В отмене смертного приговора чувствуется предположение софизма: здесь подразумевается, что, убив кого-то, человек, а конкретно государство, лишает его возможности реализовать себя, лишает его последней функции, последней возможности исполнения себя, как человека. Правда, как раз, противоположна.

На самом деле — констатирует католический ученый — приговоренного можно лишить земной жизни, но нельзя отобрать цель его жизни. Общество, сопротивляясь будущей жизни, и усматривая цель человеческой жизни в счастье этого мира, заставлено отбросить смертный приговор, как несправедливость, так как он делает невозможным для человека приобретение этого счастья. На самом деле это парадоксально, так как те, которые не признают смертную казнь, на самом деле, действуют в пользу тоталитарного государства и тем самым превозносят его, предписывая ему власть самую высокую, в последствии, окончательно перечеркивая цель человека. Тем временем с христианской точки зрения, смертный приговор не ставит преграды ни в нравственной самоцели жизни человека, ни в его достоинстве».

Среди многих других удивительных высказываний, свидетельствующих о потере чувства справедливости католической мысли в этой проблеме, автор цитирует слова известного сотрудника L' Osservatore Romano от 22 января 1977 года: «Общество вынуждено дать преступнику возможность очиститься, раскаяться и исправить зло, а смертный приговор делает это невозможным».

Комментарии Америо очень ясны: «Этими словами даже Ватиканское письмо отрицает удовлетворительное значение смертного приговора. Противоречит покаянной ценности смерти высокая относительность смертной природы, подобно той, которая имеет место в релятивизме происходящем среди даров земли и дара жизни, в посвящении которого, оправдывается кающийся. Разве не было прямо связано со смертью покаяние, в котором невинный Христос пребыл за грехи человека?» Таким образом, «непринятие смертного приговора постоянно отрицает его покаянную ценность, которая с религиозной точки зрения является самой главной».

Самым важным является то, что Традиция все время усматривала в приговоренном кандидата в рай, если только он добровольно смирился с Богом и принял наказание, как эпитимию. Добавив еще то, чему учит нас Фома Аквинский: «Смерть, как наказание за преступление, убирает наказание, какое нужно было бы получить в будущей жизни. Естественная смерть — наоборот — не имеет этой силы». И хотя это может казаться удивительным, но многие приговоренные просили об экзекуции как о чем-то, на что имели собственное право. Таким образом, сокрушенные приговоренные, получив таинство, стали «святыми» до такой степени, что народ требовал их реликвии . Даже появилась пословица, процитируем Civilta Cattolica: «На сто повешенных — один осужденный».

Ясно, что это только религиозные размышления на тему, в которой даже верующие приобретают поведение типичное для просвещенных и поверхностных мирян. В заключение можно еще добавить мнение, предоставленное Церковью, которая является ответственной за сохранение Святого Писания и Традиции. Например, в библейской мысли св. Павла общество понимается не как сумма членов, а как один живой организм, который вправе лишиться одного члена, признанного вредящим своему организму. Мы имеем в виду концепцию оправдательной защиты, которую каждая индивидуальная личность имеет право ожидать, как от единиц, так и от всего общественного тела. Эта концепция обозначает порядок справедливости и ослабленной нравственности.