Чудесный замок - Мид-Смит Элизабет Томазина. Страница 3

От вида вкусных пирожных и чая мисс Мартиноу немного успокоилась. Она сняла перчатки и вуаль, поправила ленты чепчика и приготовилась насладиться едой. Вместо банальных соболезнований она болтала с сестрами о всяких разностях. Джесмин не забывала подкладывать ей самые лучшие пирожные. Примроз вновь и вновь подливала чай в ее чашку. Мисс Мартиноу была бедна и очень бережлива: ей подумалось, что после такого великолепного чая вполне можно обойтись и без ужина. Эта мысль привела ее в отличное расположение духа.

Когда чаепитие подошло к концу, Примроз усадила гостью в удобное кресло у окна.

– Дорогая, – сказала мисс Мартиноу, – правильно ли это – сидеть здесь на виду у всей улицы? Если мой чепчик может видеть любой прохожий, то каждый из них может окликнуть вас, мои хорошие.

– А мы и хотим теперь видеть всех, – ответила за сестру Джесмин. – Не правда ли, Примроз?

– Да, – заговорила Примроз в своей мягкой манере, – мы не станем меньше думать о дорогой мамочке, если начнем встречаться с людьми. Поэтому мы решили выходить почаще.

– Вы могли бы пригласить меня раньше, дорогие мои. Я так сочувствую вашему горю. Оно не выходит у меня из головы. Я была так огорчена вашим отказом принять меня, потому что во всех отношениях я могла бы заменить вам мать.

– Пожалуйста, не надо, – вырвалось у Джесмин.

– У нас не может быть другой мамы, – сказала маленькая Дэйзи, тесно прижимаясь к Примроз и заглядывая в глаза любимой сестры.

Примроз наклонилась и поцеловала ее.

– Беги в сад, дорогая, и возьми с собой Пинк, – сказала она.

Прежде чем покинуть дом, мисс Мартиноу намеревалась высказать девочкам Мэйнуеринг все, что было у нее на уме. Такая уж у доброй леди была привычка – высказывать все, что хотелось, младшему поколению обитателей Розбери. Кто, как не она, имел на это право? Разве не она была учительницей большинства из них? Разве не она учила их лучшему из того, что знала во французском языке и в музыке? И разве не она была лучшим наставником для Джесмин и Дэйзи? Примроз она считала своей бывшей ученицей. Без сомнения, девочки, хотя и не принимали ее целый месяц, теперь относятся к ней с полным доверием. Мисс Мартиноу было удобно в кресле, в которое усадила ее Примроз, и она сказала своим высоким, тонким голосом:

– А теперь, дорогие, сядьте ко мне поближе, но не слишком, чтобы не помять мое воскресное шелковое платье. Я хочу поговорить с вами о важном деле. Вопрос серьезный и требует обсуждения. Хорошо, что ты отправила Дэйзи в сад, Примроз, она слишком мала, чтобы участвовать в обсуждении. Я хочу, дорогие, как я это делала, когда была вашей учительницей, разделить нашу беседу на две части: первая – это ужасная потеря, которую вам пришлось пережить. Мы поговорим о ней и вместе поплачем; это придаст вам мужества и утешит ваши юные сердца. Джесмин, дорогая, почему ты так покраснела? Вторая проблема, которую мы должны обсудить, не менее важная: как вы собираетесь дальше жить, мои дорогие девочки?

Здесь мисс Мартиноу сделала паузу, сняла очки, протерла и снова водрузила их на нос. Ради девочек Мэйнуеринг, которых она искренно любила, она была готова участвовать в выполнении своего плана. Но Джесмин еще гуще покраснела.

– Пожалуйста, мисс Мартиноу… Примроз, я должна сказать. Мы не можем обсуждать с вами дорогую мамочку. Тут нечего обсуждать. Примроз, я не хочу ни слушать, ни говорить об этом.

Мисс Мартиноу затрясла головой и сердито взглянула на Джесмин:

– Не о чем говорить? – произнесла она с болью. – Разве ваша бедная, милая мама так скоро забыта? Я не могу в это поверить. Увы, увы! Так-то дети ценят своих родителей.

– Вы никогда не были матерью, что вы об этом знаете? – Джесмин произнесла это грубо и зло.

Примроз спокойно сказала:

– Я думаю, мисс Мартиноу, что обсуждение первой темы ни Джесмин, ни я сейчас вынести не сможем. Вы должны простить нас, даже если вы нас не понимаете. Дело не в забвении – наша мама никогда не будет забыта. Дело в том, что мы не можем говорить на эту тему. Вам придется позволить нам самим судить себя за это, – заключила Примроз с присущим ей достоинством.

