Жизнь термитов - Метерлинк Морис. Страница 6

Необходимо добавить, что эксперименты А Р. Кливленда были проведены над ста тысячами термитов.

Что же касается того, каким образом они добывают атмосферный азот, необходимый им для производства белков, или как они превращают углеводы в протеины, то этот вопрос еще предстоит выяснить.

У других видов большого размера и с более развитой цивилизацией кишечных простейших нет, и они доверяют первичное переваривание целлюлозы крошечным тайнобрачным, споры которых высеивают в искусно приготовленный компост. Таким образом, они устраивают в центре термитника огромные грибные поля, которые планомерно возделывают, подобно специалистам по съедобным шампиньонам, выращивающим их в старых карьерах в окрестностях Парижа. Это настоящие сады, где стоят теплицы, предназначенные для пластинчатых (Volvaria eurhiza) и сумчатых (Xylaria nigripes) грибов. Технология их выращивания пока неизвестна, поскольку нам так и не удалось получить в лабораториях эти белые шарики под названием «грибные головы», и произрастают они только в термитниках.

Когда термиты покидают родной город и переселяются или основывают новую колонию, то они всегда прихватывают с собой некоторое количество этих грибов или хотя бы их конидии, служащие им семенами.

Каково происхождение такого двойного переваривания? Ученые теряются в более или менее правдоподобных догадках. Вполне вероятно, что миллионы лет назад предки термитов, обнаруживаемые в мезозое или кайнозое, имели в избытке пищу, которую они могли переваривать без помощи паразитов. Может быть, затем наступил голод, вынудивший их питаться древесными опилками, и выжили только те из них, кто из тысяч других инфузорий «приютил у себя» одно особенное простейшее?

Отметим, что в наше время они до сих пор непосредственно переваривают перегной, состоящий, как нам известно, из разложившихся и уже переваренных бактериями растительных веществ. Термиты, лишенные простейших и умирающие от голода, возвращаются к жизни и живут неопределенно долго, если их посадить на сугубо перегнойную «диету». Правда, при такой диете в кишечнике скоро снова появляются простейшие.

Но почему они отказались от перегноя? Потому ли, что в жарких странах его меньше и он менее доступен, чем сама целлюлоза? Или же появление муравья сделало питание перегноем более трудным и опасным? Л. Р. Кливленд, со своей стороны, полагает, что, питаясь перегноем, они одновременно поглощали частички древесины, содержавшие в себе простейших, которые затем размножились и сделали их исключительно древоядными.

Все эти гипотезы более или менее спорны. И они не принимают в расчет одного — разум и волю термитов. Почему бы и не допустить, что они сочли более удобным и предпочтительным поместить своих пищеварительных простейших внутрь себя, что позволило им отказаться от перегноя и есть все подряд? Ведь именно так поступил бы на их месте человек.

В отношении фунгикольных, или разводящих грибы, термитов оправдана только последняя гипотеза. Очевидно, вначале грибы вырастали сами по себе на остатках травы и древесных опилках, скапливавшихся в их пещерах. Должно быть, термиты уяснили, что грибы обеспечивают их более богатой, более надежной и непосредственно усвояемой пищей, чем перегной или древесные отходы, и, вдобавок к этому, обладают тем преимуществом, что избавляют их от обременительных и утяжелявших их простейших. С тех пор они стали планомерно выращивать споровые. Они усовершенствовали эту культуру настолько, что сегодня усердно выпалывают все другие виды, растущие в их садах, и оставляют только два вида пластинчатых и сумчатых грибов, признанных наилучшими. Кроме того, рядом с эксплуатируемыми садами они готовят дополнительные, запасные сады вместе с резервами семян, предназначенными для быстрого создания вспомогательных грядок, которые заменят те, что внезапно почувствуют себя уставшими или бесплодными, как это часто случается в своенравном мире споровых.

