Байки с Лубянки - Михайлов Александр. Страница 2
Хохотали мы потом, глядя на тонны чугунных вождей. А для себя я вывод сделал: не лезь к начальству с глупостями, когда серьезные вещи решаются.
Это вам, товарищ генерал!
Однажды был я в областном управлении КГБ в командировке. Решили все вопросы и пошли обедать. Идем мы по коридору втроем—я, мой коллега Сергей Михайлович и начальник местного управления генерал-майор.
Вдруг перед нами распахивается дверь и вылетает заполошный опер. Сразу видно, в кабинете случился жаркий разговор. Опер в сердцах сплюнул на пол:
— Мудак! — и налетел на Сергея Михайловича.
Мы так и остолбенели.
— Это вы мне, молодой человек? — вскинул брови Сергей Михайлович.
— Что вы, товарищ полковник, не вам… — растерялся опер.
— А, это вам, товарищ генерал! — кивнул головой своему спутнику Сергей Михайлович, успокоился и пошел дальше по коридору.
Кавказский стол
В КГБ Кабардино-Балкарии приехали для обмена опытом бойцы австрийского антитеррористического подразделения «Кобра».
Солидные, крепкие, как и подобает бойцам спецназа. Целый день они показывали чудеса своей подготовки. И все бы ничего, да только по-русски — ни гугу. Ну, просто ни словечка.
— Это поправимо, — решили чекисты. —
Наутро заговорят как миленькие.
Подмигнули друг другу и широкоплечих австрийцев пригласили за стол. Что такое кавказский стол, рассказывать не надо. Не каждый тренированный боец доживет до середины стола. Нормальные люди месяц к таким столам готовятся. А тут хоть и грозная «Кобра», да без этой специфической подготовки.
Гульнули вовсю, со знаменитым русским размахом.
Утром чекисты пошли посмотреть результат своего эксперимента.
Заходят в комнату к одному австрийцу.
Толкают:
— Эй, геноссе, подъем! А он, не открывая глаз, шарит рукой по тумбочке в поисках стакана и вдруг отвечает на хорошем русском языке:
— За нас, за вас, за Северный Кавказ!
Верно говорится в старом анекдоте, что у чекистов и мумии говорят.
Легенда о младшем почтальоне
Давно это было. Во времена тоталитаризма и разных социальных экспериментов, связанных с сервисом.
На Лубянке готовились к проведению серии обысков. И как положено, накануне собрали всех участников — прокуроров, следователей, оперов. Разбили всех на группы, раздали постановления на производство обысков и выемок, время начала операции определили: в семь часов утра.
Договорились встретиться на Лубянке утром в шесть часов.
Зима была снежная, заносы. А один наш опер в Одинцове жил. Ну и случилось так, что электричка сильно опоздала.
Короче, приезжает коллега на Белорусский вокзал в семь пятнадцать и голову ломает: «Куда ехать? На Лубянку? Да там, небось, уже никого нет. Начальникам не объяснишь опоздание, претензии у них будут не к министру МПС, а ко мне. Так что по башке получу обязательно. А что, если сразу в адрес? Опоздаю, может, чуть-чуть, да ребята без меня там шмон начнут, не страшно!»
Короче, отправился опер в адрес, к клиенту. Если бы он знал, чем это решение обернется!
Надо сказать, что клиент достался редкий, ну, забулдыга натуральный, хоть и человек с положением в обществе, вроде бы серьезный. Во всяком случае, преступление совершил крупное, государственный секрет врагам открыл.
Этот объект накануне что-то отмечал в «Метрополе», может, гонорар свой предательский пропивал, только всю ночь без меры предавался возлияниям и лег спать около пяти утра.
В общем, спит, а тут звонок, человек с Лубянки прикатил, жаждет встречи с коллегами, которые, по расчетам нашего чекиста, уже вовсю обыск и выемку проводят.
Вот тут-то нашему оперу судьба подставила подножку…
В то утро на Лубянке случилась жуткая суматоха. Не помню, что произошло, но, когда наш чекист звонил в дверь спящего клиента, бригада еще и не выезжала. То ли печать забыли, то ли фамилию в постановлении перепутали…
Итак, все бегают, ругаются, начальство рычит — обстановочка еще та!