При всем своем исключительном самообладании, терпеливости и простоте манер, Примроз, когда хотела, могла держать себя как принцесса. Мисс Мартиноу, которая сильно рассердилась на Джесмин, подчинилась.

– Что ж, – сказала она с легкой обидой в голосе, – я пришла сюда с самыми добрыми чувствами. Они отвергнуты, и я унесу их в своем сердце. Я не таю обиды.

– Будем обсуждать вторую тему, дорогая мисс Мартиноу? Вы – человек разумный и опытный. Вы знаете, как лучше распорядиться деньгами. Вы спрашиваете о наших планах, но у нас их нет, ведь так, Джесмин?

– Нет, – подтвердила Джесмин, – и мы будем жить так, как жили раньше. Почему нас не оставят в покое?

Мисс Мартиноу откашлялась, посмотрела с сожалением на Джесмин, которую решила игнорировать как избалованного ребенка, и обратила все свое внимание на Примроз.

– Моя дорогая, – сказала она, – оставим первую тему и перейдем ко второй. Дорогая Примроз, главное, из чего вы должны исходить в ваших планах, – на что вы будете жить?

Примроз нахмурилась.

– Я полагаю, – медленно произнесла она, – у нас будет то, что было всегда. Раньше мы тратили очень мало и, конечно, будем тратить еще меньше. Мы очень любим Розбери. Я думаю, Джесмин права: мы останемся здесь.

Мисс Мартиноу снова кашлянула и сказала:

– Милая моя девочка, даже здесь нужны деньги на житье. Знаете ли вы, что пенсия вашей мамы как вдовы капитана отменяется с ее смертью? Я думаю, что-то положено вам как сиротам, но сколько – не имею понятия.

– Мама получала по десять фунтов на каждую из нас ежегодно, – сказала Примроз.

– Да, дорогая. Будем верить и надеяться, что эта маленькая сумма сохранится за вами. Но даже в Розбери вы, три девочки, не сможете прожить на тридцать фунтов в год.

– Но есть еще деньги в банке, – вмешалась Джесмин более заинтересованным тоном. – Помнишь, Примроз, когда маме нужны были деньги, она выписывала чек, и мы несли его мистеру Дэйнсфилду, а он давал нам за этот чек блестящие золотые монеты. Иногда десять фунтов, иногда – пять, а то – только два, но каждый раз, как мы приносили мистеру Дэйнсфилду чек, он давал нам деньги. Наверно, Примроз, тебе надо приобрести чековую книжку, чтобы мистер Дэйнсфилд мог давать нам деньги.

– Да, – Примроз обрадовалась, – я забыла о деньгах в банке. Мама часто говорила мне о них. Даже если нам не хватит тридцати фунтов в год, мы всегда сможем взять деньги милой мамочки из банка.

Лицо мисс Мартиноу вытянулось и стало озабоченным.

– Дорогие мои, – сказала она, – боюсь, я скажу жестокие слова, но все же я должна сказать их. Дело в том, что мистер Дэйнсфилд – мой старый друг, и я взяла на себя смелость спросить его, каково состояние счета вашей мамы в банке. И он сказал, мои девочки, мои бедные девочки, что там не более двухсот фунтов.

Глава IV

ПУТЬ К СПАСЕНИЮ

Мисс Мартиноу объявила свою новость с большим волнением. Ей показалось ужасным, что три девочки Мэйнуеринг, совсем еще дети, брошены в мир без поддержки родственников, которых у них не было, и без средств к существованию.

Живя в Розбери просто и спокойно, они были воспитаны в доброй и приветливой обстановке. Ни одного холодного взгляда, ни единого пренебрежительного слова не коснулось их. Они всегда были окружены любовью и уважением. Любовь исходила, в основном, от матери и ее окружения, а уважение – от всех, кто их знал. Сестры Мэйнуеринг в своих простых платьях и со своими сдержанными, искренними манерами выглядели и вели себя как леди.

Вскоре после столь серьезного сообщения мисс Мартиноу удалилась. Она поспешила домой и, усевшись в своей маленькой, неказистой гостиной, стала думать.

– Нет, спасибо, Сьюзен, – сказала она своей служанке, – я не буду сегодня ужинать. Я пила чай у моих любимых учениц, мисс Мэйнуеринг. Принесите, пожалуйста, лампу, Сьюзен, но не сейчас, а минут через пятнадцать. Я пока могу вязать при дневном свете, жалко его упускать. Дайте, пожалуйста, мою корзинку. Я начала вязать варежки для вдовы Джозефа.