Очевидно, или по крайней мере вероятно, что все это произошло случайно; и случайно же появилась идея выращивания в теплицах — наиболее практичного метода, как свидетельствуют грибные питомники в окрестностях Парижа.

Отметим, впрочем, что большая часть наших изобретений может быть приписана случайности. Почти всегда нас наставляет на путь подсказка или намек природы. Нужно только воспользоваться этой подсказкой и извлечь выгоду из ее последствий, что и сделали термиты, причем так же искусно и четко, как сделали бы мы сами. Когда речь идет о человеке, то говорят о триумфе его разума, когда же встает вопрос о термите — о силе вещей и гении природы.

Рабочие

I

Общественно-экономическая организация термитника намного необычнее, сложнее и поразительнее организации улья. В улье есть рабочие пчелы, расплод, трутни и матка (на самом деле это рабочая пчела со свободно развившимися половыми органами). Весь этот мир питается медом и пыльцой, собранными рабочими. В термитнике же царит удивительный полиморфизм. По словам классиков термитологии Фрица Мюллера, Грасси и Сандиаса, всего насчитывается от одиннадцати до пятнадцати форм особей, произошедших из внешне одинаковых яиц. Не вдаваясь в сложные технические подробности этих форм, именуемых, за неимением лучшего, формами 1, 2 и 3, ограничимся изучением трех каст (включающих в себя, впрочем, подотделы), которые можно назвать трудящейся, военной и репродуктивной.

В улье, как мы знаем, самка правит единолично: здесь полный матриархат. В некую доисторическую эпоху, в результате то ли революции, то ли эволюции, самцы были отодвинуты на задний план, и несколько сотен из них пчелы попросту терпят в течение некоторого времени как обременительное, но неизбежное зло. Вышедшие из яиц, сходных с теми, из которых рождаются рабочие пчелы, но не оплодотворенных, они образуют касту праздных, прожорливых, беспокойных, разгульных, сладострастных, надоедливых, глупых и открыто презираемых князьков. У них великолепное зрение, но очень маленький мозг, они лишены всякого оружия и не обладают жалом рабочей пчелы, на самом деле представляющего собой яйцевод, превращенный вековечной девственностью в отравленный стилет. После брачных полетов, когда их миссия выполнена, их бесславно истребляют, но благоразумные и безжалостные девственницы не снисходят до того, чтобы вонзить в это отродье драгоценный и хрупкий кинжал, предназначенный для грозных врагов. Они просто отрывают у них одно крыло и бросают их у входа в улей, где они умирают от холода и голода.

В термитнике матриархат заменило добровольное оскопление. Рабочие могут быть как самцами, так и самками, но их половые органы полностью атрофированы и едва различимы. Они полные слепцы, и у них нет оружия и крыльев. Они обязаны только собирать, обрабатывать и переваривать целлюлозу и кормить всех других обитателей. Кроме них никто из этих обитателей, будь то царь, царица, воины или странные «заместители» и крылатые взрослые особи, к которым мы еще вернемся, не способны воспользоваться пищей, находящейся у них под носом. Они умирают от голода на громадной куче целлюлозы: одни, — как, например, воины, — потому, что их гигантские жвала закрывают доступ ко рту, а другие, — например царь, царица, крылатые взрослые особи, покидающие гнездо, и особи, оставленные про запас или находящиеся под наблюдением, — для того чтобы, по мере надобности, заменять умерших или бессильных монархов, потому что в их кишечнике нет простейших. Только трудящиеся умеют есть и переваривать. В некотором смысле, это коллективные «желудок» и «живот» популяции. Если термит, к какому бы классу он ни принадлежал, проголодается, он стучит антенной по ползущему мимо рабочему. Последний тотчас отдает несовершеннолетнему просителю, способному стать царем, царицей или крылатым насекомым, содержимое своего желудка. Если же проситель — взрослая особь, то трудящийся поворачивается к нему задом и великодушно уступает ему содержимое своего кишечника.