А наш опоздавший опер, не подозревая худого, уже на кнопку звонка давит и давит, уверен, что опергруппа уже давно тут делом занимается.
Но дверь почему-то не открывается, и чекист уже не знает, что делать. Пришла мысль: « Наверное, хозяина повязали и в Лефортовский изолятор отвезли. Опоздал я бездарно! Эх, пропала моя головушка!»
Уже собрался уходить, да вдруг за дверью послышались шорохи, шарканье шагов, глухое покашливание, вопрос: — Кто тут? Автоматически последовал классический ответ:
— Почта!
Замок отомкнулся, дверь открылась. Чекист остолбенел. Если бы он увидал кикимору болотную, то поразился бы меньше.
На пороге стоял красочный персонаж: рожа небритая, майка задом наперед надета, трусы семейные в звездочку до колен, алкогольный запах в ноздрю шибает.
— Чего тебе? — дыхнула рожа перегаром. — Чего людям спать не даешь?
Опер тут же понял, что «наших нету». Форс-мажор полный. Вляпался по уши, но отступать некуда. Надо как-то выкручиваться.
Выдавил из себя:
— Вы товарищ Иванов будете?
— Ну, Иванов я. А ты кто? — спрашивает клиент. А сам вид имеет дикий, не поймет, на том он свете или еще на этом.
— Кто — я?
— Ну, ну, кто ты и чего приперся?
Закрутились мысли в голове, помогла профессиональная смекалка, осенило опера: мужик в таком состоянии, что всему поверит. К примеру, скажи: присудили тебе Нобелевскую премию и сейчас мешок с валютой привезут, — поверит!
Эта мысль согрела опера, сообщила смелость мысли, отправила в творческий полет. У него созрел план беседы.
— Почтальон я, — повторяет опер. — К вам, дорогой товарищ Иванов, пришел. С новостями, так сказать. — А сам лихорадочно думает, как дальше лепить горбатого и что говорить.
Хозяин головой помотал, чтобы мозги на место поставить, и рукой махнул:
— А, с новостями! Ну, почтальон, тогда проходи сюда, на кухню! Садись на табуретку. Только на хрена мне твои новости, лучше бы бутылку принес.
Вошел опер и продолжает лихорадочно соображать: что дальше делать?
А клиент прямо из-под крана воду хлещет. Трубы, видно, горят. Попил, вздохнул, видно, что чуток полегчало.
— Ты кто, говоришь, а? — снова спрашивает ничего не соображающий клиент.
— Почтальон, — стойко держится легенды опер. Уходить теперь нельзя, к телефону хозяина подпускать — тоже нельзя. Короче, «всех впускать, никого не выпускать». Трудное положение!
Клиент вдруг плачущим голосом говорит:
— Почтальон, дорогой человек! Сбегай за бутылкой, а? Держи червонец, сдачу себе возьми. Уж очень на душе муторно! Будь человеком, а?
— Еще одиннадцати часов нет, водку не продают, — нашелся опер.
— Ты, дорогой, с заднего хода, Клавку спроси, скажи, что от инженера Иванова пришел, она тебе вынесет. Я ей недавно мебельный гарнитур румынский доставал. Скажешь, что от меня, она тебе даст все, что захочешь.
— Никак не могу, дорогой товарищ Иванов! Я, так сказать, при исполнении и прочее.
Клиент моментально рассвирепел:
— Ну так исполняй и проваливай! Я сам в магазин сползаю, мне Клавка в любое время отпускает. А ты-то за каким хреном сюда приперся, а?
— Для вас, товарищ Иванов, есть телеграмма.
— Так давай, — протягивает руку, — и чеши отсюда!
Опер продолжает сочинять:
— Я, видите ли, всего лишь младший почтальон. У нас с этой недели, по постановлению Совета министров, новая форма обслуживания. Сначала младший почтальон приходит, предупреждает клиента, чтоб тот морально мог подготовиться. Мало ли чего в телеграмме? Может, дальний родственник денег в долг просит, а может, еще хуже — теща сообщает о своем приезде. Потом вскоре старший почтальон телеграмму приносит и под расписку торжественно вручает. Тут я иду как понятой, простите, то есть как свидетель. Это называется забота Коммунистической партии и правительства о советском человеке.